Я решил, что в последний раз можно.
Мы зашли в бар на Шоп-стрит.
Саттон сказал:
— Они делают прекрасный капучино.
Он оказался прав.
Даже давали итальянский шоколад отдельно. Саттон надкусил шоколад:
— Ммм… вкусно.
— Ешь мой.
— Точно? А то вроде как… нехорошо. — Он сунул руку в сумку, достал оттуда два мобильных телефона и один положил передо мной: — Это тебе. — Второй положил перед собой.
Я сказал:
— Мне не нужно.
— Нужно-нужно. Я купил их по дешевке. Они уже подсоединены. Я даже осмелился вписать свой номер в твой список. — Снова полез в сумку и достал оттуда небольшую картинку в рамке. Пирс Ниммо. — Не надо мне говорить, что картинка хороша. Я и так это знаю. Что она… дорого стоит. Меня теперь покупают коллекционеры.
Я не знал, как быть, потому пошел напролом:
— Я уезжаю.
— Господи, допей хотя бы кофе!
— Да нет, я уезжаю из Голуэя.
Похоже, он искренне удивился.
— И куда?
— В Лондон.
— Эта же помойная яма. А ты даже не пьешь. Как можно ехать туда на трезвую голову?
— Много дел…
— Что ты там будешь делать?
— Сниму жилье в Бейзуотере, поболтаюсь немного.
— И повесишься. Даю тебе неделю.
— Спасибо, что веришь в меня.
— А… Лондон… Господи!.. Когда?
— Через пять дней.
— Так мы выпьем на прощание или как?
— Конечно.
Я показал на мобильник и сказал:
— Я всегда могу позвонить тебе.
— Обязательно. Лучше ночью. Я плохо сплю.
— Да?
— А ты заснешь… с могилой этого парня под окном?
Я встал и сказал:
— Спасибо за подарки.
— Пожалуйста. Повесь эту картину в своей новой квартире. Господи!..
Когда я уходил, он все еще качал головой.
На Шоп-стрит было полно
мимов
жонглеров
пожирателей огня.
Какой-то парень делал фигурки из кусков проволоки. За несколько минут получались удивительные вещи. Я спросил, не может ли он сделать кое-что особенное.
Он ответил:
— Все, кроме денег. — И через пять минут выполнил мою просьбу.
Я дал ему несколько фунтов и похвалил его:
— Вы очень талантливы.
— Скажите это художественному совету.
Однажды вы обретете уединение, к которому так давно стремились. Не спрашивайте меня когда, где и как. В горах или в тюрьме, в пустыне или в концентрационном лагере. Это не имеет значения. Поэтому не спрашивайте меня, я все равно не скажу. Вы не узнаете, пока не обретете его.Томас Мертон.
«Горы в семь этажей»Я направился в больницу, и мне сняли гипс с пальцев. Посмотрел на них. Скрюченные и съежившиеся. Доктор дал мне маленький мяч и посоветовал:
— Сжимайте его почаще, постепенно функции пальцев восстановятся.
Медсестра не отводила от меня взгляда, и я спросил:
— В чем дело?
— Теперь вы сможете побриться.
Я пощупал бороду:
— Вам не нравится моя борода?
— Она вас старит.
— Я чувствую себя старым.
— Да ладно вам!..
Я подумал, что мне будет не хватать ирландских сестричек. Мы договорились с Кэти Б. встретиться в «Несторе». Она переспросила:
— Где?
Я рассказал, как туда попасть. Жара все еще держалась, солнце било в глаза.
Охранник в пивной не обратил на меня внимания, и я решил, что славе моей пришел конец. Я сел на свой жесткий стул, и Джефф тут же принес кофе. Я выложил свою уличную покупку на стол.
— Ух ты! — изумился он.
Это был миниатюрный «харлей», точная копия, до мельчайших деталей. Я сказал:
— Это я так прощаюсь.
— Уезжаешь?
— Ага.
Он не спросил
куда
когда
или даже
почему.
Джефф кивнул.
В пивную впорхнула Кэти и спросила:
— Это что, кухня?
— С возвращением, миссис?..
— Миссис Неудачница.
— Что?
— Эверетт слинял. В Листоуэле нашел американку и сбег.
— Господи, мне очень жаль.
— А мне нет. Еще тот придурок.
Подошел Джефф:
— Что прикажете?
— Белого вина с содовой.
Мне очень захотелось присоединиться к ней. Она посмотрела вслед Джеффу и заметила:
— Симпатичная задница.
— Он мотоциклами увлекается.
— Мой тип.
Он принес вино и лучезарно улыбнулся ей. Я подумал, что Джефф все еще во всеоружии.
Кэти сказала:
— В вас, старичках, есть класс.
Я засмеялся, будто мне и в самом деле было смешно, и сказал:
— Я в Лондон уезжаю.
— Не теряй зря время.
— В смысле?
— Я только из Лондона, забыл? Сэкономь на поездке.
— Это уже решено. Я и билет купил.
— Говори-говори. — Она отпила глоток. — Блеск!
— Серьезно, Кэти, я отбываю.
— Этот бармен, он женат?
— Нет… Он когда-то работал в оркестре.
— Я влюбилась.
— Кэти… послушай, можешь ты на минутку сосредоточиться? Тебе нужны деньги?
— Не-а, я сейчас много выступаю.
Я встал:
— Хочешь, погуляем, покормим лебедей?
— Я тут побуду, попробую запустить коготки в этого парня.
Я ожидал, что она обнимет меня или по крайней мере пошлет воздушный поцелуй, но не дождался.
— Ладно, когда-нибудь увидимся.
— Ну да, думаю, скоро.
Я сжал мячик в левой руке. Если это и помогло чему-то, я этого не заметил.
БуриМне приснился чертовски поганый сон. Похоже, как у того парня в фильме, который просыпается весь в поту и орет: «Вьетнам… они идут!»
Вроде того.
Мне снились Пэдриг, Шон, Плантер, Форд и Сара Хендерсон. Они выстроились передо мной, мертвые глаза ввалились, и они все тянули ко мне руки. Как я ни бежал, они всегда оказывались передо мной.
Я закричал: «Оставьте меня, иначе я запью!»
Проснулся от собственного крика. Солнце палило в окна, и я ощутил такую смертную тоску, какой никогда не испытывал. Вылез из постели и быстро проглотил таблетку Джеффа. Если бы я еще помнил хоть одну молитву, я бы помолился. Сказал:
— Se do bheatha, a Mhuire. — Первая строчка молитвы Пресвятой Богородице по-ирландски.
Немного полегчало. В младших классах школы я учился только по-ирландски. В старших классах мы заново принялись учить молитвы по-английски. На какое-то время я оказался обезмолитвенным.
Верил, что, если умру, попаду прямиком в ад. Это были первые ночные кошмары. Когда я освоил новые молитвы, кошмары стали сниться реже. Но почему-то укоренилась мысль, что я был в большей безопасности, молясь по-ирландски.
Я принял душ, с трудом выпил жидкий кофе и оделся. Надел выцветшую почти добела хлопчатобумажную рубашку, бежевые брюки и мокасины. Меня можно было принять за мужика с рекламы «Американ экспресс», только не в фокусе.
Стук в дверь. Я чертовски сильно понадеялся, что это не Саттон.
Джанет.
Она сказала:
— Извините, что врываюсь.
— Ничего.
— Миссис Бейли сказала, что вы уезжаете.
— Верно.
— Я хочу отдать вам вот это. — Она протянула руку. Черные четки. Казалось, они сверкают. Когда их взял, на фоне моей рубашки они показались наручниками. Она добавила: — Они освящены.
— Я очень тронут, Джанет. Я всегда буду носить их при себе.
Она засмущалась, и я добавил:
— Мне будет вас не хватать.
Ее лицо залилось румянцем. Такое уже не часто увидишь. Чтобы больше не смущать ее, я спросил:
— Вы любите шоколад?
— О Господи, обожаю!
— Ну, тогда я подарю вам безобразно огромную коробку самых лучших конфет.
— С собакой на крышке?
— Точно.
Она ушла в неоновом сиянии. Я положил четки под подушку. Я не отказывался ни от какой помощи.
Когда я переходил через площадь, ко мне подошел полицейский.
«Только этого мне не хватало», — подумал я.
Он спросил:
— Мистер Тейлор?
Если они называют вас мистером, бегите к адвокату.
Я сказал:
— Да.
— Старший инспектор Кленси хотел бы поговорить с вами. Пройдите сюда.
Он подвел меня к черному «даймлеру». Открылась задняя дверца, и послышался голос:
— Залезай, Джек.
Я послушался.
Кленси был при полном параде. Эполеты, нашивки — все напоказ. С нашей последней встречи он еще больше поправился.
Я спросил:
— Не слишком ли часто ездишь за город?
— Что?
— Поиграть в гольф. Я слышал, ты играешь с разными шишками.
Лицо его стало пурпурным, глаза вылезли из орбит. Когда-то этот парень был тоще крысы.
— Тебе тоже стоит этим заняться — полезно для здоровья.
— Тут не поспоришь — ты тому живое доказательство.
