— Как завтра? — задохнулась я. — Уже?
— Уже. На твой терминал пришли полётные карты, будь добра, ознакомиться. Хронопрокол, как тебе известно, открывается не хаотично, а в строгой закономерности с законами темпоральной физики. В пространство Лазурной остался последний выход. После чего локаль закроется для коум-посещений на неопределённое время. Свободна.
Последнее слово прозвучало непреложным приказом. Я не решилась продолжить скандал. Ушла.
В другое время нализалась бы до синих соплей, тем самым любимым «асфальтом». Но назавтра мне требовалась ясная голова и железная память. Делать нечего, пошла в ангар. Отрабатывать на реальной машине полётную информацию о последнем хроноканале к Лазурной.
Работала до тех пор, пока из ушей дым не повалил. В фигуральном, разумеется, плане. Когда почувствовала, что спекаюсь, покинула виртуал. Долго сидела, обхватив голову, на знакомом до боли ложементе, выученным за пять с лишним лет полётов до последней микротрещинки на корпусе.
Я наплюю, наплюю на приказы… убью гада, убью, убью… Но его организация останется. Наймёт для своих гнусных дел кого-то другого…
Они похищали девушек из прошлых хронопластов. Подпольная торговля живым товаром процветала в Галактике, хоть и жестоко преследовалась по закону. Сексуальное рабство, репродуктивное рабство, просто рабство — на выбор. Что юная, не старше девятнадцати, девчонка из прошлого могла противопоставить похитителям? Да ничего… Сколько их сгинуло за сколько лет по скольким хронопластам…
Давить гидру, вот что. Не одного Чивртика, а их всех.
Слетаю я к Лазурной.
Слетаю…
Исполню Долг.
* * *
Я вышла в ангар. Постояла, щурясь на шлюз. Он светился по краям зелёным — «к вылету разрешён», но дежурные корабли, видно, уже разошлись по вызовам. Пусто было в ангаре. Безлюдно и гулко. Если не считать искры активного сознания где-то справа…
Кто-то ещё прохаживался рядом с моим кораблём.
Меня кольнуло злостью. Кому там неймётся…
Дарух. Снова Дарух. Опять Дарух. Я ощутила пришедшую от него волну недовольства: я помешала. Вот это новости! То он сам ко мне клеился при каждом удобном случае. А теперь недоволен. Чудеса на виражах.
Я хотела уйти, но Дарух внезапно сказал:
— Останься, Маршав.
Сделал над собой усилие и добавил:
— Пожалуйста…
Удивил. Я подошла ближе. Пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в лицо. Ну, что поделаешь, они тут все шкафы. Я тоже не маленькая, но не настолько, что бы сравняться с мужиками-маресао в габаритах.
— Знаешь уже, за чем завра летим? — спросила я, не найдя другой темы для разговора.
— Знаю.
— И? Что скажешь?
— Тошнит.
Я кивнула. Знакомое чувство. Тошнит… Это Дарух прямо в точку высказался. Тошнит спасать ублюдков от гнева Сверхновой. Именно что рвотные позывы, как они есть.
— Надо, — сказала я, опять не придумав ничего умнее.
— Надо, — согласился Дарух.
Повисло тяжёлое нехорошее молчание.
— У меня была девушка, — сказал он вдруг. — Человек, как и ты.
Сердце нехорошо сжалось от этого обречённого «была». От того, как Дарух произнёс это маленькое слово, в маресхове оно ведь еще короче, вообще, по сути, приставка, обозначающая время, её к какому угодно слову цепляешь, когда хочешь рассказать о том, что было когда-то, было с тобой настолько долго, чтобы врасти в позвоночник, а вот теперь — не стало, причём не стало трагически, без права обратной сборки. Я не лингвист. Но у маресао полно таких словечек на две гласных, которые языковая нейросеть переводит на русский целыми экранами.
— Я хотел её забыть. Поэтому перевёлся туда, где совершенно точно невозможно было встретить людей. А тут оказалась ты.
Я проглотила язвительное: «и ты тут же начал ко мне цепляться!» Язык мой — враг мой, ухватить его за змеиный кончик непросто, но вот тут мне удалось. Горжусь до сих пор.
— Я думал, может, ты не человек всё-таки. Рианк там, они на людей похожи внешне. Или вообще челомарес, внешность подходит. Но нет. Земная Федерация, Старая Терра. За что, сам не знаю. Ты мне нравишься, Маршав, — вдруг признался он. — Ты не она, но ты мне нравишься.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Вот без этого только, ладно? — выставила я ладони. — Без поцелуев!
— Даже не думал, — заверил он меня.
А сам смотрел морозными глазами, в которых дрожало что-то. Может быть, солнечный луч на талой воде?
— Блин, — с чувством выразилась я.
Невозможно смотреть в ледяные глаза мужчины, которому ты нравишься настолько, что он готов забыть погибшую. Сколько там лет прошло… нельзя загонять себя в тоску бесконечно… слова доктора Санпора о том, что тратить бесценное время на долгую скорбь, глупо, метелью пропахали моё сознание. Всё так… но забывать любимых… я не знаю… может, и глупо, но нельзя, нельзя, нельзя. Иначе… не знаю, что иначе!
Иначе всё окончится поцелуями как раз, потому что Дарух… Тьфу, о чём я думаю. Точнее, о ком…
Сначала слетаем, дадим живительного пинка Чивртику с Амбалом.
А там хоть со стационара беги.
Дарух ведь не согласится перевестись сам.
Глава 6
Локальное пространство Лазурная, наше время по личному времени, минус двести семьдесят два по базовому времени
Странно и неприятно идти по пустому стационару, зная, что очень скоро он сгорит ко всем чертям в пламени умирающей звезды. Мерзко думать о том, что идёшь спасать тех, кто недостоин спасения. Но кого, тем не менее, спасти надо. Чтобы добраться до главарей! И не дать рассыпаться ходу истории.
Ко всему готова была на нашей службе. Жертвовать собой, отдавать свои умения и навыки без остатка, чтобы спасать, чтобы жизни служить… А вот теперь получалось так, что служить жизни значило спасти дерьмо. Которое погубит ещё не одну жизнь прежде, чем его поймают и повесят!
Но — сорок жизней или даже сто против ста тысяч? Нечестная математика. Априори предполагается, что ты выберешь сто тысяч, но ведь и среди тех сорока — живые девчонки, чья жизнь закончится, толком не начавшись!
Вот почему я никогда не вырасту по карьерной лестнице. У маресао так уж точно. Чем выше должность, тем больше перед тобой таких вот выборов. И решай… как сможешь.
Мне бы что-нибудь попроще. Вот гад, вот плазмоган в моей руке, пиф-паф — и зайчик в гиперпереходе к дьяволу…
Технически всё провернулось просто. Капсуляция пространства с валяющимся на полу ангара Чивртиком, переброс тушки к нам, в наше базовое время. То же самое с Амбалом. Дёрнуть его прямо из драки было не очень легко, но мы справились. При этом же, чтобы и никого из нас гады не увидели. А то получится безобразная драка, потеряем время, а нам всем еще выбираться из-под адова пекла дохнущей звезды… кому на стационар, кому дальше зло творить.
— Красавец, — сказал Амбал, вставая над Чивртиком. — Золото прямо!
Я каждое слово слышала, потому что мне надо, надо было подобраться к ним максимально близко. Чтобы спрятанные в мнемонической каверне психокоды вытянули из ублюдков дамп их памяти на текущий момент. Хорошо иметь врождённую телепатическую восприимчивость: помогает делу.
— Освободи меня. Сейчас же!
В реале, без ментального подавления, голосок у Чивртика оказался тоненьким и высокий, прямо как у птички. Легко представить себе райский сад с золотыми яблоками и эту бабочку-переростка, порхающую там… ну, в общем, порхающую. Мужчины этой насекомой расы в массе своей создания изнеженные, созданные для Высокого Искусства и светских раутов. Для прозы жизни есть отдельные виды особей: солдаты, слуги, няньки и прочее в том же духе. И что дома не сиделось? Полез закон нарушать, скотина летучая!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ну, нет, Чив, — хохотнул Амбал. — Ты мне и таким нравишься!
— Освободи, Сиренгео. Сейчас же.
