– Вполне, – сказал Пастух. – У меня тут в кармане ключик есть. От наручников, универсальный. Освободите меня, а я татя пойду повяжу. А вы пока зовите сюда начальника поезда. Мухой…
Она вскочила. Страшновато ей было явно. Но молчала, никаких тебе дамских истерик. Умная женщина. Или опытная. Она побежала сразу, а Пастух остался, собирая длиннющий ремень. Вышел в тамбур и столкнулся лицом к лицу с проводницей: ужас у нее в глазах был.
– Что? – яростно спросил он.
Ответа не ждал.
Тамбур был пуст.
Слим как-то ухитрился ожить чуток и свинтиться отсюда. Переиграл Пастуха, *censored*ра. Еще один балл в его пользу и еще минус один – у Пастуха. Досадно. Просто привычка какая-то говенная у него складывалась – недоделывать задуманное. Другой бы на его месте уж и запаниковал бы, в тотальную невезуху поверил бы, но это – другой. Пастух издавна себя убедил: не грузиться с ходу попусту, не заморачиваться зряшно подробным анализом того или сего случившегося и не случившегося, а следовать логике. Или плану, коли он есть. Плана нынче не было, но логика худо-бедно оставалась.
Вопрос кстати: а где ж вероятные люди Слима, которые, как теперь понимал Пастух, и вошли в вагон на минувшей станции, и Слим наверняка среди них был, только Пастух не распознал его в темноте? Где, где… Везде. Стрелка надо, похоже, подымать, война опять-таки ненароком началась. Очередная. Несть им числа.
Стрелок, естественно, дрыхнул, но проснулся мухой, легко врубился в ситуацию, кратко описанную Пастухом, спросил только:
– А ты уверен, что их там всего четверо со Слимом?
– Не уверен. Видел каких-то невнятных четверых, входящих в вагон. Но могли быть и другие, в другие вагоны зашли.
– Не взвод же… – сказал Стрелок задумчиво. И подбил бабки: – А чего заморачиваться-то? Да хоть пара взводов! Варианта все равно два: либо они нас разом, либо мы их по очереди.
– Душевная перспектива. Стоит попробовать вариант второй: мы их по очереди.
А тут и проводница с начальником поезда явились. Начальник был среди ночи свеж, как юный огурец, но малость поддат.
– Опять ваши игры? – спросил хмуро.
– Не наши, – ответил Пастух. – Тут людишки стремные место имеют. Им нужна Марина.
– Бабулька твоя, что ли?
– Она, начальник, не только моя. Теперь уж и ваша тоже. Прикиньте: в поезде – банда. Я видел на подсадке четверых. Подсели только что, в Барабинске. Могли быть и другие, которые подсели в другие вагоны. Но хочется верить – вряд ли. Они ж не на войнушку рассчитывают, а на блицкриг. Пришли, взяли, отбежали. И без ненужной стрельбы. Одна пожилая женщина. Один сопровождающий. Много ли на четверых?..
– Два сопровождающих, – настоял Стрелок.
Пастух спорить не стал.
– Ну, два. Работа в общем-то непыльная…
– Непыльная, говоришь?.. – Начальник поезда сдержал зевок, ладонью рот умыл. Спросил: – А чего ж сам не справишься? Ты ж у нас, как я понимаю, Терминатор… – Сам хмыкнул вдогон сказанному. – Ладно, я понял. Будем считать, что нас трое. И что предлагаешь, Терминатор? Следующая стоянка – Омск-пассажирский, чуть больше часа до него осталось. Что мы сделать-то успеем? Повязать татя и вызвать в Омске ментов?.. Хотя… – он улыбнулся, – вас двое, я – третий, а тать всего один. И ночь за окном. Очень стрельбы не хотелось бы… – И отчего-то разулыбался во всю рожу.
А из-за спины Пастух знакомый голос услышал:
– Четверо нас, мужики. Не слишком ли – против одного?
Пастух резко обернулся.
Позади стоял давешний собутыльник начальника поезда и еще более давешний душанбинский знакомец Пастуха.
– Ага, – сказал знакомец, тоже улыбаясь всем лицом, включая уши, – у меня вон и оружие есть… – И показал в левой руке аккуратненький четырехдюймовый шестизарядный «кольт-питон», очень нечасто встречающийся револьверчик, но с отменной точностью стрельбы, даром что выпускаемый по индивидуальным заказам и дорого. – Вдруг, да и пригодится.
– Лучше бы не… – сказал Пастух, ан не удержался: – Откуда у вас такая красота?
– На дороге нашел, – объяснил знакомец. – Шел, шел и… Пусть будет. Так спокойнее. Меня, между прочим, Шухратом зовут. Твоя женщина спит?
– Моя… – усмехнулся Пастух. – Спит, слава Богу. Зачем женщине знать, что ей кто-то угрожает? У нее мужчины есть. И впрямь нас четверо. Так выходит, Шухрат?
– Выходит, так, – подтвердил. И спросил: – А врагов сколько?
– Не знаю точно, – сказал Пастух. – Видел тоже четверых. Если я прав, то с одним из них знаком давно и очень близко, к сожалению. Он – мой враг. Личный. Оставьте его мне.
– А остальных, значит, нам, – подбил бабки начальник поезда. – Что ж, на одного да по одному, вроде бы справедливо, если еще кто-то не набежит. Пойдем по вагонам? Меня, тоже между прочим, Николаем Ивановичем называют…
– Если пойдем – подставимся, перестреляют, как воробушков, – сказал Пастух. – Ночь. Тихо. Вряд ли супостаты спать легли… Ждать их надо, придут, не придут – ждать. Нас четверо. Их… ну, я видел только четверых, опять же не исключаю, что их больше… короче, так сделаем. Один держит под прицелом тамбур и «суфле», то есть переход в другой вагон. Второй его прикрывает. На выходе из вагона в тамбур прикрывает – так, чтобы у второго просматривался вагон и был визуальный контакт с другой парой. Та же схема на противоположной сцепке. По-моему, внятно. Стрелок, бери Николая Ивановича и перекрывайте ход. И рацию держи включенной. А вы, Шухрат, со мной, годится?
Никто не возражал.
Ночь была. Темная, тягучая, железно громыхающая, недобрая.
– Почему мы здесь остались, а они туда пошли? – спросил Шухрат. – Тати, как я тебя понял, с этой, с нашей стороны засели… Четверым все ж способнее против четверых, силы равные…
Де-юре он был прав, а вот де-факто…
– А крыши вагонов для чего? Они ж не кретины – с одного конца нападать, бойцы у моего вражонка, полагаю, хорошо в своем деле надрочены. Посмотрим по ходу. Передислоцироваться – один вагон пробежать…
– Ждать не люблю, – сказал Шухрат, – поганое это занятие. А не пойти ли нам по вагонам, так сказать, на разведку? Или они нас поджидают?
Вопрос был не дурен.
– Не думаю, что ждут, – рассудил Пастух. – Они ж вроде как атакующая сторона…
– Вот только где здесь атаковать? – вроде бы сам себе сказал Шухрат.
И прав был.
– Мы потихоньку, – объяснил Пастух, – крадучись… Не люблю термин «авось», но затаиться и окопаться – негде и незачем. Пошли, Шухрат, потихоньку, где наша не пропадала…
И пошли вроде как.
Но где там!
– Вы куда, мальчики? – услышалось сзади.
«Мальчики» резко обернулись, хотя Пастух узнал голос сразу.
Марина стояла в тамбуре, за ней просвечивался пустой спящий коридор вагона. В правой руке у нее был полиэтиленовый магазинный пакет, в котором что-то мелкое и тяжелое лежало.
– Спать идите! – не сдержался Пастух, голос повысил. – Куда вас среди ночи понесло?
– Я с вами хочу. Мне не спится, потому что страшно.
Шухрат положил тяжелую ладонь на плечо Пастуха.
– Зачем ты так с женщиной? – спросил укоризненно. – Она волнуется. Ей не спится. Ей одиноко. Так, уважаемая Марина?
– Так, так, – быстро согласилась она, – и страшно, и одиноко. Что происходит? Куда вы собрались?
– Один мужской разговор, – не очень внятно объяснил Шухрат, но радостно улыбаясь, – с соседями из другого вагона. Неприятный разговор, но очень важный. Вы идите спать, уважаемая Марина, а мы чуть-чуть поговорим… тихо-тихо поговорим… и вернемся. А утром вы проснетесь, и мы все вместе чай пить станем, зеленый чай, очень вкусный, хворост есть станем, нишалло попробуем, мне жена в дорогу наготовила. Договорились?
– А оружие вам зачем? – не сдавалась Марина.
– Это?.. – Шухрат удивленно посмотрел на пистолет в своей руке. – Это я хвастался. Друзья подарили. Красивый, да?.. Вашему спутнику очень понравился, да?.. – И, улыбаясь, посмотрел на Стрелка.
– Ага, – подтвердил вместо Стрелка Пастух, – точно так. Идите спать, Марина, утро вечера не дряннее. В полседьмого в Омске будем, дай Бог…
Марина смотрела на него укоризненно и одновременно грустно, так у нее получилось.
– Врете вы все, – сказала грустно, – да еще и скверно врете, не умеете толком…
И тут Стрелок подал голос.
– Шу*censored*, – сказал он, – цель справа… – И вскинул пистолет.
Пастух увидел: по коридору их родного и вовсю спящего вагона шли двое, шли крадучись, на мягких ногах, один, держа навскидку пистолет, приоткрывал незапертые двери в купе, заглядывал на мгновение и аккуратно задвигал, а в запертые не ломился. Кого-то они разыскивали, и догадываться кого, смысла не было. Кого искали, те в тамбуре стояли, бери – не хочу. Хотя на тех двоих со стволами здесь было трое и тоже со стволами. И ночь за окнами. И тишина. Разве что колеса вагонные стучали отчаянно, но это – привычный уже фон, прислушались давно.
