— Один из симпатичнейших мужчин также стоял до пяти в коридоре? — осведомилась Клементина.
Этта вспыхнула и рассмеялась.
— Почем вы знаете? Я не могла это запретить! Каким образом? И к тому же это было безопасно. Он был довольно пожилой.
— Я рада, что теперь я приму вас под свою защиту, — сказала Клементина.
— Я буду хорошей, дорогая, — пообещала девушка.
Забрав багаж, они отправились. Хотя дорога шла по некрасивым, однообразным улицам Лиона, глаза Этты разбежались.
— Какой очаровательный город!
Не было даже ни одного солнечного луча; все небо было закрыто тучами; но юность все находит очаровательным. О, блаженная слепота юности!
— Что случилось с м-ром Бургрэвом? — через секунду спросила она. — Наверное, он должен был возвратиться?
— Нет, — холодно ответила Клементина, — он во Вьен.
— О… о… о, — с упреком протянула Этта, — я думала, что мы будем только вдвоем. Мы его посадим вперед рядом с Джонсоном и будем иметь весь автомобиль в своем распоряжении.
— Я думала, что вам нравится Томми Бургрэв!
— Он — славный, — ласково сказала Этта.
— Он думает теперь только о живописи, так что, наверное, не будет обращать на вас большого внимания.
Этта возмутилась.
— Я не позволю ему обращаться со мной так, как будто я не существую, — закричала она. — Я боюсь, что вы его избаловали, дорогая. С мужчинами нужно всегда держать себя так, чтобы они знали свое место, и учить их обращению.
Однако его обращение при первой встрече было безукоризненно. Автомобиль, въезжая во Вьен, остановился на мосту, на котором он писал. Он вскочил и бросился к путешественницам с самыми приветливыми улыбками, причем они предназначались не только Клементине. Не в природе двадцатитрехлетнего мужчины отнестись равнодушно к такой изящной дочери Евы, какой была Этта, еще выигрывающая соседством с более пожилой женщиной.
Томми был искренен, когда высказывал свое расположение к Клементине; он был искренен, когда не хотел приезда барышни; но он не рассчитал на эффект контраста. До сих пор он смотрел на Этту, как на всякую молодую женщину, которая расстроит гармонию их художественного фокуса, открытием которого он так гордился.
Теперь он заметил ее свежесть и красоту. Он видел, как прохожие с восхищением оборачивались на нее. Томми вдруг почувствовал, что ему можно позавидовать, он начал гордиться ею; она делала ему честь, как спутница. Клементина незаметно наблюдала за ними, и губы ее иронически кривились.
— Это не моя вина, что я не встретил вас в Лионе, мисс Канканнон. Клементина мне не позволила. Вы знаете, какой она деспот. Так что я должен был проскучать целый вечер в одиночестве.
— Почему вы не позволили бедному м-ру Бургрэву поехать в Лион, Клементина? — смеялась Этта.
— Если вы будете надоедать мне с вопросами, — сказала Клементина, — я отправлю вас в Англию.
— Все вопросы адресуются к «курьеру», — заметил Томми.
— И вы ответите на них?
Между ними установилась короткость юности.
Когда автомобиль остановился у отеля, Этта ласково ему улыбнулась, и он отправился обратно к своему мольберту со счастливым сознанием, что все на свете, даже непрошенные барышни, бывают к лучшему. Они встретились за завтраком, за которым Этта болтала всякий вздор. Томми не уступал ей, и только Клементина не прерывала их детскую болтовню, сохраняя вид снисходительного сопровождающего.
— Вы и теперь думаете, что Этта все испортит, — спросила она его, как только они на минуту остались одни.
— О, нет, — крикнул Томми. — Она будет очень кстати.
— Хм… — сделала Клементина, чувствуя, что еле удерживается от исторического ответа лягушки, побиваемой мальчиками камнями. Она страдала, но не жаловалась.
Не нужно думать, что Томми перенес все свои симпатии на более юную и красивую женщину. Наоборот, никогда он не был так внимателен по отношению к Клементине, как теперь, — он всецело стал ее вассалом. Во время экскурсий, которые они совершали из Вьена в Тур-де-Пине, Гренобль, Сент-Марселин, Мон-Пилат, он, указывая на красоту места, обращался только к Клементине, и только ей помогал при трудностях пути. К ней же он обращался и с серьезным разговором. Как и раньше, она получала за утренним кофе цветы и «Нью-Йорк Геральд». Как и раньше, он беспокоился, что она страдает от голода, жажды или усталости. Он относился к ней с почтением, в чем его поддерживала и конкурировала с ним Этта Канконнон. В конце концов, автомобиль Клементины сделался местом соревнований и до тех пор забытая всеми Клементина сделалась жертвой чересчур усиленных и даже стесняющих забот. Как она себе созналась с горькой иронией, они творили любовь над ее трупом.
Томми сделал достаточное количество эскизов, и они, покинув Вьен, отправились в Валенсию. В Валенсии можно найти простор, редкий в провинциальных городах Франции. Вы стоите в середине больших бульваров, и вам кажется, что они простираются с одной стороны до гор Виварэс, а с другой — до Альп. Получается впечатление, как будто вы находитесь в городе, висящем в воздухе. При солнечном свете он чист и прозрачен, как хрусталь.
— Я люблю Вьен, но обожаю Валенсию, — сказала Этта Канконнон, — здесь я могу дышать.
Они сидели на террасе в кафе на площади Республики перед памятником Эмилю Ожье. Был вечер и легкий бриз доносился с гор.
— Я также рада, что мы уехали из Вьена, — сказала Клементина.
— Это предательство, — запротестовал Томми.
— Мы там великолепно провели время. Вспомните вечер, когда я позвал вас смотреть на храм Августа и Ливия.
Клементина издала одно из своих неопределенных восклицаний. Конечно, она его помнила. Сегодня они уже не просидят втроем всю ночь.
— Томми очень сентиментален, — заметила Этта.
— С каких пор вы называете его Томми? — осведомилась Клементина.
— С сегодняшнего вечера, — весело ответил Томми.
— М-р Бургрэв — более подходит к званому чаю, чем к совместному путешествию на автомобиле.
— Мы согласились быть кузенами, — вставила Этта.
— Мы были так одиноки, — хохотал Томми, — мы оба не имеем кузенов и к тому же вы нас, двух бедных малюток, покинули на некоторое время одних в автомобиле.
— Я думаю, что вы не очень нуждались в жалости, — возразила Клементина.
Следуя своему плану, она часто оставляла их вдвоем, отправляясь в одинокую печальную прогулку. Сегодня Этта вернулась сияющей, она очень веселилась, и Томми был милейшим созданием, которое когда-либо существовало. За обедом Томми предложил ей совершить экскурсию на горный хребет, а теперь явилось еще их кузенство и, следовательно, более короткие отношения. План прекрасно удавался. Как могло быть иное? Поставьте в непрестанное общение двух юных, чистых людей разного пола, дайте им солнце и окружите красотой, и вы будете иметь сад Эдема. Это было неизбежно.
