Тихон выпрямился. Глаза его смотрели вдаль, за окна избы. Взгляд был суровый, сосредоточенный. Он сделал привычное движение пальцами, точно желая перекреститься, потом дерзко ухмыльнулся и, махнув рукой, вышел из комнаты.
6
«Марат» стоял на левом берегу Вологды ниже пристани. Здесь пароходы по старинке ремонтировались на плаву, возле берега, застроенного сараями, мастерскими и заваленного грудами железного лома. К «Марату» то и дело приставали лодки. По сходням с берега на пароход поднимались сотрудники штаба, инженеры, рабочие. Ремонт шел непрерывно, круглые сутки. С прочисткой котлов справились гораздо раньше, чем предполагали. «Марат» был готов к погрузке и отплытию. Валерию Сергунько в Ческую Фролов отправил телеграмму.
Настроение у всех было отличное. Тем более поразился Андрей Латкин, когда, войдя в каюту комиссара, увидел, что Фролов сидит с пожелтевшим лицом и угрюмо курит одну папиросу за другой.
За последние дни Андрей привык видеть Фролова особенно бодрым и веселым. Что же произошло сейчас?
– Вы не заболели? – с тревогой спросил Андрей.
– Я здоров.
– Идемте обедать, я за вами.
– Не могу… – Фролов посмотрел на часы. – Да, по правде говоря, и не хочется. Семенковский зачем-то опять вызывает.
Комиссар встал.
– Не люблю этих срочных вызовов. Ума не приложу, зачем я понадобился…
Он надел шинель и вышел из каюты.
Только что приходивший на «Марат» начальник оперативного штаба рассказал комиссару о том, что события на Двине складываются все более неблагоприятно.
Он сообщил, что Фролову поручается довести до Павлина Виноградова караван из барж и судов, часть которых предназначена для затопления речного фарватера в узких проходах Двины среди островов. Штаб опасался, что Павлин Виноградов не сможет сдержать противника и что неприятельские отряды подойдут к последнему рубежу, к селению Красноборск. В этом районе по рекам Любле, Едве и Уфтюгу были уже приготовлены оборонительные позиции. Красноборская линия находилась в пятидесяти верстах от Котласа.
На днях к Виноградову прибыли два отряда, состоявшие из московских рабочих и балтийских моряков. Вначале бои протекали успешно. Павлин опять приблизился к Березняку. Но его атаковала подошедшая из Архангельска английская военная флотилия.
– Не на радость вы едете, Павел Игнатьевич! – сокрушенно сказал Фролову начальник оперативного отдела. – Виноградов так откатился, что дальше уже некуда. Нелегко вам придется.
Дело, по которому Семенковский вызывал Фролова, было непосредственно связано с Павлином Виноградовым.
В штаб армии поступила жалоба на Павлина. В ней рассказывалось о том, как он во время боя ударил штурвального Микешина, и делались далеко идущие выводы о недопустимости подобных методов обращения с людьми.
Семенковский, к которому попала эта анонимка, тотчас же потребовал от Виноградова объяснений и предложил ему пойти в отпуск, мотивируя это его крайним переутомлением, расшатанностью нервной системы и т. д. Случаем со штурвальным Микешиным Семенковский решил воспользоваться в своих собственных целях. Ему давно хотелось убрать Виноградова с Двины. «Вы переработались, нервы сдают, – телеграфировал он Павлину. – Поезжайте в отпуск, отдохните».
В ответ на требования и предложения Семенковского Виноградов послал письмо одному из руководящих партийных работников штаба, члену Реввоенсовета армии Анне Николаевне Гриневой.
«Я чувствую себя хорошо! – писал Павлин. – Думать о себе некогда. Почти не сплю. Вся моя жизнь – беспрерывное действие. Положение невероятно грозное. Я не могу позволить себе даже кратковременного отдыха, который предлагает мне Семенковский. Кстати, в июне я был в отпуску, ездил в Питер. Хочешь меня сместить, смещай… Но поступай открыто, по-товарищески. А это жонглерство я считаю неправильным и несправедливым. По поводу жалобы на меня докладываю следующее: я действительно ударил штурвального Микешина, трусливого, глупого и нерасторопного парня, который…»
Дело, вероятно, на том бы и закончилось, если б Семенковский не вмешался снова. Этому заядлому троцкисту хотелось избавиться от Виноградова. Семенковский требовал, чтобы все его подчиненные действовали «осторожно», «не рисковали последними ресурсами», «берегли технику и людей».
«Мы не имеем права, – писал Семенковский Виноградову, – безрассудно транжирить силы и средства на случайные бои».
Павлин отвечал со свойственной ему резкостью и прямолинейностью: «Враг накинул нам петлю на шею и душит нас. Мы рвем эту петлю, а вы называете это случайными боями. Странно! Мы жертвуем всем, чтобы по приказу Ленина задержать врага, а вы называете это безрассудством? Очень странно. Вы стоите на подозрительной половинчатой позиции, которая напоминает мне наш петроградский разговор по поводу пресловутого предателя Юрьева. Все это дает мне право не подчиниться вашему предложению или распоряжению. Я обращусь к партийной комиссии».
Получив это письмо, Семенковский изменил план действий. Он решил во что бы то ни стало добиться своего и убрать Виноградова с Двины, но несколько иным способом. Тут-то ему и понадобился Фролов.
Считая Фролова человеком примитивным и неспособным разгадать сложные тактические замыслы, Семенковский вздумал назначить его комиссаром Северодвинского участка. Это нужно было для того, чтобы заменить Виноградова Драницыным. «Раз переводится Фролов, значит переводится и его военспец Драницын». А этого бывшего царского офицера Семенковский рассчитывал быстро прибрать к рукам: «Я буду ему покровительствовать, а в случае надобности и припугну. Что же касается Фролова, то этот простак будет, разумеется, польщен новым назначением и обрадуется, что вместе с ним на Двину поедет военспец его отряда».
Как искусный и опытный интриган, Семенковский никого не посвящал в свои планы. Он считал, что ни с кем, даже с теми людьми, которым помогаешь, нельзя быть откровенным до конца. Ведь впоследствии эти люди могут оказаться врагами. Лучше всего никого не подпускать к себе близко и со всеми держаться на определенной дистанции. Таково было отношение Семенковского к людям. Он верил только себе и поэтому действовал втихомолку.
Семенковский жил в маленьком салон-вагоне, стоявшем на запасных путях. Войдя в салон, Фролов услышал хриплое шипение граммофона (пела Вяльцева: «Захочу – полюблю»). На столе горела свеча, вставленная в горлышко бутылки, рядом лежали на газете хлеб, лук, несколько кусочков копченой колбасы. Тут же стояли стаканы…
Начальник сидел за столом. Его черная кожаная куртка распахнулась, ворот гимнастерки был расстегнут. Напротив сидел какой-то военный, тоже в куртке и в кожаных рейтузах, внизу затянутых крагами. Увидев Фролова, он сразу поднялся и вышел.
Семенковский был небрит, беспрерывно щурил красные опухшие глаза и поглаживал щеку, будто у него болели зубы.
– Ну, военком… – сказал он Фролову. – Завтра поедешь один! Я считаю…
– То есть как это один? – недоумевая, перебил его Фролов. – Почему один? Завтра утром прибывает сюда весь мой отряд.
– Мы приостановим отправку! – Семенковский зевнул. – Прости, пожалуйста, всю ночь не спал. Переброски запрещены, так же как и отпуска… Ситуация на фронте сильно изменилась. Не на Двине только, а вообще (он повысил голос). Товарищ Сергунько пусть останется в Ческой, поскольку он там… Не возражаешь? А Драницын пусть едет с тобой.
– Но со мной здесь бойцы…
– Это мелочь, пусть едут!.. Поскольку все равно уже откомандированы. Главное, чтобы после приказа не перебрасывали народ, понимаешь…
– Ничего не понимаю, – признался Фролов.
– Что тут понимать? Усложнилась обстановка. Острое положеньице! И еще вот какое дело… – снова протянул он, точно не решаясь сказать все сразу. – Тут один товарищ из Котласа отказался… Говорит: я кавалерист! А мы предлагали ему выехать на Двину вместо Виноградова.
– Вместо Павлина? – переспросил комиссар, чувствуя, что кровь бросилась ему в лицо.
– А что? Виноградов, по-твоему, незаменим? Гордость фронта? – Семенковский иронически усмехнулся. Он решил рассказать о жалобе на Павлина, но тут же раздумал. – Штаб выдвигает твою кандидатуру на пост комиссара всего Северодвинского участка в целом и бригады в частности. Твоя кандидатура расценивается очень высоко… Видишь, какая ситуация… Тебе поручается навести порядок на Двине. Я вспомнил, что в Питере ты просился на воду. Изволь! Комиссарствуй по-флотски. Но тебе нужен другой командир бригады. Оставлять Виноградова на посту командира бригады нецелесообразно. Да ведь он и числился временно исполняющим обязанности… Опрометчив! Бросается куда попало… А мы ограничены в средствах.
– Значит, надо их найти, – попробовал возразить Фролов, инстинктивно чувствуя, что за всем этим кроется нечто совсем иное.
