— Ну а ты как провела день? Наверное, встречалась с этими занудами? — поинтересовался Коулмэн.
— Да. И с Антонио тоже. Он собирается уезжать. — Инес убрала полотенце и накрыла ногу простыней.
— И куда же он собирается уезжать?
— В Постиано. Завтра утром. Я заказала для него билеты на самолет до Неаполя.
«И наверняка дала денег на билет», — подумал Коулмэн. Впрочем, он был рад, что Инес взяла инициативу в свои руки и отвязалась наконец от Антонио. Он чувствовал, что она сделала это для него.
— Вы не поссорились?
— Нет. Но ты же знаешь, какой он любопытный. Мы встретились с ним в пять, он пробыл с нами до семи и еще хотел остаться с нами на ужин, а мне этого совсем не хотелось, потому что он все время задавал вопросы.
— О Рэе?
— Да. Даже Смит-Питерсы признали, что он вел себя несколько грубовато. И даже, я бы сказала, глупо. Мне кажется, он нервничал. А вот за Лору и Фрэнсиса можно не волноваться.
— То есть? — поинтересовался Коулмэн.
— Они не намерены сообщать, что об этом думают. А они думают, — Инес медленно повернулась к нему, — что ты столкнул Рэя за борт. — Она нервно рассмеялась. — Мне кажется, они и в полицию-то стесняются идти из-за своего плохого итальянского. Представляешь? Прожили здесь год и до сих пор могут только заказать чашку кофе.
Коулмэн промолчал. Он понимал, что такие люди, как Смит-Питерсы, будут держать язык за зубами, возможно, даже никому не расскажут об этом даже у себя во Флоренции. Коулмэну вспомнилась миссис Перри, но ему не хотелось упоминать ее имени вслух. Может, она уже уехала из Венеции?
— Значит, Антонио завтра утром отбывает?
— Да, дневным рейсом.
— А сегодня вы о чем говорили?
— Он все задавал вопросы. Где Рэй? Слышали ли мы о нем что-нибудь? Он даже как-то умудрился спросить, не считаем ли мы, что синьор Коулмэн «избавился» от него. Он говорил по-английски, обращаясь, в сущности, скорее к Фрэнсису и Лоре, чем ко мне, и хотел все представить как шутку. Но им было не смешно, да и мне тоже.
Коулмэна потянуло в сон. Если Антонио уедет в Рим или Постиано и будет там болтать языком, что это меняет? Очередная драматичная история, возможно не имеющая под собой оснований, рассказанная молодым итальянцем, к тому же не имеющим к ней никакого отношения. Гаррет действительно пропал, но это не означает, что другой американец, его тесть, убил его, — это скорее похоже на вымысел.
— Но Эдвард!… — Инес взяла его за руку.
Коулмэн разлепил отяжелевшие веки.
— Я не призналась перед Фрэнсисом и Лорой. Я не призналась бы ни перед кем. А Антонио сказала, что он, должно быть, сошел с ума, если говорит такие вещи. Так что тебе, Эдвард, теперь лучше всего держаться со Смит-Питерсами естественно. Пусть думают что хотят, доказательств-то все равно нет. Они могут что-то подозревать, но не могут знать наверняка.
— Спасибо тебе, любимая, только я надеюсь, что больше с ними не увижусь.
Инес быстро покачала головой:
— Если ты станешь избегать их, это будет выглядеть странно. Ты и сам это понимаешь, Эдвард.
И он это понимал.
— Знаешь, дорогая, я ужасно хочу спать.
— Да, я понимаю. Только дай я еще разок разотру тебе колено и уйду.
Она снова смочила полотенце, приложила его к ноге, укрыла Коулмэна простыней и одеялом, поцеловала на ночь и погасила свет.
Коулмэн уснул почти сразу же.
На следующий день погода пошла на улучшение. Снова светило солнце, и стало чуть ли не втрое теплее, но рестораны не спешили открывать на террасах кафе под открытым небом. Днем Коулмэн с Инес ходили вместе со Смит-Питерсами на концерт довольно посредственного струнного квартета, который проходил в студеном зале палаццо на одном из каналов. Потом все отправились пить кофе по-ирландски у «Флориана». Угощал Фрэнсис.
Коулмэна забавляло их поведение. Они держались, как никогда, любезно, изо всех сил стараясь выказать дружбу, понимание и солидарность. О Рэе не было сказано ни слова, но это умолчание делало их веселость еще более неестественной — это напоминало Коулмэну поведение некоторых белых, старающихся демонстративно изображать свои либеральные взгляды по отношению к неграм. Коулмэн чувствовал себя спокойно и уверенно. Теперь, когда Смит-Питерсы уверовали в то, что он убил Рэя, они казались ему менее скучными и занудливыми.
— Вы еще не решили, сколько здесь пробудете? — поинтересовался у Коулмэна Фрэнсис.
— Не знаю. Думаю, еще недельку. Все зависит от того, когда закончится благоустройство дома у Инес.
— Вы поедете на юг Франции? — спросила Лора.
Коулмэн вспомнил, что раньше не выказывал четкого намерения, и решил сказать правду:
— Я обожаю общество Инес, но меня ужасно тянет домой, в Рим.
Коулмэн заметил взгляд, которым обменялись Смит-Питерсы, подумав, должно быть, про себя, каким, наверное, смелым и отчаянным человеком он должен быть, если осмеливается оставаться в городе, где в любой момент может выплыть тело убитого им человека. Ему показалось, что Фрэнсис внимательно изучает его руки, с почтительным интересом вслушивается в его голос. Лора смотрела на него как на нечто уникальное, такое, что она вряд ли когда-нибудь еще увидит в жизни. Он также заметил, что Инес сегодня не так раскованна, как обычно, и старается не пропустить ни одного слова из их беседы. Но, судя по всему, Инес не заметила ничего такого, что могло бы омрачить сегодняшний день.
Смит-Питерсы надеялись, что в пятницу все-таки уедут во Флоренцию. Они считали, что рабочим пора уже было закончить прокладку труб в их доме.
Когда Коулмэн и Инес вернулись в отель, Коулмэна ждала новость — некто мистер Зордай спрашивал его в четыре часа и обещал справиться позже. Коулмэну не понравилось имя — в нем слышалось что-то угрожающее.
— Он заходил дважды, — сообщил Коулмэну дежурный за стойкой. — И сказал, что придет еще.
— Так он даже заходил? — удивился Коулмэн.
— Да, да, сэр. Он был здесь.
Высокий шатен вдруг подошел к Коулмэну, улыбаясь. По виду — чистый американец, подумал Коулмэн.
— Мистер Коулмэн? — сказал тот. — Здравствуйте.
— Здравствуйте.
— Меня зовут Сэм Зордай. Я представляю частное сыскное агентство «Мюлхолланд» и нахожусь здесь по поручению мистера Томаса Гаррета из Сент-Луиса. — Он посмотрел на Инес и улыбнулся.
— Очень приятно, — сказал Коулмэн. — Это мадам Шнайдер.
Инес поздоровалась. Зордай отвесил ей легкий поклон.
— Мистер Коулмэн, могу я поговорить с вами наедине или вам сейчас неудобно?
— Нет, нет, пожалуйста, — ответил Коулмэн. — Дорогая, я поднимусь через несколько минут, — сказал он, обращаясь к Инес. — У тебя есть ключ?
Инес направилась к лифту, Зордай проводил ее взглядом.
— Присядем где-нибудь в вестибюле? — предложил Коулмэн, указывая в дальний угол, где стояли два кресла и столик.
Зордай одобрил предложение. Они уселись в кресла.
— Как долго вы еще пробудете в Венеции? — спросил Зордай.
— Не знаю. Быть может, неделю. Все зависит от погоды. В последнее время она нас не баловала.
— А потом куда поедете?
— Думаю, домой, в Рим.
— Скажите, нет ли у вас каких-нибудь соображений относительно того, куда мог деться Рэй Гаррет?
— Никаких.
— Я был сегодня в полиции и имел с ними беседу. Я не очень хорошо говорю по-итальянски, но все же как-то справляюсь, — прибавил он все с той же лучезарной улыбкой. — Не могли бы вы рассказать мне, что все-таки случилось той ночью?
Коулмэн спокойно и терпеливо принялся снова рассказывать свою историю, упомянув о том, что Рэй выглядел подавленным, но все же не до такой степени, чтобы это можно было назвать отчаянием. Он не пил и поделился с Коулмэном своей печалью по поводу самоубийства Пэгги, сказал, что не имел ни малейшего представления о состоянии, в котором она находилась. Очень сожалел, что не заметил вовремя никаких признаков и не смог предотвратить то, что она совершила.
— И что вы сказали ему? — поинтересовался Зордай.
— Я сказал: это уже произошло и мы не можем ничего поделать.
— Вы не были злы на него? Как вы к нему относились? Он вам нравился?
— Да, с ним все было в порядке. Вполне приличный молодой человек. Иначе я бы не позволил своей дочери выйти за него. Правда, на мой взгляд, у него несколько слабоватый характер. Пэгги все-таки нужен был более жесткий человек.
— Вы пытались как-то подбодрить его в ту ночь?
Коулмэну хотелось сказать «да», но он догадался, что Зордай наверняка захочет поговорить со Смит-Питерсами, поэтому ответил:
— Я сказал: это уже произошло и это удар для нас обоих. Во всяком случае, что-то в этом роде.
— Скажите, была ли у него причина остаться с вами наедине в ту ночь? В полиции мне сказали, что все разошлись, оставив вас за столом одних.
— Он сказал, что хочет кое-что объяснить мне. Я догадывался, что именно — что он сделал все возможное для Пэгги, пытался отвести ее к психиатру в Пальме, но она отказалась. И Рэй хотел, чтобы я знал: в этом нет его вины. — Коулмэн чувствовал, что Зордаю нисколько не интересно, почему Пэгги покончила с собой, и считал, что этих слов вполне достаточно.
