– Спасибо, Том, – заговорщицки улыбнулась миссис Картрайт. После чего решительно прервала монолог мужа. – Дорогой! Прости, что перебиваю! Но мистер Осмонд настоятельно рекомендует нам осмотреть его сад!
– Но, дорогая! – обиженно насупился мистер Картрайт. – Мы с Ахавом только-только перешли к обсуждению сравнительных характеристик летающих ящеров!
Он сказал это столь убежденно, что ему трудно был не поверить.
И это при том, что за все то время, что мистер Картрайт говорил, Ахав не проронил ни слова.
Миссис Картрайт поджала губы и чуть прищурила глаза. Лицо ее приобрело чрезвычайно строгое выражение.
Когда тетя Мэгги делала так, Том обычно не решался с ней спорить.
– Дорогой! Я хочу посмотреть сад!
Плечи мистера Картрайта поникли.
Да и сам он весь сразу как-то сник.
– Разумеется, дорогая.
Посмотрев на Ахава, мистер Картрайт выразительно двинул бровями – мол, женщины, что с них возьмешь.
Но с ним и не поспоришь.
Глава 18
Держась за руки, мистер и миссис Картрайт вышли в сад.
– Ах, что за луна! – посмотрев на небо, восхищенно вздохнула миссис Картрайт.
Том на всякий случай тоже поднял взгляд. Только для того, чтобы убедиться, что никакой луны на небе не было.
Что ж, если кому-то хочется, чтобы сегодня на небе была полная луна, – пусть будет!
Том улыбнулся. Он вдруг почувствовал себя волшебником, способным создать новую реальность. Пусть иллюзорную. Но зато он может сделать ее такой, какой пожелает!
– Надеюсь, вы не обидитесь, если я оставлю вас одних? Сад небольшой, и, уверен, вы в нем не заблудитесь. А мы с Ахавом пока обсудим пару деловых вопросов. Вам было бы скучно это слушать.
– Мы с радостью прогуляемся по вашему саду, Том!
Миссис Картрайт послала Тому изящный воздушный поцелуй и повела мужа по дорожке сада. По дорожке его сада. В котором он каждую травинку посадил собственными руками. И, глядя им вслед, Том был уверен, что в этом саду с ними ничего не случится. Потому что он задал им очень хорошую установку на эту прогулку под луной.
Том вернулся в кухню и поплотнее прикрыл дверь в сад. К вечеру на улице становилось прохладно.
– Ну, продолжаем разговор.
Он взял стул, поставил его напротив «серого», так, чтобы их не разделял стол. Усевшись на стул верхом, Том сложил руки на изогнутой спинке.
– Ты начал рассказывать про какую-то пыльцу, что свела с ума моих дядю с тетей, а заодно с ними и весь город.
– Орокусы – это растения. Кусты, чуть ниже человеческого роста, растущие густыми купами и цветущие раз в год мелкими ярко-голубыми цветами. Пыльца орокусов содержит оро – сильнейший галлюциноген. Попадая в организм, оро вызывает галлюцинации, основанные на индивидуальных фантазиях каждого зараженного человека. Особенность этих галлюцинаций в том, что в них оказываются включены сразу все органы чувств. Так что у человека возникает полная иллюзия погружения в собственные фантазии.
– Орокусы… Это что-то вроде пейотля? Из Южной Америки?..
Ахав отрицательно качнул головой.
– Почему тебя так раздражают вопросы? – спросил недовольно Том. – Ах, прости, это снова вопрос. Так! – он хлопнул в ладоши и крепко ухватился за спинку стула. – Я никогда не слышал про орокусы. Но большинство растений, из которых получают галлюциногены, произрастают в Южной Америке. Вот!
Том улыбнулся, довольный тем, как ловко ему удалось обойтись без вопросов.
– Орокусы не из Южной Америки. Они с Тампа.
– Тамп?.. Ну, то есть Тамп. Просто Тамп. Я не знаю, что такое Тамп и где он находится.
– Тамп – это планета в пределах одиннадцатого склонения.
– Информативно.
– Я не знаю, как объяснить это понятнее. Я не специалист. Я даже не смогу показать тебе это самое одиннадцатое склонение на небе.
– Хорошо, продолжай. Собственно, мне по фигу, где находится этот Тамп.
– Орокусы во множестве растут на огромных территориях, раскинувшихся вдоль побережья Шумного океана. Когда начинается период цветения, пыльцу орокусов подхватывают ветры, дующие со стороны океана, и уносят вглубь континента. В сезон цветения орокусов коренные обитатели Тампа снимаются с насиженных мест и уходят в горы, куда не долетают ветры с побережья, а значит, нет и пыльцы орокусов. Тамперы – примитивный народ, поэтому оро пробуждает в их душах самые низменные инстинкты. Вдохнувший пыльцу орокуса тампер превращается в дикого зверя, убивающего все живое. Тамперы называют таких существ оройнами. Если один из их соплеменников превращается в оройна, тамперы убивают его.
– Должно быть, они не знают, что этот процесс обратим, – сказал Том, хотя и сам вовсе не был в этом уверен.
– Все зависит от того, как долго человек находится под воздействием оро. В какой-то момент процесс превращения в оройна становится необратимым.
– Мне нужно знать точно, когда процесс становится необратимым.
– Это строго индивидуально. Но предел есть у всех.
– Мои соседи не превратились в диких зверей.
– Потому что они цивилизованные люди… Более или менее. Фантазии большинства из них не сводятся к тому, как бы вырвать кишки у соседа или проломить голову приятелю. Каждый становится тем, кем хотел бы стать. Видит то, что хотел бы видеть. Тамперы хотят быть сильными и злыми, такими, чтобы все вокруг их боялись. Ваши фантазии более разнообразны.
– Наш сосед, мистер Хопкинс, считает, что его жена стала вампиром и превратилась в летучую мышь. А миссис Уотс видит вокруг только китайцев, которых она к тому же ненавидит.
– Каждый из обитателей этого города рискует навсегда остаться в мире своих фантазий.
– Ты знаешь, как их спасти.
Том надеялся, что его слова прозвучали как утверждение, а не как вопрос.
«Серый», по-видимому, был с этим согласен.
Или только сделал вид, что согласен.
Как бы там ни было, он ответил:
– Нужно избавиться от пыльцы орокусов.
– В Стратфорде нет никаких орокусов!.. Во всяком случае, до сегодняшнего дня я о них не слышал. Хотя дядя Боб – опытный садовод. И он бы наверняка…
«Серый» поднял руку, призывая Тома умолкнуть.
– Я уже сказал, орокусы растут на Тампе. Но так уж случилось, что пространственно-временной разлом связал Тамп и твой город. Произошло это в период цветения орокусов. И теперь пыльцу с Тампа несет к вам.
– И сколько это будет продолжаться?
Ахав молча развел затянутыми в серое руками.
– Ладно… – Том провел пальцами по верхней губе. – Я хочу знать сроки.
– Месяц.
– Месяц?
На этот раз «серый» точно сделал вид, будто не заметил того, что Том повторил его ответ с вопросительными интонациями.
– Столько длится период цветения орокусов.
– За это время все настолько вживутся в свой бред, что уже не смогут от него избавиться!
– Определенно. Месяц – очень большой срок.
Том с размаху хлопнул ладонью по столу.
– И ты хочешь сказать, что все это по чистой случайности?.. Разлом! Начало цветения этих галлюциногенных кактусов!.. Что ты здесь делаешь? Ты и твои приятели?.. На кой черт вам эта серая униформа? Ты хоть представляешь, что в ней ты похож на придурка?..
Том говорил что-то еще.
И еще.
И еще.
Порой он срывался на крик. Но быстро понижал голос.
Он не орал на «серого» только потому, что боялся, что тетя Мэгги и дядя Боб услышат его голос и забеспокоятся.
Ахав молча слушал. Не двигаясь. Не меняя положения тела. Локоть левой его руки стоял на краю стола. Два пальца, указательный и средний, едва касались скулы. Правая рука лежала на колене. Кисть свешивалась вниз, как будто была перебита.
Хотя, может быть, «серый» не слушал то, что говорил ему Том. Может быть, он сидел со скучающим выражением на лице. А то и вовсе с закрытыми глазами. Или развлекался, строя Тому рожи. Серая маска на его лице скрывала всю мимику.
А что, если у него вовсе нет лица?..
Подумав об этом, Том внезапно умолк.
Словесный поток оборвался на полуслове.
Кажется, это был слово «невыносимо».
К чему оно относилось, Том уже не помнил.
Он не особенно следил за своей речью.
Для него было важно не донести до «серого» какую-то информацию, а просто выговориться. Сбросить чудовищное напряжение, не отпускавшее его с того самого момента, когда все это началось.
– Я объясню тебе, почему не следует задавать вопросы, – «серый» взял со стола чашку, которую в самом начале чаепития Том поставил перед ним. Поскольку от чая Ахав отказался, чашка была пуста. Но «серый» держал ее так, будто собирался сделать глоток. – Вопросы не несут никакой информации. Поэтому общение с их помощью становится бессмысленным.
