— упоминание о том, что Ивасюк носил при себе лекарства. Не условный «цитрамон» от головной боли, а «лекарства» во множественном числе.
И описанный случай с покупкой импортного препарата в Москве свидетельствует о том, что Владимир был весьма внимателен к содержимому собственной домашней аптечки — увидел хорошие таблетки и тут же купил, да ещё и Татьяне посоветовал сделать то же самое! Деталь эта очень интересна потому, что никаких таблеток при осмотре вещей и одежды найденного в петле Владимира Ивасюка, найдено не было. Как и нот, которые покойный взял с собою, уходя из дома около 13 часов 24 апреля 1979 г — читатели наверняка помнят эту маленькую деталь. Это те странности, которые каким-то образом правоохранительным органам следовало объяснить. отсюда
Далее Татьяна рассказала, впрочем, мимоходом, о произведениях, над которыми Ивасюк работал в последние недели жизни, упомянула о нотах, которые были отданы переписчику, да так и не были возвращены композитору. Татьяна сообщила о какой-то «кантате», написанной по заказу Министерства (по-видимому, культуры, из протокола понять невозможно), которая не прошла утверждение худсоветом. То ли дата слушания была перенесена, то ли случилось ещё что-то, но «кантату» Владимир так и не сдал заказчику.
И описанный случай с покупкой импортного препарата в Москве свидетельствует о том, что Владимир был весьма внимателен к содержимому собственной домашней аптечки — увидел хорошие таблетки и тут же купил, да ещё и Татьяне посоветовал сделать то же самое! Деталь эта очень интересна потому, что никаких таблеток при осмотре вещей и одежды найденного в петле Владимира Ивасюка, найдено не было. Как и нот, которые покойный взял с собою, уходя из дома около 13 часов 24 апреля 1979 г — читатели наверняка помнят эту маленькую деталь. Это те странности, которые каким-то образом правоохранительным органам следовало объяснить.
Далее Татьяна рассказала, впрочем, мимоходом, о произведениях, над которыми Ивасюк работал в последние недели жизни, упомянула о нотах, которые тот отдал переписчику, да так и не получил обратно. Татьяна сообщила о какой-то «кантате», написанной по заказу Министерства (по-видимому, культуры, из протокола понять невозможно), которая не прошла утверждение худсоветом. То ли дата слушания была перенесена, то ли случилось что-то ещё, но «кантату» Владимир так и не сдал заказчику.
А далее допрос коснулся истории, связанной с выдвижением Ивасюка на республиканский конкурс имени Николая Островского. И вот тут мы подходим к очень важному, как кажется, моменту в жизни композитора, возможно, важнейшему для него событию весны 1979 г. Чтобы читатель смог лучше понять, о чём идёт речь, позволим ещё одну обширную цитату из показаний Татьяны Жуковой (орфография документа сохранена): «Мне известно, что Володю с отдела культуры обкома комсомола рекомендовали его кандидатуру на получение премии им. Остовского. Я об этом знала. Этот вопрос решался на совете клуба творческой молодёжи (…). Всё правление в количестве 12 человек проголосовало за кандидатуру Ивасюка. (…) Володя говорил, что он понимает, что может его кандидатура не пройти, однако возлагал надежды на получение этой премии. Я его поздравила с выдвижением его кандидатуры. Это было в начале марта или в конце февраля. В дальнейших разговорах Володя интересовался, пройдёт ли его кандидатура, считал, что было бы неплохо получить эту премию. Я понимала, что он очень хочет получить эту премию. Предполагаю, что Володя мог узнать, проходит ли его кандидатура на получение премии Островского когда он находился в г. Хмельницке в составе жюри. Там проходил конкурс комсомольской песни и на этом конкурсе наверно были представители ЦК ЛКСМУ, многие композиторы, которые могли ему сказать, что его кандидатура не проходит. Там был композитор Скорик, с которым он находился в хороших отношениях и, может, он ему сказал. Может, сам позвонил в ЦК ЛКСМУ Володя и узнал, т. к. у него [там] много знакомых.»
Как мы знаем, Владимир этот конкурс не выиграл, если точнее, его кандидатура даже не выдвигалась в число соискателей. Победа на престижном республиканском комсомольском конкурсе имела бы большое значение для дальнейшего карьерного роста и Владимир, по-видимому, не без оснований рассчитывал на успех. Но сложилось так, как сложилось и эта неудача не могла не повлиять на состояние духа композитора.
Когда Татьяна видела Владимира в последний раз? Впрямую вопрос в такой формулировке вряд ли задавался во время допроса, но Жукова на него фактически ответила, заявив: «Я его провожала на вокзале [на конкурс — прим. А.Р.], он был уставший и говорил, что скоро возвратится, т. к. много работы. У него была по учёбе академическая задолженность, однако он сдавал многие предметы за 2 курса» (т. е. Ивасюк, фактически учась на третьем курсе, проходил четвёртый экстерном).
Уже после отъезда Владимира в Хмельницкий, имели место телефонные разговоры между ним и Татьяной. Разговоры странные и о них следует сказать несколько слов. Свидетельница сообщила следующее: «Когда Володя находился в Хмельницке, то 21 апреля 1979 г он заказал со мной переговоры [по междугородней телефонной линии]. Он мне объяснил, что всё нормально, говорил, что виделись со Скориком. Я спросила, как он себя чувствует, то он ответил, что нормально. Говорил, что сидит и пишет. Далее он сказал, что возможно, он в понедельник приедет [т. е. 23 апреля] и, может, звонить не будет. Мы с ним попрощались».
Итак, Ивасюк для чего-то упомянул о встрече с композитором Скориком. Не вызывает сомнений, что будучи членом жюри музыкального конкурса, он встречался со многими людьми, но в разговоре упомянул одного Скорика. Видимо, встреча с ним что-то для Владимира значила, но что именно, он объяснить Татьяне не смог или не захотел. И ради чего он тогда звонил? Ладно, можно счесть, что хотел голос любимой женщины услышать…
Однако через несколько часов Владимир позвонил снова. Жукова рассказала об этом так: «В этот же день в 15 часов он позвонил мне [опять], сказал, что обнаружил телефон-автомат. Он попросил, дословно он сказал: „Ты можешь выполнить одну мою просьбу?“ Я ответил, что могу. Тогда он продолжил, что он не может дозвониться до Гали (младшей сестры — прим. А.Р.) и что он хочет, чтобы я передала что-то Гале. Я сказала, что не знаю её телефона рабочего. Я даже удивилась, т. к. знала, что он мог позвонить матери. Затем он сказал, что хорошо, я тебе позвоню завтра и скажу что передать. 22 апреля я была дома целый день, но звонка не было».
Очень интересно, не так ли? На первый взгляд действия Ивасюка совершенно бессмысленны. Во-первых, что за нужда срочно разыскивать сестру, при этом не говорить с нею лично, а передавать нечто через Татьяну Жукову? Во-вторых, почему из поиска сестры исключена мать? Какую информацию Владимир хотел сообщить сестре, причём так, чтобы об этом не узнала София Ивановна? В-третьих —
