За молодой девушкой в это время прислала мать, прося ее прийти в дом.
Она стала прощаться и подошла, между прочим, к Матильде Францовне. Певица дружески протянула ей руку, на которой сверкал великолепный солитер.
Ольга Ивановна случайно взглянула на него.
Когда она очутилась одна в своей комнате, занимаясь укладкой своих вещей, все только что пережитое невольно восстало в ее памяти, а великолепный солитер продолжал сверкать перед ее глазами.
Она задумалась.
«Все мои драгоценности – подарки мужчин, которые восхищались моей красотой…» – неслось в ее голове.
Как бедны, убоги показались Ольге Ивановне самые лучшие ее платья и скромные украшения ее туалета сравнительно с нарядом модной певицы.
«И вы бы могли иметь все это, если бы захотели…» – звучали в ушах молодой девушки слова Матильды Францовны, слова искушения.
«Вам их купит каждый мужчина, которому вы позволите…» – припомнилось ей далее.
Первая доза жизненного яда проникла в нетронутый, свежий организм молодой девушки.
XXV
План драмы
Головная боль была только предлогом для Надежды Корнильевны, чтобы не принимать участия в пикнике.
Ей было глубоко несимпатично собравшееся у отца общество, ей было невыносимо тяжело оставаться не только с глазу на глаз с женихом, но даже быть с ним в присутствии посторонних.
Ей хотелось до боли одиночества, а его-то именно у ней и не было среди ее шумной жизни.
Надежда Корнильевна воспользовалась отъездом всех из дому и вышла в сад.
Она пробралась в свою любимую тенистую аллею, ведущую к цветнику.
В шуме дерев, в шелесте листьев, в душистых цветах искала она ту поэзию жизни, которой не доставало ее мечтательной душе среди окружающих ее людей.
Еще при жизни матери она часто гуляла здесь со своим другом Ольгой, болтая о своих сердечных тайнах и мечтая о будущем счастии.
Молодая девушка была из тех редких в настоящее время существ, которые с первого взгляда внушают глубокое уважение и удивление.
Высокая, стройная, она обладала той простотой, которая придает женщине особое очарование.
Она была бледна и на ее нежном личике были заметны следы глубокого горя.
Как смоль черные волосы, падая по плечам, представляли поразительный контраст с бледностью лица.
Темные глаза, увлажненные слезами, тихо светились из-под длинных ресниц.
В белой маленькой ручке она держала ветку жасмина, изредка с наслаждением вдыхая его нежный аромат.
Несколько времени она задумчиво ходила взад и вперед, а затем опустилась на дерновую скамейку под тенью могучего вяза, откинула голову назад и возвела глаза к небу с выражением мольбы.
Издали послышались чьи-то шаги. Кто-то огибал беседку.
Через несколько минут перед молодой девушкой стоял отец Иосиф.
– Батюшка, – воскликнула она, – вы ли это?.. Это промысел Божий…
– Промысел Божий всегда над нами, дочь моя, – ответил священник, благословляя Надежду Корнильевну. – Не помешал я вам?
– Нисколько, садитесь, я так рада вас видеть… Мне даже именно в настоящую минуту была нужна мощная поддержка… Я мысленно молилась о ней Богу, и вы, батюшка, явились как бы Его посланником…
– Где, дочь моя, – сказал отец Иосиф, садясь рядом с молодой девушкой, – мне, смиренному иерею, быть посланником Божиим… Конечно, мы ежедневно молим Творца нашего Небесного о ниспослании нам силы для уврачевания душевных скорбей и тревог нашей паствы, и Господь в своем милосердии посылает порой нам, Его недостойным служителям, радостные случаи такого уврачевания… Скажите мне, что с вами, дочь моя?
– Разве вы не знаете, батюшка?..
– Ваш отец выбрал вам будущего супруга, надо покориться его воле, ведь сами, чай, знаете, что сказано: «Дети – повинуйтесь родителям своим… Чти отца твоего и матерь твою…»
– Но, батюшка, есть повиновение, которое выше человеческих сил… Я должна выйти замуж за человека, которого я не только любить, но и уважать не могу…
Она громко зарыдала и по-детски склонила голову на грудь священника.
– Никто, никто ко мне не имеет жалости, – каким-то душу холодящим стоном вырвалось у нее из груди.
– Умоляйте вашего отца…
– Отец неумолим!
– Но что же вы имеете, дочь моя, против вашего жениха?
– Я не люблю его…
– В старину говаривали: стерпится – слюбится…
– Он игрок, человек без правил, без нравственности…
– В старину говаривали: женится – переменится…
– Он окружен такими людьми и настолько находится под их влиянием, что перемена немыслима… Он женится на мне ради моего состояния.
– Он сам богат…
– Он игрок, у него много долгов… На эту страсть не хватит никакого богатства.
– Но откуда вы это все узнали, дочь моя?
– Я не ребенок, батюшка… Живя у матери, я видела таких, как он, готовых за тысячу рублей подписать вексель на десять тысяч… Наконец, я люблю другого!
Она оборвала это вырвавшееся у нее невольно признанье и замолчала.
– Конечно, брак без взаимной любви и уважения – не брак в христианском смысле… – после некоторого раздумья сказал отец Иосиф. – Я поговорю с вашим батюшкой.
Молодая девушка сквозь слезы, с немой мольбою и благодарностью, посмотрела на священника.
В то время, когда происходил этот разговор, веселое общество гостей, во главе с Корнилием Потаповичем, возвращалось через лес домой.
Матильда Францовна Руга шла под руку с графом Сигизмундом Владиславовичем.
– Дочь управляющего производит на него впечатление, я это сегодня заметил, – сказал последний.
– Конечно, – подтвердила Руга. – Да это и не удивительно, она именно такая девушка, которая может разжечь кровь истощенного развратника.
– Я постараюсь раздуть в нем страсть, так что он сбросит сентиментальные цепи влюбленного жениха.
– Мне вообще не нравится эта свадьба, – промолвила певица.
– Мне также, но она необходима.
– Конечно, эта дочь бывшей ростовщицы очень богата.
– Это еще не единственная причина. Граф Петр сам богат, но по завещанию своей матери он только после женитьбы вступает в полное владение своим состоянием. Если он до тридцати лет не женится, то будет получать пожизненно только доходы. Капиталы же, имения перейдут в род матери. Вы понимаете, что уж для этого одного он должен жениться.
– Без сомнения. Одним выстрелом он убьет двух зайцев, сделается полным хозяином и своего и своей жены имущества.
– Совершенно справедливо! И это для меня важно теперь, когда он в моих руках.
Матильда Францовна засмеялась.
– Вы сделали из него такого страстного игрока, какого я когда-либо видела.
– А вы воспитали в нем самого ужасного развратника.
– Кроме того, я держу в руках обоих отцов: одного надеждой на обладание Ольгой Хлебниковой, а другого возможностью брака с Селезневой…
– Так что мы оба одинаково трудились и трудимся для общего дела, – заметил со смехом граф Стоцкий.
– Я рассчитываю поэтому тоже получить свою долю.
– Конечно, конечно… Если мы будем действовать и дальше заодно, он от нас не уйдет. Он будет рассыпать свои миллионы, а мы их подбирать. Любовь и карты! Большего рычага и не требуется, чтобы разорить его.
– Хорошо, я ваша союзница.
– А я нуждаюсь в вас именно теперь…
– Говорите, я слушаю.
– Он признался мне, что серьезно любит свою невесту.
– Я могу подтвердить это.
– Но он не должен любить свою жену, иначе она будет иметь власть над ним: она вырвет его из той жизни, которую он ведет. Он будет сидеть дома, откажется от карт и любви, и тогда прощай наши надежды на его состояние.
– Необходимо раздуть страсть к Ольге…
– Это именно и следует.
– Случай представляется благоприятный – она уезжает в Петербург.
– Великолепно! Вы знаете ее адрес?
– Конечно, я обо всем расспросила ее, и простодушная девочка рассказала мне все, что я хотела знать…
– Значит, начало сделано.
Они вышли на опушку леса и стали приближаться к дому, присоединившись к остальному обществу.
План будущей драмы был составлен.
При возвращении общества в дом Надежда Корнильевна незаметно прошла через заднее крыльцо в свое помещение. Туда к ней вскоре явился Корнилий Потапович.
– Что твоя голова? – спросил он.
Молодая девушка подняла на него распухшие от слез глаза.
– Ты опять плакала! – с резкими нотами в голосе сказал Корнилий Потапович.
– Отец! – произнесла она.
В тоне этого восклицания было столько душевной муки, столько слезной мольбы.
– Ты опять за свое… Сядь, поговорим…
Она села на пуф.
Он опустился в кресло напротив.
– Дочь моя, – начал он после минутного молчания, которое было настоящей пыткой для молодой девушки, – постарайся выбросить из головы все свои институтские бредни, тебе представляется прекрасная партия, дело уже решенное, твое замужество не терпит отлагательства… Я должен сообщить тебе, что свадьба состоится в октябре…
