имя Каролина.
Эмма пристально смотрела на лист с еле видными карандашными пометками. — Кто такая Целеста?
— А рисунки-то в хорошем состоянии все еще, да ведь? — прервала ее размышления Сидни.
Эмма подняла глаза на нее.
— Знаете ли вы, какая это редкость — обнаружить подобную важнейшую коллекцию чертежей?
— Без понятия, — беспечно сказала Сидни. — Я технарь.
— Эти чертежи следует отдать в какой-либо архив или хотя бы хранить надлежащим образом. — посоветовала Эмма.
— Конечно, только если вы хотите, чтобы они были помещены в архив, можно оформить все так, что вы передаете их в дар или на временное хранение, — сказал Чарли.
— Но мы ведь хотим, чтобы сначала они побыли тут, верно? — Сидни взглянула сначала на Эмму, потом на ее коллегу. — Вы можете ими воспользоваться, чтобы убедиться, что реставрируете сады Хайбери Хаус в точности такими, каким они были когда-то.
Эмма кивнула, даром что надлежащим coхранением уникальных документов ей следовало бы заняться в первую очередь. Быть одной из нескольких человек на всем свете, кто знает о существовании новых чертежей Винсенты Смит, — это просто удивительно!
— Ну, может быть, мы можем оставить их у себя до тех пор, пока не наступит подходящий момент, а после вы поможете мне найти правильных людей, которые позаботятся о них, — сказала Сидни с лукавой улыбкой.
— Такой человек есть и я с ним знакома, его зовут профессор Уэйлэнд, он, наверняка, будет петь вам дифирамбы, если узнает, что у вас хранятся оригинальные чертежи Винсентсы Смит, а особенно — чертежи сада, о котором мы знаем так мало, — сказала Эмма.
— Тогда просто подождем, пока ваши друзья их не посмотрят, — сказала Сидни, склоняясь теперь над папкой-скоросшивателем.
Сердце Эммы заколотилось, когда она открыла папку. Но вместо ожидаемых документов, писаных почерком Винсенты, перед ней лежало какое-то письмо, косой, как бы рубящий, почерк на котором принадлежал совсем иной, более смелой, руке. Она перевернула письмо. На обороте стояла подпись «Адам Смит».
— Это от брата Винсенты. Когда она работала в Соединенном Королевстве, он был ее поверенным.
Чарли из-за плеча Эммы склонился над столом и начал читать вслух: «Глубокоуважаемая миссис Мелькорт, к данному письму в ваше распоряжение прилагаю купчую на тридцать шесть лип, каждая возрастом четыре года, предназначенные для высаживания вдоль липовой аллеи».
— Следующее письмо начинается так: «Глубокоуважаемая Миссис Мелькорт, к данному письму в ваше распоряжение прилагаю купчую на сбыт двенадцати пионов древовидных трех сортов».
Эмма подняла глаза на Чарли:
— В чайном садике есть пионы.
— Получается, и эти письма, на первый взгляд бесполезные, чем-то полезны? — спросила Сидни.
— Они потрясающи, — воскликнула Эмма. — Благодаря им мы можем максимально близко подобраться к тому, чтобы узнать, что именно Винсента высаживала, при чем в очень емкой форме — письма ведь не трактат.
В дверь кабинета постучали. Толкнув дверь, вошел Эндрю, он нес поднос с чаем.
— Привет. Почему у меня такое ощущение, что тут какая-то вечеринка, на которую меня не позвали?
— О, Эндрю, ты звезда этой вечеринки! Поставь, будь добр, поднос вон туда. — Сидни указала на сервант. Эмма была уже готова высказать все, что думала по поводу любых жидкостей поблизости чертежей и рецептов, когда Сидни предупреждающе сказала: — Пусть наш чай стоит подальше от этих документов.
Пока Эндрю уточнял, кто какой чай предпочитает, кому сколько молока добавлять, кому сколько сахара класть — и заваривал кипяток в чайнике, Сидни кратко рассказала ему, что уже удалось выяснить из старых документов. Когда они все удобно расселись, держа свои кружки с готовым чаем в руках, Эндрю сказал:
— Вам бы еще у Генри спросить, делала ли его бабушка какие-нибудь наброски сада.
— О, это отличная идея. Генри Джонс — это хозяин Фермы Хайбери Хаус. Бэт, его бабушка, в годы войны была лэнд герл на другой ферме, тут, по-соседству. А в шестидесятых она стала художницей, причем добившейся даже определенного признания — она писала маслом недурные пейзажи графства Уорвикшир.
— Я предполагаю увидеться с Генри на следующей неделе в пабе — мы будем участвовать в викторине. Мы были бы очень рады, если бы вы присоединились к нам. Тогда бы мы пошли туда все вместе, — предложила Сидни.
— О, нет, спасибо, — быстро сказала Эмма. — Если вы все еще хотите при реконструировании сада добиться исторической достоверности, я думаю, что мне может понадобиться выбросить большинство закупленных уже и высаженных мною растений. Они не подходят.
— Да, — твердо сказала Сидни. — Давайте вернем сад в его первоначальное состояние.
— Но это затормозит весь проект, — предупредила Эмма.
— Весь особняк и без того — одна сплошная гигантская проволочка, — сказала Сидни.
— Она верно говорит, — добавил Эндрю.
— Ну, тогда хорошо. Мне лучше приступить к работе. Хочу разобрать эти бумаги — сказала Эмма.
— Вам нужна помощь? — спросил Эндрю. — Не обещаю, что я буду понимать, что именно искать, но систематизировать я люблю и умею.
— Конечно, — сказала Эмма.
— Сидни, может быть, вы бы могли помочь мне прояснить пару вопросов касаемо доступа к собственности. Нам точно понадобится внести много компоста, чтобы улучшить почву, — сказал Чарли.
— Если ехать вверх по дороге от фермы к особняку, там есть ворота, ведущие на задний двор, сгрузить компост можно возле теплиц. Я покажу, — сказала Сидни.
— Великолепно, — сказал Чарли.
Когда Сидни и Чарли ушли, Эмма и Эндрю устроились, каждый занятый своим делом, сидели в тишине, проявив сострадание и дав друг другу передышку от разговоров. Вчитавшись в письма Адама Смита, Эмма перестала замечать все вокруг и, казалось, вообще забыла, что рядом с ней сидит Эндрю. Было так легко затеряться среди строк этих писем, так легко было погрузиться с головой в чертежи.
Она увлеченно читала уже третий лист списка растений, когда мужчина вежливо откашлялся. Она оторвала взгляд от документа.
— Вы нашли что-нибудь?
