15. Урок рыбацкой латыни
В этот день мы обедали чуть ли не целый час. Сперва Ивана решила, что кнедлики из творога и земляники не удались, но потом поняла, что мы не столько едим, сколько никак не можем наговориться, и позвала на помощь Станду. Тот попытался нас утихомирить, но это не помогло, и тогда он отослал Алену, которая тараторила больше всех, обедать в спальню, Мишку в парк, а меня на второй этаж. За столом остался сидеть один Тонда и был очень доволен, потому что миска с кнедликами стояла у него под носом. После такого разгона наша компания закончила обед молниеносно, если не считать Тонды. Мы за две минуты облизали тарелки, передали их Иване и развалились на траве. Вскоре выбрался из кухни и Тонда и с видом ублаготворенного бегемота свалился на газон. Все обстоятельства нашей утренней вылазки были ясны.
«Двухсотпятидесятка» Иваны возвратилась в замок так же спокойно, как и исчезла из лесной сторожки. Предполагаемый жулик оказался окружным лесником Нетрефой; в понедельник он обходил с утра лесные сараюшки и сеновалы, подготавливая их под хранение зимнего корма для зверья. Маленький замок, вдетый Стандой в петли, он посчитал чьей-то шалостью, потому что сторожка никогда не запиралась. Он легко сбил замок, а обнаружив мотоцикл, завел его и уехал в полесье. Решив подождать, не объявится ли хозяин, поставил его в гараж и пошел пить пиво. К счастью, в трактире он повстречал председателя кооператива Караса, которому история с мотоциклом показалась подозрительной, и он сам пошел поглядеть на него. Сразу же признав «двухсотпятидесятку», которую Станда чинил у него в мастерской, он послал лесника в замок Ламберт. Но тот прособирался до самого вечера и только потом, отоспавшись, в самом радужном настроении с утра покатил в Винтице. Сначала завернул в трактирчик, где заказал себе четыре шпекачки с луком, две кружки пива и пачку «Спарты». К еде и напиткам Тонда проявлял особое внимание, он мог бы перечислить завтраки всех клиентов, посетивших это заведение. А вот самое главное — что лесник приехал на нашем мотоцикле — от него ускользнуло.
Мишка тоже не приметил лесника, он следил за парочкой, развлекавшейся в дальнем углу зала. Пока мы с Аленой совершали обход «важных объектов» деревни, они сидели в трактире и надувались лимонадом, опустошая бутылку за бутылкой. Прикончив седьмую, они заказали восьмую; тут главный официант начал уже подозрительно на них коситься, но стоило Мише выложить на стол десять крон, выданных на покупку яиц, как он перестал обращать на них внимание. Когда же Мишка потребовал девятую, а потом десятую бутылочку, официант непонимающе покачал головой и попытался сострить:
— Черт побери, ребята, вы пьете, как сапожники. Как бы вы у меня тут драку не затеяли!
Конечно, он и не подозревал, что в эту минуту у ребят все в горле пересохло от напряжения. Их внимание и слух были обращены на парочку в углу. Один — двухметровый гигант в серых вельветовых брюках. И хотя на ногах у него не было черных сапог, как Мишке и Тонде хотелось бы, но зато на полу около стола валялся полотняный тюк, по бесформенному виду которого можно было заключить, что там лежат сапоги. Рядом валялся еще один футляр — собственно, длинный чехол, сшитый из сурового полотна, откуда выглядывали концы упрятанной в него удочки.
Второй был по меньшей мере на голову ниже, одет в выцветшую гимнастерку и холщовые штаны, засунутые, как нарочно, в черные резиновые сапоги. Миша попробовал представить их на ногах гиганта, но сразу же отказался от таких попыток, поскольку лапы верзилы были на добрых пять сантиметров длиннее. И стал внимательно слушать, о чем эти двое рассуждают.
Собственно, это был затянувшийся почти на два часа чешско-немецкий и немецко-чешский экскурс в латинскую терминологию, касающуюся рыбной ловли. Тонда запомнил из нее только разные предписания насчет приготовления форели, карпов, окуней и угрей, а в памяти Мишки застряли немецкие слова: щука, например, по-немецки будет Hecht, пестряга — Forelle, а угорь — Aal. Потом они наблюдали, как один рыболов-любитель показывал другому размеры былых удачных уловов. Но тут широкоплечий гигант оказался недосягаем; при размахе его рук все демонстрируемые образцы производили колоссальное впечатление. Любая из пойманных рыб представала в его изображении молодой акулой, а у соседа, сколько он ни тщился, такого не получалось.
Миша с Тондой пытались выудить из этого разговора хоть какие-нибудь сведения о могучем гиганте, но, кроме разных рыбацких и гастрономических выражений на искаженном чешском или на плохом немецком языке — в зависимости от того, кто в данный момент подделывался, — так ничего и не разузнали. А когда неподалеку раздался вопль Алены, все посетители высыпали на улицу, чтоб поглазеть на жулика, который не боится красть среди белого дня. Конечно, Алена не слышала улюлюканья ротозеев, так же, как и я, мчавшийся за нею, не глядя по сторонам, так что обществу ничего не оставалось, как наградить нас титулами «ошалевшие хулиганы» и разойтись. Миша тактично подождал, когда клиенты возвратятся к своим пивным кружкам, заплатил за лимонадное угощение и, прихватив Тонду, устремился за нами. Разложив по полочкам происшествие предыдущих дней и результаты утренней разведки, Станда подвел такой итог.
— Ясно, что кому-то хочется незамеченным проникнуть в замок и что-то здесь найти, — сказал он и тут же назвал первого, на кого падает подозрение. — Прежде всего это старый Рихтр. В воскресенье мы видели, как он бродил вокруг замка. Однако ночью тут появился еще один тип — бородатый верзила в черных резиновых сапогах. Скорее всего, у «бороды» есть пособник, которого он снабдил ключом от черного хода. Не надо забывать, что Рихтр был в замке чем-то вроде реставратора и мог сохранить ключи от любых дверей. Любопытно, что здесь искал верзила? Если бы не Бояр, который как раз в воскресенье проник в замок, мы уже знали бы это. Теперь нужно готовиться к новым приключениям. Одна попытка у дедушки сорвалась, и он попытается предпринять следующую. Очень важную вещь сообщил Франта: завтра вместе с малярами в замок придет низенький мужчина, который дал мастеру взятку. Ясно, что мастер будет ему содействовать и поручать работу там, где тому захочется. Мы все должны за ними наблюдать, а главное, не терять связи с Франтой, он-то без труда проникает куда угодно. А вам мозолить глаза не следует, это может показаться назойливостью. Впрочем, кому где быть, мы определим вечером.
Тут Станда взглянул на Мишку.
— Но чтобы вы снова не перессорились, устроим жеребьевку. Каждый сам вытянет себе бумажку с обозначением поста, где он должен дежурить с утра до вечера.
— А что, этот верзила, этот немец, нас больше не интересует?
— Им я займусь сам, — сказал Станда. — Сначала выясню, что к чему, а там поглядим. У меня такое предчувствие, что он хотел бы продолжить дело, начатое молодым Ламбертом.
— Так ведь шкатулку уже вынули, — напомнил Тонда.
— А откуда известно, что его интересовал только этот ящик? И что именно этот ящик он искал?
— Справедливо, — согласилась Алена. — Значит, завтра нас наверняка ожидает какая-нибудь неожиданность.
Однако неожиданность ждала нас еще сегодня. Она была уже на пороге.
16. Казан-Бояр покидает нас навсегда
Чугунные створы главных ворот замка заскрипели, и на замковом подворье появился бывший кастелян Клабан. Его приход так нас удивил, что мы разом вскочили — а ну как он снова разразится громоподобной бранью из-за того, что мы развалились на газоне? И только некоторое время спустя до нас дошло, что роли переменились и пан Клабан теперь не более чем обыкновенный посетитель.
К нашему великому изумлению, он так себя и держал. Нам показалось даже, что переселение из замка в деревню благотворно сказалось на его поведении: остановившись посреди подворья, он снял шапку и громко с нами поздоровался. И мы, все еще под впечатлением от его внезапного появления, тоже громко поздоровались с ним, а Станда встал ему навстречу и, протянув руки, сказал:
— Приветствую вас, пан Клабан. Вы пришли взглянуть на наше житье-бытье?
Бывший кастелян часто-часто заморгал, прокашлялся и, отведя глаза в сторону, сказал:
— У меня пес пропал.
Мы переглянулись. Станда повернулся ко мне. Я пожал плечами. Последний раз мы видели Бояра в понедельник после обеда, и с тех пор он в замке не показывался.
— Утром в понедельник он поджидал нас здесь, — ответил пану Клабану Станда.
По вполне понятным соображениям он умолчал о ночных событиях, иначе он мог проговориться, что с воскресенья на понедельник мы были в замке. А как подсказывал наш прошлый опыт, знать об этом кастеляну было ни к чему.
