А так как короля пока выбирать не будем, то вся власть сосредоточится в моих руках еще и по закону, что немаловажно, так как я вообще-то яростный законнник, хотя пока больше в теории и намерениях. В то же время у меня никакой ответственности, я приму этот титул пусть и навсегда, но должность – на год, так что эти в комиссии по геральдике все учли и рассчитали верно.
Титул гранда устраивает всех, что важно, а также гасит страсти. Все рассчитывают, что побуду грандом, обвыкнусь, со всеми перезнакомлюсь и войду в курс особенностей Варт Генца, а там, глядишь, и соглашусь остаться королем.
Главное, что нацелившиеся на трон четверо суперлордов не так уж и против, чтобы его занял я и на потом. Им важнее, чтобы не занял кто-то из тех, с кем уже сцепились.
Изаэль сопит во сне, иногда дрыгает задней лапкой. Я полежал чуть, начал было высвобождаться из-под ее ига, но она вцепилась крепче, не просыпаясь, что-то пробормотала сердито.
Сердце мое сбилось с такта: прямо из ее тщедушного тельца медленно пошел свет, но не обычный, а как если бы поднимался светящийся туман, отчетливо вижу толстые белые нити, что колеблются как водоросли в теплой воде, колышутся, поднимаются, то сплетаясь, то распадаясь на другие нити, а между ними клубится свет, и даже без особого усилия воображения вижу то облака, то сверкающие горы, даже вот появился странный диск, словно близкое небесное тело, тоже раскаленное добела…
Я скосил глаза, это существо лежит плашмя на мне, но голову повернула, мордочка блаженно расслабленная, хотя не понимаю, как можно спать на таком, я же, как плита из камня, а рядом нежнейшая пуховая перина, одеяло тоже из лебяжьего, но вот у нее такая причуда, хоть бери ее за ноги и бей о стену…
Свет уже озарил всю комнату, даже дальние углы высветил с беспощадной яркостью, целое море света и призрачных видений, что перетекают одно в другое, сливаются, образуют странные образы. При взгляде на некоторые сильно и взволнованно бьется сердце в смутном узнавании…
Наконец, когда довольно отчетливо из ее спины выросли огромные призрачные крылья, она засопела, недовольно дрыгнула задней лапкой и проговорила во сне:
– Нет, только Ричэль… нет… да, настаиваю…
Крылья дрогнули, словно пытались мощным взмахом поднять ее и унести, рассыпались на множество искр, что моментально погасли, а Изаэль зевнула, не открывая глаз, потянулась, царапая меня коготками, наконец распахнула глазищи и удивленно посмотрела мне в лицо.
– Ой, это ты?
– Бессовестная, – сказал я с сердцем. – Снился кто-то другой? Признавайся или молись на ночь, дездеморда рыжая…
Она старательно подумала, покачала головой:
– Да нет, никто не снился.
– Брешешь.
Она посмотрела мне в глаза честнейшим взглядом:
– Никто, правда!.. Или не помню. Вот прямо клянусь!
– Ладно, – сказал я великодушно. – Клятвы женщин ничего не стоят, но все равно пока удавливать не буду. Отлуплю только, но так надо, это ритуальное…
– Почему?
– Утро же, – объяснил я снисходительно.
– Но вчера ты меня не бил!
– Вчера был вторник, – объяснил я, – а сегодня суббота! У нас в таких случаях приговаривают: «Помни день субботный!»…
– Ой, я боюсь…
– Хотя, – сказал я великодушно, – если хорошо и долго почешешь, то это как бы заменит…
Завтрак нам подавали в покои, можно бы и в постель, но тогда Изаэль не просто пряталась бы под одеяло, но и жрякала бы там, а это неинтересно, я люблю смотреть, как оно лопает, серьезно так и сосредоточенно, как щенок у мисочки.
После завтрака я корпел над картой Варт Генца, Изаэль кувыркалась с Бобиком на полу, ковер там толстый и мягкий, недостает только Зайчика, который смотрел бы на них сверху вниз с выражением потомственного аристократа, у которого не меньше сотни знатных предков.
Я полюбовался на обоих, Бобик черный, как сам ад, зато солнце так и не сумело набросить на Изаэль хотя бы видимость загара, все такая же снежно-белая с нежным румянцем, что вспыхивает то на скулах, то на щеках, иногда даже сползает на шею.
– Ну что, морды, – сказал я ласково, – жизнь все-таки хороша?
Бобик весело оскалился, а Изаэль кивнула и сказала с удовольствием:
– Еще как! Особенно когда не нужно никуда выходить.
– Эх ты, – сказал я с упреком, – тоже мне разведчица! Ты же должна у нас все вынюхивать, а ты с собачкой развлекаешься!
– А мы с ним вместе вынюхиваем, – объяснила она. – Он, оказывается, совсем не страшный. Я его люблю!
Бобик, услышав такое, повалил ее и, придерживая обеими лапами, облизал эльфячью мордочку, не обращая внимания на ее вопли.
В дверь без стука вошел Фридрих Геббель, все такой же важный и осанистый, с огромной золотой цепью на груди. Он, как и личный секретарь, имеет право входить ко мне без стука, но не пользуется этой привилегией, вообще старается почему-то не попадаться на глаза.
Склонив голову, он замер у порога, я пару раз зыркнул на него, наконец поинтересовался:
– Лорд сенешаль?
Он выпрямился, сказал почтительнейшим голосом:
– Ваша светлость!
– Что вы так держитесь, – спросил я, – как невеста в чужом доме? Переживаете, что в первый мой визит погнали меня ночевать на конюшню?.. Плюньте, я не настолько злопамятен, хотя вообще-то да, я ж христианин, у нас так принято… Что у вас?
Он с поклоном положил на стол большой рулон бумаги:
– Первые разметки.
– Ого, – сказал я с удовольствием. – Быстро!
– Это только ближние земли, – уточнил он. – Другие уже обмеряют, а к дальним еще даже не доехали…
– Эх, – сказал я с досадой, – как не люблю ждать!
Он покосился на эльфийку и Бобика, что сперва прервали было игру, но когда увидели, что мы заняты своими разговорами, снова начали возню на ковре.
– Но у вас есть чем скрасить ожидание…
Я поморщился:
– Ах, сэр Фридрих, женщины – это не совсем то…
Он снова бросил взгляд на Изаэль, понизил голос:
– Может быть, не совсем то вовсе по другой причине?.. При дворе столько знатных женщин! Я уж молчу про своих родственниц, вас ничем не проймешь, но какая красавица у лорда Керигля!.. А изумительной красоты, изящества и манерности дочь графа Чентешира!..
Я в свою очередь вздохнул еще тяжелее.
– Знаете ли, – произнес я шепотом, что не слышала не только Изаэль, но даже Бобик, – это дело большой политики.
– Ваша светлость?
Я сказал еще тише:
– Я тем самым поддерживаю контакт и дружеские отношения с империей эльфов. Я не стану вслух говорить о ее высоком происхождении, не имею права… но вы и так все поймете, я же вижу, какие у вас мудрые глаза и проницательный взгляд…
Он вздрогнул, выпрямился, посмотрел на Изаэль уже другими глазами.
– Значит… она…
Я сказал шепотом:
– Тихо, граф! Никому ни слова. Никто не должен догадываться. Здесь она просто как бы так, развлекается. Путешествует.
Он ответил так же тихо:
– Ваша светлость, я все понимаю. Коронованные особы если и развлекаются, то все равно работают.
Я сказал с облегчением:
– Вы мудрый человек, дорогой сэр Фридрих!.. Но, умоляю…
Он ответил с поклоном:
– Можете на меня положиться. Я нем как рыба.
К обеду я решился выйти в большой зал, а то голова от бумаг и мудрых размышлизмов уже как пивной котел, скоро в шлем не влезу, привел с собой и сильно робеющую Изаэль, все мужчины почему-то стали низко кланяться ей, а женщины приседать и жадно всматриваться в ее бесхитростное лицо, выискивая глубоко спрятанное величие наследницы императорского дома.
Я еще не закончил с обедом, а уже пронесся слух, что империя эльфов ищет контакты с королевством Варт Генц на предмет установления дипломатических отношений через брак их принцессы Изаэль с наследником трона королевства, дабы по воцарении он мог претендовать и на корону империи эльфов…
Королевство в упадке, подумал я сочувствующе, в этом случае либо начинают усиленно вспоминать о великом прошлом, либо истолковывают все в настоящем в пользу роста величия родной страны…
Глава 5
Сэр Клифтон доложил о приходе отца Бальдиария, я разрешил ввести, священник как нельзя больше соответствовал своему имени: лысый, как колено, с круглым лицом вечного ребенка.
Перешагнув порог, он в испуге уставился на эльфийку с Бобиком, мой песик как раз сделал вид, что она его поборола, и растянулся на спине, с блаженным видом раскинув лапы в жесте полной беспомощности, упрашивая почесать ему, как побежденному, пузо.
Он глядел с испугом и на эльфийку, памятуя, что в Библии нет такого, чтобы Господь их создавал тоже, но когда переводил взгляд на меня, то чуточку успокаивался, это наверняка какая-то хитрость во славу церкви, ибо я не просто лорд Ричард, а Фидель Дефендер, что есть Защитник Веры.
В конце концов его испуг перестал забавлять, я же человек жалостливый, муравья не могу задавить, подозвал его кивком.
Он приблизился, поклонился.
– Ваша светлость…
