Сегодня утром из воды у пирса Ниммо выловили тело молодой девушки. Прибывшие на пирс гвардейцы безуспешно пытались вернуть ее к жизни. Это десятый подросток, совершивший самоубийство в этом самом месте.
— Это снова он, — сказал я.
Зазвенел телефон. Это была Энн, которая без всяких вступлений спросила:
— Ты слышал новости?
— Да.
— Ты мог бы этому помешать. — И повесила трубку.
Будь у меня бутылка, я в ней утопился бы. Позвонил и вызвал такси. Вынес вещи и стал ждать у канала. Закрыв дверь квартиры, не оглянулся.
Таксист был из Дублина и очень этим гордился.
Я сказал:
— Гостиница «Бейли».
— Где это?
Я рассказал ему, как ехать, и он удивился:
— Как же я никогда ее не замечал?
Я не ответил. Он всю дорогу разглагольствовал по поводу того, что Общество анонимных алкоголиков делает неправильно. Я издавал соответствующие звуки. Подъехав к гостинице, он оглядел ее и заметил:
— Черт, неважно смотрится.
— Это как анонимные алкоголики… смотреть надо изнутри.
Миссис Бейли сидела на своем месте и спросила:
— Портье нужен?
Я покачал головой.
Она добавила:
— Джанет прекрасно убралась в комнате. — Протянула мне связку ключей: — Можете уходить и приходить, когда хотите.
Что еще человеку надо?
Я представлял себе Джанет молодой девушкой. А она была, пожалуй, даже старше миссис Бейли. Ждала меня у дверей и с чувством пожала мне руку, добавив:
— Замечательно, что вы из Голуэя.
Комната оказалась большой, светлой, с огромными окнами. На столе стояла ваза с цветами. Джанет вошла за мной и объяснила:
— Это вроде «добро пожаловать».
Ванная комната тоже просторная, ванна — огромная, множество свежих полотенец. На столике около кровати — кофейник и пачка очень хорошего печенья.
Я сказал:
— Вы так постарались!..
— А, ничего особенного! У нас не было постоянных жильцов с той поры, как мистер Уэйт преставился.
— И долго он здесь жил?
— Двадцать лет.
— Я столько же проживу.
Она широко улыбнулась. От всего сердца. Она из тех женщин, которые никогда не злятся и не грустят. Она выглянула в коридор, как будто кто-то мог подслушать, и сказала:
— У нас по субботам танцы.
— В самом деле?
Она просияла. Напомнила мне монашку, которую угостили шоколадом. Она сказала:
— Но никогда никаких объявлений. «Свингтайм ейсес», вы их знаете?
Я не знал, но сказал:
— А как же! Замечательный оркестр!..
— Да, великолепный. Играют фокстроты, танго… Всем нравится. Вы танцуете?
— Видели бы вы мамбу в моем исполнении!
Она прямо-таки взвизгнула от восторга.
Я попросил:
— Оставьте для меня последний танец.
Клянусь, уходя, она даже подпрыгивала. В комнате оказались телефон, телевизор и видеомагнитофон. Все самое основное. Решил не разбирать вещи. Спустился по лестнице и вскоре оказался на улице. Я так хотел выпить, что чувствовал вкус виски на языке.
Букмекерская контора пустовала. Только Харт за конторкой. Не поднимая головы, сказал:
— Ты меня разорил.
— Разве ты не подстраховался?
— Разумеется, подстраховался.
— Сам на него поставил?
— Конечно.
— Тогда чего жалуешься?
— Обидно, что стал слепнуть.
— Так и мы все тоже.
— Чек возьмешь?
— Еще чего.
— Так и думал. Вот. — Он швырнул на конторку пухлый конверт. — Если хочешь, пересчитай.
Я пересчитал.
Когда я уходил, Харт меня окликнул:
— Джек!
— Да.
— Не возвращайся.
Надо же, — сказал Карелла, — ну и денек выдался!Эд Макбейн.
«С чего начинается убийца»Войдя в пивную «У Грогана», я кожей ощущал отсутствие Шона. Все выглядело иначе, да и в самом деле тут все изменилось. Не было двух вечных охранников. Из кладовки вышел большой толстый мужчина.
Я спросил:
— Где охранники?
— Чего?
— Два старика, которые всегда сидели у бара.
— Я их прогнал. Мешают тут…
— Вы сын Шона?
Он внимательно присмотрелся ко мне, почти враждебно.
— А вы кто?
— Я — друг Шона. Джек Тейлор. — Протянул ему руку, но он сделал вид, что не заметил.
Спросил:
— Вы были на похоронах?
— Я… гм… у меня не получилось.
— Какой же вы тогда друг?!
Что верно, то верно.
Он зашел за стойку, начал там с чем-то возиться.
Я спросил:
— Выпить у вас можно?
— Слушайте, я считаю, что это неподходящее для вас место.
Я остался стоять, и он поинтересовался:
— Что-нибудь еще?
— Теперь я понимаю, почему Шон никогда о тебе не упоминал.
Он ухмыльнулся, а я добавил:
— Наверное, всю жизнь тебя стыдился.
Я вышел, ощущая одновременно и гнев, и печаль. Опасная смесь. Хотелось вернуться и дать самодовольному подонку по морде. Рядом остановились два американца, посмотрели на пивную и спросили:
— Это что, настоящая ирландская пивная?
— Нет, это подделка. Идите в «Караван», вот там — настоящее заведение.
В магазине, где торговали без лицензии, я основательно отоварился. Продавец спросил:
— Вечеринка?
— Вроде того.
Когда я добрался до гостиницы, груз уже оттянул мне руки. Чтобы наказать себя, я поднялся по лестнице пешком. Открыл дверь в комнату, решив: по две секунды на порцию.
Работал телевизор. Я вошел и увидел, что в кресле сидит, забросив ноги на кровать, Саттон. Я чуть не выронил бутылки.
Он сказал:
— Какое же дерьмо они показывают по утрам! — И щелкнул кнопкой.
Я попытался собраться и спросил:
— Как ты сюда попал?
— Джанет впустила. Я ей сказал, что мы братья. Ты знаешь, что у них здесь бывают танцы?
Я обошел кресло, и он увидел пакеты:
— Что там у тебя, приятель?
— Откуда ты узнал, что я здесь?
— Следил за тобой. Хотел убедиться, что ты снова не слетел с катушек.
— Следил за мной! Да кто ты такой, мать твою?!
Он встал, поднял руки, шутливо защищаясь.
— А, ты опять с нами!
— Как будто ты не знал, как будто случайно «забыл» тот джин в моей квартире.
И вдруг я увидел себя со стороны. Несчастный нытик. Как будто Саттон во всем виноват. Кинул ему банку пива.
— Кончай за мной ходить, договорились?
— Будет сделано.
Мы молча выпили. Потом он сказал:
— Я был на похоронах.
— Не то что я…
— Мне нравился старый негодяй. Он был веселым маленьким пердуном.
— Его сын теперь заправляет в пивной.
— Ну да? И какой он?
— Выставил меня оттуда.
Саттон громко расхохотался, а я сказал:
— Большое спасибо.
Бутылка шотландского виски не долго оставалась закрытой.
Саттон сказал:
— Плантер снова это сделал.
— Может, не он? Вдруг это и в самом деле самоубийство?
— Да будет тебе, Джек. Ты сам не веришь тому, что говоришь. После того как мы его прижали, он взял и убил еще одну девушку. Нам назло.
— Мы ничего не можем доказать.
— Значит, ты разрешишь ему улизнуть?
— А что я могу?
— Пристрелить его.
Я посмотрел Саттону в лицо. Не похоже, чтобы он шутил.
На следующее утро я был в скверном состоянии, но соображал, что к чему. Накануне лег в постель днем и, что удивительно, так там и остался. У меня все болело, но пока еще терпеть было можно. Я согнулся над кружкой кофе и что-то бормотал. Раздался стук в дверь. Джанет.
Она сказала:
— Ой, простите, я попозже зайду.
— Подождите минут десять, и я выметусь отсюда.
Она осталась стоять в дверях, и я рявкнул:
— Что-нибудь еще?
— Ваш брат. Надеюсь, я правильно сделала?
— Все нормально.
— Он очень милый, обещал подарить мне картину.
— Да, он это может.
— Ладно, не буду вам мешать.
Я посчитал свой выигрыш. Разложил деньги на кровати и любовался ими. Затем достал конверты. В один отложил часть для парня, который назвал мне лошадь. В другой — для Пэдрига, старого пьяницы. Еще один конверт — для Кэти Б., подарок на свадьбу. Вот и все.
Пора навестить Шона. Можно было доехать до кладбища на автобусе, но я решил пройтись, проветриться. Это длинная прогулка. От Эйр-сквер к Вудки, затем по Дайк-роуд к мосту. И оттуда уже до кладбища рукой подать. Я помню старые ворота кладбища. Теперь их нет. Фотография этих ворот, которую сделала Энн Кеннеди, висит в пивной «У Кенни» и под ней — строчки из Джойса.
Ноги мои болели в унисон с головой. Я не собирался заходить к отцу. По правде говоря, мне было стыдно. Не хотелось появляться у него после того, что я натворил за последние недели.
Быстро нашел могилу Шона. Она была засыпана яркими цветами. Временный крест — как прощальная песнь. Будь на мне кепка, я бы ее снял.
