– Вот уж расскажу дома про ваши московские повадки!
– Что это было? – ошарашенно спросил механик, когда Сергей Павлович, убрав в кошелек сторублевку, удалился прочь. – Он того, да? Так напугался, что крышу потерял? Одного не пойму, где псих обезьяну увидел?
Антон обнял меня за талию.
– Пошли.
Я не люблю, когда парень на первом свидании распускает руки, поэтому сказала:
– Отодвинься. – И моментально выпрямила спину, спасаясь от щипка миазита.
– Вау! – протянул Антон. – Чем ты это делаешь?
– Что? – не поняла я, стараясь идти с идеально ровной спиной.
– Острым колешься, – упрекнул спутник, – я помог тебе из вагона вылезти, так меня по ладони шибануло, и сейчас опять!
Я остановилась.
– Я сделала тебе больно?
– Вроде уколола, – пожаловался Антон, потирая пальцы, – стоит к тебе прикоснуться, как бац, будто иголки в кожу впиваются.
– Это не миазит! – воскликнула я. – Его не может почувствовать другой человек.
– Мизизит? – переврал название болезни спутник.
– Подожди тут, – приказала я и занырнула в подъезд ближайшей пятиэтажки.
Француз-стилист сделал мне подарок, жилетку, которую я надела на голое тело. Роза что-то говорила про заряженную на год одежду и упоминала манекенщиц, которые массово используют странный предмет туалета, напоминающий вторую кожу. Я не поняла, зачем таскать его, но отказаться от презента было неудобно. И только сейчас до меня дошел смысл слов девушки-стилиста, она произнесла что-то вроде:
– Франсуа хочет тебя научить ходить правильно.
Я быстро стащила с себя платье. Надеюсь, никто из жильцов дома не захочет в ближайшие минуты воспользоваться лестницей и я смогу избавиться от противной жилетки, в которую вделана система, бьющая несчастную модель током всякий раз, когда та горбится. Сначала белье щипалось редко, потом стало бить меня между лопаток чаще, а сейчас совсем озверело.
Чуть не плача, я пыталась отцепить подарок француза от кожи, но не тут-то было. Жилетка оказалась сделана из мягкого, очень тонкого материала, она плотно прилипла к телу, а накладные ногти слишком толстые, ими сложно подцепить что-либо. Один раз я нарастила себе акриловые когти и поняла, что не могу взять упавшую на пол бумажку, монетку и спокойно почесаться.
После нескольких бесполезных попыток я решила снять накладной маникюр, но и тут потерпела неудачу. Обычно пластмассовые ногти легко отскакивают от пальцев, но те, что приделал Арни, стояли насмерть. Может, попытаться их откусить? Я поднесла руку ко рту и услышала испуганный голос:
– Девушка, что вы делаете?
Я быстро отдернула пальцы от лица, прикрылась платьем и от растерянности сказала правду милой старушке, которая выглядывала на лестницу из двери, выкрашенной темно-коричневой краской:
– Пытаюсь откусить ногти. Извините, у вас нету ножичка?
Старушка попятилась.
– Ножа?
– Пожалуйста, помогите, – попросила я, – мне надо снять жилетку, она бьется током и прилипла к коже.
Пенсионерка молча повернулась и исчезла в квартире, до моего слуха донеслись щелкающие звуки, бабуля спешно запирала дверь.
– Степа, – раздался почти над ухом голос Антона. – Долго тебя ждать? Вау! Ты что делаешь?
Я прижалась к стене, продолжая прикрываться платьем.
– Минуточку, я скоро вернусь, надо э… э… Ну… снять жилетку… Она бьет током… Понимаешь?
– Ага, – протянул парень.
Едва Антон покинул подъезд, как я вновь попыталась избавиться от жилетки и в очередной раз потерпела неудачу. Быстро натянула одежду, выпрямилась как струна и толкнула дверь подъезда. Антон небось захочет пригласить меня в кафе, я не откажусь, надо будет лишь следить за позой, ни при каких обстоятельствах не горбиться.
Очутившись на улице, я завертела головой в разные стороны, пару раз крикнула «Антон!» – и поняла, что кавалер уехал, забыв со мной попрощаться.
В первую секунду я разозлилась. Вот это красиво! Но потом гнев остыл. Парень решил держаться подальше от девушки, которая забежала в подъезд и сняла платье. Он посчитал меня странной особой, способной на эпатажные поступки.
Жилетка с утроенной силой долбанула меня между лопаток. Я ойкнула, выпрямилась и пошла к метро. Дурацкий у меня сегодня получается день, он полон одних разочарований, к тому же тянется, словно резиновый. Сейчас часы показывают всего без десяти пять, а кажется, уже неделя прошла после того, как я пила кофе на завтрак.
Роза обнаружилась на том же месте около стенда «Бак». Жилетку с меня стилист сняла быстро, протянула ее мне и сказала:
– Франсуа вспоминал про тебя, говорил: «Идеальная модель для показа макияжа. Никакой индивидуальности в лице, прекрасная фигура. Если она избавится от привычки горбиться, сделает карьеру в бьюти-мире». Ты его подарок хоть на час в день надевай!
– Она мне всю спину исколола, – пожаловалась я, пряча «сувенирчик» в свою сумку.
– Ради красоты нужно потерпеть, – назидательно произнесла Роза, – исправишь осанку и сделаешь карьеру в фэшн.
– Не стоит мечтать о несбыточном, – усмехнулась я, – с таким же успехом я могу хотеть стать президентом Марса.
– Жизнь длинная, – не сдалась стилист, – всякое может случиться, главное, верить: все лучшее впереди.
– Точно, – кивнула я, – даже я знаю, что скоро закончу институт и стану свободной. Спасибо тебе, я побежала по делам.
Я вышла на улицу, пошевелила плечами, вздохнула свободно. Так как, ехать мне к Орловой? Оставлять ей на кухне вторые ключи? Я миновала здание своего института и остановилась у киоска с газетами. Что происходит? Почему у меня на душе тревожно?
– Хорошо, что мы встретились, Козлова, – раздалось нежное сопрано, – я искала тебя в институте, но ты мне не попалась на глаза.
Я быстро обернулась и увидела Надежду Егоровну.
– Хотела извиниться за вчерашнее, – сказала мать пропавшего Славика, – ты мне помочь хотела, довела до остановки, а я впрыгнула в маршрутку и укатила, не поблагодарив тебя.
– Ерунда, – пробормотала я.
– Было нехорошо оставлять тебя одну вечером в неблагополучном районе, – продолжала Грачева, – еще раз прости!
– Все нормально, часто поздним вечером там ожидаю одна автобус.
– Молодой девушке не следует бродить без спутника, – печально произнесла «немка», – может случиться беда, как со Славиком.
Мне стало до слез жаль Грачеву, будь сейчас на ее месте студентка, я предложила бы ей прогуляться. Но Надежда Егоровна небось сочтет мое предложение фамильярностью.
– Ты уже домой, – спросила педагог, – или на работу?
– Сегодня не моя смена, – ответила я, – погода хорошая, в квартиру возвращаться неохота.
– Может, прогуляешься со мной? – неожиданно сказала Грачева.
– С радостью, – кивнула я, и мы медленным шагом двинулись по улице.
Глава 21
– Солнышко светит, – вздохнула Надежда.
– Почти лето, – подхватила я.
– Прекрасная погода, – протянула преподавательница.
– Не верится, что октябрь, – добавила я, – вон дети в футболках.
Сказав последнюю фразу, я прикусила язык, но поздно. Грачева посмотрела на стайку весело смеющихся мальчишек лет восьми-девяти и горько сказала:
– Я сама виновата! Отправила мальчика одного!
– Не ругайте себя, – пробормотала я.
– Ты не понимаешь! – гневно воскликнула она. – Никто не может оценить масштаб трагедии! Всем плевать!
Она схватила меня за руку.
– Прости, пожалуйста! Не хотела грубить.
Я попыталась улыбнуться.
– Забудьте.
Грачева остановилась:
– Никто не хочет мне посочувствовать. Когда Славик домой не вернулся, я по наивности позвонила бывшему мужу, он со мной после развода не общался, алименты платил на мальчика копеечные, в гости к себе Славу не звал. Ушел к другой бабе и первую семью как отрезал. Но ведь отцом он, несмотря на свою измену, оставался. К кому мне было обратиться? Однако зря я рассчитывала на его помощь, свекровь трубку сняла, выслушала меня и заявила: «Юрия нет дома. Разведясь с тобой, он создал семью с женщиной, которая обеспечила моему сыну условия для развития его личности. Ты была отвратительной женой, нерадивой матерью, и исчезновение Славы вполне закономерно. Если за ребенком не смотреть, он непременно пропадет».
– Вот сволочь! – выпалила я. – Не верьте ей.
– Я попробовала поговорить с подругой, – не слыша меня, продолжала Грачева, – ты ее знаешь, Анжела Сергеевна, она в нашем институте русскую литературу преподает. Позвонила ей в слезах, а та вдруг заявила:
– Надежда, ты жуткая эгоистка! Мне жаль, что Слава стал жертвой педофила, но у нас с Сашей несчастье, сгорела квартира, нам не до тебя.
– Здорово, – кивнула я, – сравнила свою двушку с вашим горем. Прошу, не думайте об извращенцах!
Надежда Егоровна прикусила губу.
– А о чем еще думать? О счастливом будущем? Я, пока по отделению полиции ходила да упрашивала заявление о пропаже сына взять, наслушалась историй и поняла: нет шансов. Ребят похищают в двух случаях: выкуп хотят или из сексуальных побуждений. У нищей преподавательницы денег требовать смешно. Те, кто этим промышляет, не идиоты, небось сначала разузнают, могут ли родители миллион найти. Значит, на Славика напал педофил! Но я ума не приложу, где он моего ребенка встретил?
