Он снял наушники, протянул генералу.
– Транспорт принадлежит сети «Маркет-гигант», – подскочил к нам паренек в больших очках. – Сеть супермаркетов. Мы пробили по треку, шофер Халаилов… Вроде чистый.
– Что значит «вроде»? – вспылил генерал. – Вроде, ешкин кот! Набрали очкариков, не полиция, а фейсбук какой-то!
– В информационной базе нашего ведомства на Халаилова ничего нет, – спокойно ответил очкарик, явно не очень испугавшийся генеральского гнева.
Дальнейшее напоминало обычный фильм про спецназ. Неважное качество картинки на мониторе делало происходящее еще более заурядным. Среди застывших в пробке машин заскользили люди, похожие на киношных ниндзя. Они окружили белый фургон, одновременно и совершенно беззвучно ринулись к нему. Беззвучно распахнулись двери, шофера выдернули и припечатали к капоту соседнего авто. Задние двери фургона раскрылись настежь, два человека нырнули внутрь. Я услышал, как Сильвио тихо застонал, как от боли. Генерал прижал руками наушники, приказал в микрофон:
– Повтори!
Сильвио, страшный и бледный, повернулся к генералу.
– Никого, – генерал снял наушники. – Пусто.
Сильвио беспомощно раскрывал рот. Он пытался выдавить из себя какое-то слово, я испугался, что его сейчас хватит кондрашка. По залу вдруг прокатился удивленный гомон.
– Что… – пробормотал генерал, повернувшись к большому монитору. – Что за ешкин кот?..
На большом экране зеленая точка неожиданно дернулась и с нарастающей скоростью понеслась по диагонали через тротуары, сквозь дома и скверы в сторону Москвы-реки.
33
Браслет с маяком был приклеен «скотчем» к лапе голубя, обычного московского сизаря. В конце концов, снайперам удалось подстрелить птицу где-то в районе Донского вокзала (я сообразил: бывший Киевский). Ни отпечатков, ни ДНК на браслете обнаружить не смогли.
Мы возвращались в Кремль.
Вечерний город бескорыстно раскрывал пыльную панораму сквозь бронированное стекло. Там и сям вспыхивали закатные маковки случайных церковок, звонко раскиданных по той стороне реки где-то в дальнем хаосе Замоскворечья. Тусклое солнце на ощупь продиралось к шпилю университета, тоже скорее угадываемому, чем видимому сквозь пелену смога и дыма. Мы летели, едва касаясь асфальта пустых мостовых. Перед нами неслись мотоциклисты – два по флангам, один на острие, вой сирен едва пробивался в салон. За пятнадцать минут дороги Сильвио не произнес ни слова; казалось, что в нем, там внутри, сломался какой-то важный винт.
Раздался звонок, Сильвио точно ждал – тут же нажал громкую связь.
– Что?
– Глеб Глебыч! – Я узнал голос Шестопала. – Пожар в государственной…
– Я тебе что, ноль-один?
– Может, это как-то связано с похищением…
– Как?
– Сразу на семи бензоколонках, все внутри Садового. Явно спланированная акция, все поджоги произошли в интервале пятнадцати минут. И тут же – пожар в Думе.
– Теракт? Жгут улики? Кто?
– Не знаю. Все бригады Центрального округа были на этих бензозаправках. Пока приехали в Думу…
– Черт с ней, – перебил Сильвио. – Что-нибудь еще есть?
– Пока нет. Я дал команду центру мониторинга следить. Весь штат подключил. Вдруг что мелькнет…
– Хорошо. – Сильвио нажал отбой.
– Что за центр мониторинга? – быстро спросил я, мне было страшно снова погружаться в гнетущую тишину.
– Сетевая перлюстрация. Десять тысяч бездельников вскрывают почту, копаются в серверах, просматривают фотографии, слушают скайп. У Тихона на этот счет пунктик был. Насчет сети.
Я хотел спросить еще что-то, но Сильвио меня опередил:
– Думаешь, совпадение? Или эти поджоги связаны с…
– Ты знаешь третий закон теории случайности?
– Третий?
– Да. Комплекс случайных событий предсказуем, даже если отдельные события – нет.
– Не понял, какое отношение это…
– Самое прямое. В физике законы термодинамики основаны на предсказуемости большого количества случайностей. Эти законы непоколебимы именно потому, что случайность абсолютна и неизбежна.
– Это что, закон больших чисел?
– Да, типа того. Сумма большого количества случайных величин дает результат, близкий к норме. События, в данный момент кажущиеся нам хаотичными, лишенными следственно-причинных связей, нуждаются в долгосрочной перспективе.
– Ты меня вконец запутал, – Сильвио почти улыбнулся.
– Ничуть. Это вроде тех гигантских картинок, которые видны лишь с высоты птичьего полета. Помнишь? Которые пришельцы нам оставили? Паук, мужик с дубиной?
Он кивнул:
– Ну и что тебе, Митя, оттуда видно? С высоты птичьего полета?
Я посмотрел на свои руки, точно мне только что сделали маникюр. Потом спросил:
– Тебе научно или по-простому?
– Давай по-простому.
Наш кортеж выскочил на набережную. Мы сразу увидели дым – жирный черный столб рос в районе Павелецкой, поднимался почти перпендикулярно, точно кто-то воткнул в землю корявый черный посох. Чуть дальше клубились еще два пожара.
34
Меня определили в местную гостиницу. Отель в Кремле – звучит помпезно, реальность оказалась на редкость заурядной. Две смежные комнаты напоминали номер люкс профсоюзного санатория какого-нибудь неважного министерства. Корявая мебель из прессованных опилок, оклеенная коричневым пластиком, совершенно не похожим ни на какое дерево, тощий морковного цвета ковер (те, что назывались «палас») с большим подозрительным пятном посередине, дешевая люстра из фальшивого хрусталя. Холодильник, письменный стол, шкаф. Я заглянул в спальню – там стояли две узкие кровати. Все это могло располагаться при Брежневе где-нибудь в Геленджике или под Пицундой. Минус вид на море – два окна гостиной были забраны снаружи глухими ставнями. Между окнами в качестве издевки или компенсации (на выбор зрителя) висела полинявшая «Лунная ночь» Куинджи в отчаянно золотом багете.
Я поправил раму (картина висела вызывающе криво), разочарованно запахнул тяжелые гардины горчичного цвета – вид на Ивана Великого, Царь-пушку и Царь-колокол отменялся.
Холодильник работал и был набит снедью. Я раскрыл дверцу и присел на корточки. Ассортимент продуктов (точнее слов не найти) напомнил легендарный «праздничный заказ», даже этикетки на консервах были те же – банка крабов, печень трески, сиротских размеров жестянка красной икры, полпалки «сервелата». По духу я определил, что где-то скрываются апельсины, – и точно, рыжие прятались внизу, в контейнере для овощей. В отделении для напитков стояла водка, пять бутылок «столичной».
Я достал апельсин, зубами надкусил маковку, начал чистить. Липким мизинцем приоткрыл дверцу в сервант – там стояли посуда и рюмки. Я был готов спорить, что на тарелках будет синяя надпись «Общепит». Однако они оказались на разряд выше – по кайме шла золотая вязь «Ресторан». Апельсиновые корки я сунул в корзину для мусора под письменным столом, не включая света, вымыл руки в ванной.
Из таких рюмок – граммов на тридцать, на тонкой ножке и с золотым ободком – я пил последний раз в прошлом веке. Я достал бутылку, сел в дерматиновое кресло за письменный стол. Аккуратно налил тягучей водки по золотую метку. Тут же на блюдце исходил ароматом очищенный апельсин.
В дверь вкрадчиво постучали.
– Да! – с готовностью ответил я и по необъяснимой причине, словно боясь попасться с поличным, махом проглотил водку и зачем-то спрятал пустую рюмку в карман куртки. – Войдите!
На пороге стояла женщина средних лет, среднего возраста и неопределенной масти. В руках она держала пустой тряпичный мешок средних размеров.
– Добрый вечер, – с неопределенной интонацией, на полпути от официальной к доброжелательной, произнесла она.
Я привстал, улыбнулся.
– Вы можете воспользоваться услугами прачечной. – Она опустила мешок на ковер у двери. – Сложите вещи и повесьте на ручку. С той стороны.
Я снова привстал, снова улыбнулся.
– В шкафу – сменное белье, носки, свежие рубашки. Пижама, – она укоризненно взглянула на мой апельсин. – Консервный нож – в серванте. Там же – вилки и ложки.
– Мне нужен телефон.
Она скупым жестом полной руки указала на допотопный аппарат красного цвета на письменном столе. Вместо наборного диска там была одна кнопка.
– Мобильный телефон, – чуть язвительно уточнил я. – Знаете, без шнура такой…
– В шкафу, – она вышла и бесшумно закрыла дверь.
Я распахнул шифоньер (непонятно откуда само всплыло занятное слово). Там на полках лежали аккуратные стопки белья, полосатая пижама и телефон.
Мобильник, дешевый и легкий как игрушка, оказался заряжен. В ванной я до упора открутил горячий кран, заткнул пробку. Влил под грохочущую струю ядовито-зеленого шампуня – тут же резко пахнуло еловой химией, обильно поперла пена. Вернулся в гостиную, быстро разделся, сунул все тряпки, кроме куртки, в мешок. Приоткрыв дверь, повесил мешок на ручку.
