Рука Макса случайно столкнулась с рукой Нэнси, потянувшейся за последним кусочком вяленой пикши.
— Я не думаю, что мы должны расценивать этот вечер как бесполезную трату времени, — сказал он. — Нужно отнестись к нему как к полезному опыту, генеральной репетиции.
— Просто нам не повезло с тем, что мы выбрали званый вечер, вход на который так строго контролировался, — сказала Нэнси с набитым ртом. — Главный вопрос в том, нужно ли нам заниматься этим графом. То есть продолжать гоняться за ним или вычеркнуть его из списка?
Руфа нахмурила брови.
— Можешь выходить за него, если хочешь. Я больше не буду иметь с ним никаких дел. Никто никогда не смел смотреть так на меня. — Она была бледна от нанесенного оскорбления.
— Полностью согласен, — заявил Рошан. Он не мог смириться с таким отношением к Руфе.
— Выберу себе другой объект из нашего списка неотобранных кандидатов. По правде говоря, Макс прав — нужно же чему-то учиться.
— Удивляюсь, что провал не отвадил тебя от этой затеи, — сказала Уэнди.
— Напротив. Я теперь настроена более решительно. Пока я подберу себе другого кандидата, нам необходимо сосредоточить усилия на Тигре Дурварде.
Нэнси вздохнула.
— Ну, раз уж Лорд Воображала не оставил тебе шансов, то и мои шансы малы.
— Ты возьмешь над ним верх, — сказала Руфа, нежно улыбаясь сестре. — Если я чему-то и научилась, так это ценить тебя. Теперь я поняла, что ты — наш главный козырь: ты была чудесна.
— Браво, браво! — воскликнул Рошан. — Когда ты брякнула про топлес, я думал, меня хватит кондрашка.
Воспоминание вновь вызвало приступ смеха. Они находились в состоянии пароксизма с того самого момента, когда рассказывали об этом Максу, который так смеялся, что ему пришлось остановить машину у Оксфорд-Серкус, чтобы выйти и отлить. Руфа не могла понять, почему это вызвало столь бурное веселье. Видимо, потому, подумала она, что позволило им почувствовать, что они еще сохранили чувство собственного достоинства.
— Жаль, что нельзя использовать фотографии, — сказал Макс. — Держу пари: они великолепны.
Рошан держался по-деловому.
— Боюсь, мы переборщили с этими платьями. Нужно придерживаться другого девиза: скромность и элегантность — вот что поможет выделиться среди других.
Руфа встала, чтобы заварить им по чашке чая.
— Нам нужно двинуться в другом направлении. Что бы ни говорил Настоящий Мужчина о нашей чудесной родословной, она, несомненно, не видна невооруженным глазом. В следующий раз мы пойдем на мероприятие, где классовая принадлежность не играет особой роли. Туда, куда пускают фотографов, а добрая воля ценится выше норманнского происхождения.
— Добрая воля и груди, — высказалась Нэнси.
Рошан просиял, восхищенный тем, что Брачная игра по-прежнему жива и продолжается.
— Предоставьте это дело мне.
Глава девятая
В официальном приглашении на бал Камбернолдского фонда было написано: «Белый галстук». Руфа встревожилась этим, но Рошан велел не беспокоиться.
— Дорогая моя, это всего лишь смехотворное жеманство, — сказал он. — Большинство гостей — честолюбивые жители пригородов, которые еще не усекли, что 1980-е годы закончились. А это значит, что половина женщин наденет на бал свои пышные свадебные платья. Если вы обе облачитесь в платья Клэр, то затмите всех остальных.
После неудачи Руфа стремилась узнать как можно больше заранее.
— Что, если кто-нибудь из Шерингем-хауса узнает нас?
Он фыркнул.
— Крайне маловероятно. Никого из этих джентльменов не заманишь на подобное мероприятие. Ты должна понять, что это будет шоу совсем иного рода. Они хотят как следует нажиться на этом и будут продавать билеты направо и налево, к тому же они обожают прессу. Это прекрасное место для охоты за Тигром.
Леди Дурвард, мать знаменитого Тигра, была патронессой благотворительных обществ. Тигр, который недавно порвал со своей подружкой, звездой новой «мыльной оперы», обещал поприсутствовать вместе с Антеа Тернер, организовавшей лотерею, и Аланом Тичмаршем, вызвавшемся проводить аукцион.
— Так что особо привилегированных не будет? — спросила Нэнси.
— Не будет даже в правлении, — ответил Рошан. — На сей раз мы выходим на самый верх: у меня есть знакомство в организационном комитете. — Он имел в виду Аниту Луповник, жену ювелира с Бонд-стрит. Луповники проявили щедрость, выделив для аукциона бриллиантовые серьги. Анита сказала, что она с радостью разрешит Питу сделать столько снимков, сколько он пожелает.
— Не бойся, на этот раз мы не опростоволосимся, — самодовольно сказал Рошан. — Даже если разденемся догола и будем слизывать шампанское друг у друга с пупков.
Под напором Нэнси он взял себе на прокат белый галстук и фрак. В тот вечер, когда должен был состояться бал, он, напевая, спускался по лестнице Уэнди. Собравшиеся в холле Нэнси, Руфа и Макс разразились аплодисментами. Неожиданно для всех Рошан выглядел восхитительно. Фрак и белоснежная крахмальная рубашка придавали значительность его хрупкой фигуре.
Руфа отвесила ему поцелуй.
— Ты выглядишь как Фред Астер. Жаль, что Уэнди тебя не видит.
Уэнди была в Киддерминстере, оставшись с незадачливой приятельницей, принявшей слишком большую дозу зверобоя.
Нэнси дружески похлопала Рошана по мягкому месту.
— Ты выглядишь лучше всех нас. Где ты все это достал?
— Он ограбил участвовавшего в концерте пианиста, — сказал Макс.
Рошан выставил свои белоснежные манжеты, чтобы продемонстрировать золотые запонки.
— Я съездил в пункт проката в Сэвил-Роу. Любой другой посетил бы «Мосс-Брос» — шоу с белым галстуком порождает прямо-таки невиданный спрос на прокатную одежду. Но мне хотелось чего-нибудь более изысканного.
Макс дернул за один из его хвостиков.
— Тебе нужно было бы подтянуть задницу.
— Я выставил ее на продажу, дурачина. Теперь… — он быстро переключился на девушек, — встаньте-ка под этот жалкий свет, посмотрим на вас.
Утром он позвонил Руфе с работы и сказал, что на него нашло озарение: девушки должны обменяться платьями. Хотя Нэнси была на пять сантиметров ниже Руфы, размер платья у них одинаковый. «Рыбий хвост» свободно сидел на более длинной фигуре Руфы, придавая ей хрупкую элегантность кинозвезды 1930-х годов. Ее густые каштановые волосы на сей раз были подобраны, обнажая затылок и лопатки. Округлые формы Нэнси придавали ощутимую сексуальность Руфиному платью цвета бронзы, а ее распущенные рыжие волосы свидетельствовали о ее необузданности.
