Я пошла в релакс-зону и там напилась. Вот просто — в хламину. А дальше не помню ничего.
Вроде кому-то набила морду. Потом съездили по морде мне. У нас это легко. Женщина ты или не женщина, без разницы. Лезешь в жестокий замес, пользуясь при том боевыми приемами, — получи. Маресао четко делят противников на гражданских и военных, а уж гендер там дело вообще десятое. Машешь кулаками как не в себя, — получи.
И снова провал. Потом, вспышкой, несут куда-то, причем не Кев.
— Всё-таки выгуляла дурь, — знакомый осуждающий голос, но кто говорит, что… — А ведь предупреждал…
* * *
Старая Терра, Северный Кавказ, семь лет назад по личному времени, минус семьсот три стандартных года по базовому времени
Рык горной реки, волокущей по руслу громадные камни. Холод на губах, боль в рассаженных коленках и локте, солоноватый привкус во рту. И кто-то держит на коленях разбитую голову, бережно, как в детстве, когда тебя, маленькую, носила на руках мать…
Я открываю глаза и вижу родное лицо Черные кудри, нос горбинкой, светлые глаза… Олег…
* * *
Лучше гор могут быть только горы! Каждый, кто впервые видит белоснежные, облитые золотым солнцем неприступные пики, проникается их безграничным величием. И хочется задержать мгновение, пробросить его в Вечность, сохранить навсегда. А потом вернуться обратно. Снова и снова.
Станция «Мир», Эльбрус, три с половиной тысячи метров над уровнем моря. И — до самого горизонта горы. Горы, горы, горы, словно застывшее в бурю море. Невозможно оторваться. Небо — пронзительно-синее, близкое, протяни руку и окунёшься в солнечное сияние…
— Впечатляет, правда?
Инструктор нашей туристической группы… Я была настолько заворожена видом, что только кивнула, на ответ голосом не хватило слов.
— Впервые в горах?
Я снова кивнула.
— Понятно.
Я приехала вместе с ребятами нашего института. Пятнадцать человек на двенадцать дней, ознакомительная поездка. Остановились в Терсколе. Сегодня в планах — канатная дорога до станции «Мир», завтра предстоял трекинг к водопаду Терскол… и дальше программа была расписана. Названия будоражили воображение: Чегет, Донгузорун-кель, Малый Азау, Уллу-Тау…
— Тех, кто приезжает часто, видно сразу.
— У них не настолько обалделые лица? — спросила я, примерно представляя, как со стороны выгляжу.
— Точно, — коротко посмеялся он.
Я внимательно посмотрела на него. Видела еще вчера, когда встречал нас в аэропорту Нальчика, объяснял правила, рассказывал о том, куда и когда пойдём. Но то было вчера, а сейчас мы говорили один на один, остальные разбрелись кто куда, ребята затеяли швыряться снежками, как маленькие, девчонки визжали, мстили снежками в ответ…
Всё это внезапно отдалилось куда-то на край мира, и сгинуло в пропасти. Я смотрела в серые глаза Олега, тогда еще Валерьевича для меня, и понимала, что падаю спиной вниз в океан и погружаюсь на дно, неотвратимо и безоглядно.
Он потом говорил, что чувствовал то же самое.
Я долго не могла поверить, всё-таки любовь с первого взгляда, да ещё взаимная, — это про фильмы и книги, но чтобы в жизни случалось такое: просто цепляетесь взглядами, глаза в глаза, и всё, обратной дороги уже нет… Никогда, так не бывает. Я считала себя умной девочкой, которая не верит в сладкие сказки. И потому старалась близко к Олегу не подходить, и уж тем более, не оставаться с ним наедине, как на станции «Мир». Мне девятнадцать, жизнь только начинается, зачем бросаться в какие-то невнятные отношения, так я тогда по наивности своей рассуждала. Я уеду, он останется. Ничего с этим сделаешь.
Я уеду… и буду знать всю оставшуюся жизнь, что где-то в горах водит туристов по тропам такой человек. Темноволосый, с серыми глазами…
Единственный.
Он, как мне казалось, ничем не выделял меня из остальной группы. Но иногда наши взгляды пересекались. Я не могла не посматривать на него украдкой, слишком открыто глядеть не решалась, вдруг еще подумает, будто я пялюсь. Стыда же не оберёшься потом!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но каждый раз, когда я бросала взгляд, я натыкалась на ответный. Затылком чуял, что ли? Вот же досада, даже рассмотреть человека как следует незаметно не получается!
Он сам ко мне подошёл вечером.
Вечера в горах стремительны и безжалостны. Едва солнце падает за склон — на ущелье обрушивается мрак. И лишь свет фонарей туристической базы тебе в помощь…Удивительно после долгих белых ночей Петербурга видеть густую звёздную ночь после двадцати…
Но если спуститься вниз, на смотровую площадку, карнизом нависшую над ущельем, то в узком, стиснутом близкими скалами небе, можно увидеть звёзды. Крупные, яркие, — воздух в горах намного чище напоенного смогом воздуха мегаполиса. На звёзды можно смотреть бесконечно! Млечный Путь, созвездие Кассиопеи буквой W, Медведицы… на этом мои скудные познания в астрономии заканчивались. Но всё равно красиво. Даже если не знаешь, как это называется…
Олег подошёл, встал рядом. Не убегать же от него… Я почти ждала банальщины вроде: «девушка, что вы делаете сегодня вечером». Ошиблась. Он жестом фокусника вынул из-за спины руку и протянул мне розу. Один цветок, в оранжевом свете фонаря он казался чёрным.
— Спа-сибо, — на выдохе сказала я, принимая подарок.
Стебель кололся, но я не чувствовала шипов. Смотрела на Олега, а он смотрел на меня, и наши взгляды сшивали в единое целое две разных Вечности.
А потом мы целовались, яростно, как в последний раз, и где была голова разумной девочки, не верящей в любовь с первого взгляда? Нигде, понятное дело. И какие могут быть рациональные мысли в момент, когда тебя глушит громадным, сверкающим, взаимным чувством?
Когда я почти умерла на пике шторма, Олег отстранил меня — на полладони, и только тогда я поняла, что забыла дышать, и задышала — как пойманная в сети рыбка. Засмеялась от пришедшего на ум сравнения: вот ведь, как в тему. Поймали меня, и именно в сети. Сейчас поджарят на ужин…
А потом мы говорили. Говорили и говорили, и целовались, и снова говорили, и Олег назвал мне все звёзды на небе, я всё равно ни одну не запомнила, смотрела на звёзды в его глазах. Он рассказал о завтрашнем треке к водопаду Терскол; он любил горы, любил водить по туристическим тропам новичков и рассказывать им о красотах горного края. А я… что я могла о себе-то сказать? Как в том древнем фильме из прошлого века: студентка, комсомолка…
Он посмеялся.
— Ты забыла добавить — красавица.
— Я обычная, — возразила я.
— Я вижу, — мягкая полуулыбка, сияющий взгляд.
И уже не забыть. Тёмные волнистые волосы по плечам, потрясающая, солнечная улыбка. Человек с такой улыбкой просто не может быть злым, по определению. А рука… горячая, невыносимо родная… вот правда что встретились две половинки, кому сказать, не поверят. Я сама не поверила бы еще день назад.
Что, прямо с первого взгляда? Да ну.
А назавтра путь к водопаду оборвался, толком не начавшись. Я подвернула ногу и, падая, ударилась головой о камень. Вывих и сотряс, получи и распишись, невезучая ты дурочка.
Олег вызвал спасателей, вернул на базу всю группу, не отходил от меня ни на шаг. Сквозь волны муторного забытья я чувствовала его ладонь у себя на запястье, а когда окончательно пришла в себя в медпункте турбазы, то увидела его рядом.
В белом халате на широких плечах, он сидел рядом на колченогом табурете. Увидел, что я очнулась, снова взял за руку. И снова искры, будто всё тело прокололо иголочками. Я смотрела в лицо, ставшее родным вечность назад (а по сути, смех выговорить, позавчера) и не находила слов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Было больно, досадно, обидно. Нормальный отдых для меня закончился, очевидно. Госпитализация на равнину не требовалась. Но — покой, это без вариантов. Никаких тебе водопадов, обсерваторий, ледников. Лежи и жди, когда разрешат подняться…
