24
Ида вскоре спустилась обратно в подвал. После нескольких попыток ей удалось вернуть на место красный рычаг. С громким жужжанием потолок опять сомкнулся, и наконец наступила тишина.
Какое-то время она смотрела на выкрашенную в серый цвет металлическую дверь, которая была приоткрыта, и думала о бабушке, обо всем, что случилось с того момента, как в ее комнате в студенческом общежитии рано утро зазвонил телефон, и о том, что ей на самом деле пришлось пережить, и о том, что бы она сейчас делала, если бы все это не случилось.
Может быть, готовилась бы к экзаменам на следующей неделе или наконец пошла бы на бесплатное пробное занятие в фитнес-центр у Норртуля?
Она вздохнула. В конце концов она нажала на ручку и вошла. В помещении находилась ржавая металлическая лестница и автоматически зажигающаяся лампа дневного света; на стене мигала желтая ламповая кнопка. Она нажала на кнопку, и дверь за ней опять закрылась.
Ида оказалась в большой комнате, настолько большой, что ей пришлось сесть и как следует подумать.
Что все это значит?
Стены были обиты фанерными панелями, на одной стене висел большой олеографический портрет Гёте. Два плюшевых дивана, кресло, кухонный уголок и большой стол с пластмассовой подложкой. Стены увешаны досками для объявлений, фотографиями и рисунками, а на полу повсюду стояли горы книг на различных языках.
И много следов бабушки. Чаша Коста-Буда. Расписной свадебный сундук, который она помнила с детства и не видела много лет. Подсвечники. Длинная вышитая дорожка на обеденном столе, где также стояла берестяная корзина для бумажных салфеток. Непарные стулья, оленья шкура на стене, различные поделки.
И в глубине еще одна дверь.
Она сильно сглотнула, ей было трудно поверить в то, что она видела.
Она села в одно из кресел и закрыла глаза.
Как, как?
Как бабушка с дедушкой на самом деле обеспечивали себя все эти годы? Только за счет кустов смородины, меда и народных промыслов? Конечно, нет. Но как, она не знала.
Кто построил это сооружение? Она попыталась хоть что-то вспомнить, но в голове крутились только обрывки воспоминаний. Бабушка часто приезжала на скутере с прицепом, это факт. Однажды в лесу вдруг появилась груда острых валунов, а перед ней — следы трактора. Она помнит, что бабушка только сказала, что это первая и последняя груда такого рода. Ида не поняла и выкинула это из головы.
Она встала и подошла к одной из досок, на которой висело множество фотографий и странные рисунки.
И тут ее как холодом обдало. На одном листе в углу было написано: Ида 5 лет. Красивым бабушкиным почерком.
Она быстро сняла пришпиленные фотографии и обнаружила за ними детский рисунок высокого дома с черными дымоходами. На крыше дома стояла лошадь и зеленая машина. Над всеми радостно светило солнце. Дедушке в день рождения!
Ида не помнила, что нарисовала этот рисунок. Она сняла с доски еще несколько бумажек и дошла до самого последнего слоя. Похоже, ее никогда не вытирали. Доска была исписана непонятными формулами и адресами неизвестных ей людей.
Она подошла к стопкам с книгами и, быстро просмотрев их, нашла несколько фотоальбомов. Она осторожно листала альбомы, отделяя друг от друга слипшиеся развороты, издающие при этом хруст.
Сначала серия побледневших цветных фотографий стройки, может быть, просто-напросто стройки вот этого помещения, в котором она сейчас сидит? Грузовики в лесу, мужчины, выстроившиеся в ряд перед горой бревен. Дедушка и еще какие-то люди, которых она не узнавала.
Постой-ка… Разве это не брат Лассе? Совсем молодой? Нет, вряд ли, у него другие уши.
На грузовике была надпись: «Вход в шахту и машинное отделение Фрёсё». Другая фотография изображала бабушку, которая сыпала цементный порошок в смеситель. Все выглядело, как при обычном дачном строительстве в 60-х гг. Если бы не странная дыра на земле за бабушкой.
На еще одной фотографии — бабушка, склонившаяся над микроскопом, на заднем плане — шварцвальдский торт со свечками, сгоревшими дотла аж до самых сливок.
Еще фотографии, бабушка и дедушка, почти всегда в комбинезонах, все в работе. Дедушка на фото смотрит немного по-детски, бабушка в своей решительной, почти агрессивной позе с целеустремленным взглядом серых глаз.
Ида вздрогнула.
Это же она сама. На вид здесь ей можно дать год-два. Она сидит на улице рядом с охотничьим домиком на детском стульчике с маленьким подвесным столиком. Худая, в коричневом платье, поверх которого надета вязаная кофта, и тонком летнем капоре с цветочным узором. Волос у нее еще нет, широкая улыбка и измазанный мороженым рот. Перед ней на столе лежит ее лучший друг, Воффен, пока еще в довольном хорошем состоянии, с обоими глазами и целыми кожаными ушами. У него тоже вся мордочка в мороженом. Кто там на заднем плане — Манфред, Лассе и Альма? Кто же тогда делал снимок? Ида сжала челюсти и попыталась вспомнить. Когда ее стали брать в охотничий домик? Разве не тогда, когда она пошла в школу? До этого она ведь все больше собирала с бабушкой грибы в лесу и купалась. Днем, когда бабушка с дедушкой приезжали сюда работать, она всегда оставалась у Лассе и Анн-Мари. Разве не так? Или они были у себя дома и отдыхали? Ведь они уже тогда были немолодые.
Но если они действительно работали здесь, у Прогалины, чем они в таком случае занимались?
Ей было трудно собрать воедино свои очень немногочисленные воспоминания. У нее возникло чувство обделенности, и она закричала в отчаянии, будучи не силах вспомнить больше. И стала дальше листать альбом.
Ее собственная студенческая фотография. Не так много лет назад. Какая прическа! А серьги! Как этот снимок сюда попал?
Она отбросила все мысли и только продолжала листать дальше.
Еще студенческое фото, опять ее.
В животе кольнуло.
На кровати, слабо улыбаясь, сидит девушка лет восемнадцати с усталыми глазами. На ней светло-зеленое платье без рукавов, в руке она держит букет ландышей. Они выглядят очень свежими и живыми. У девушки бледная кожа в болячках, тонкие пальцы и невыразительный лоб. Хотя, похоже, лямки платья-сарафана сшиты из шелка, плечи ее напряжены, словно шелк жжет.
И все же. Каждая черточка лица. Каждая складка над скулами. Каждая мелочь в разлете бровей. Тонкие ноздри, миндалевидный разрез глаз, радужная оболочка насыщенного свинцово-серого цвета вокруг больших зрачков. Ида не могла оторваться. Она видела саму себя и в то же время нет.
Попробовав произнести вслух заветные слова, она села и заплакала.
— Ева… Мама.
Европейская жемчужница
Европейская жемчужница — заповедный пресноводный моллюск, который относится к классу двустворчатых (Bivalivia) раковин. Жемчужница водится главным образом в Северной Европе, где живет в проточной, чистой воде с низким содержанием известняка. Она может жить на песчаном, галечном или каменистом дне. Раковина моллюска отличается прочностью, напоминает по форме почки и окрашена от темно-коричневого до черного цвета. Светлая внутренняя сторона раковины может мерцать различными красками.
Популяция европейской жемчужницы жила на земле полноценной жизнью 80 миллионов лет, но последние сто лет она сильно сдала свои позиции и сегодня находится под угрозой уничтожения и является заповедной. Большие популяции встречаются только в Канаде, на северо-западе России и на северо-востоке Скандинавии.
Европейская жемчужница — одно из самых древних беспозвоночных животных. Отдельные индивиды могут жить свыше ста лет, а самому старому найденному моллюску было 296 лет.
В давние времена этот моллюск был очень востребован из-за жемчужин. Они образуются, когда посторонние частицы вместе с водой проникают в моллюска во время того, как он дышит и ест. Если моллюск не может избавиться от частицы, она покрывается слоем перламутра от оболочки в раковине моллюска. В настоящее время ловля жемчужин запрещена законом.
Паразитирующий процесс размножения у европейских жемчужниц своеобразен. Половое созревание моллюсков заканчивается только к 18–20 годам. Летом самцы выпускают в воду свою сперму, сперма через жабры самок попадает в яйца, которые оплодотворяются. Затем самки выпускают миллионы оплодотворенных яиц в виде личинок, называемых личинками глохидиями. Длина этих личинок около 0,7 миллиметра, они напоминают маленьких моллюсков, но их раковины открыты. Большинство глохидий умирает очень быстро, но отдельные немногочисленные личинки через жабры попадают в рыб, таких как лосось, форель или голец. Тогда личинки захлопывают раковину, укореняются в жабрах рыб и сидят там целый год, питаясь за счет кровообращения рыбы. Когда они вырастают, они перестают держаться за жабры, и если они приземляются на чистое дно из песка или гальки, у них есть шанс выжить.
