цель.
— Как я…
— Как вы.
Поверить не могу.
— Некому заступиться, некому пожаловаться. Рассчитывать приходится только на себя. Представьте себе одинокое дерево на утесе — оно доступно всем ветрам. У него только два варианта: сломаться, отдавшись на волю победителя, либо стать сильнее, вгрызаясь корнями в землю, наращивая ствол, зализывая раны от сломанных веток и внушая страх и уважение окружающим.
— Та картина в вашем кабинете…
Магистр улыбнулся и глянул на меня сверху вниз как учитель, довольный своим учеником.
— Вы наблюдательны. Эта картина — напоминание. И это — личное.
Я даже задержала дыхание и кивнула, позволив бабочкам порхать в животе. Пусть. Немножко можно. Ничего же не будет?
23
Мы молчали, наблюдая, как медленно тает лед в хрустальном бокале. Приятно трепетали свечи в напольных канделябрах — лаборатории требуется естественное освещение. Магические светильники могут повлиять на структуру антидотов или зелий, равно как и искусственное освещение.
Когда антидот полностью оттаял и стал прозрачным, магистр Хейден взял со стола широкую кисточку из шерсти тьергха и, обмакнув в жидкость, провел ею по моей щеке.
Я задержала дыхание и закусила губу, чтобы не приведи Небеса, не замурлыкать от блаженства. Кисть скользила мягко и нежно, так ласково, что по коже рассыпались мурашки, в груди трепетно обмирало, а бабочки в животе устроили полнейший бедлам.
Светлый аккуратными движениями смывал с моего лица черно-золотые разводы, хотя, если уж откровенно, я бы и сама справилась. Здесь несколько зеркал, и лицо — не самое труднодоступное место. Но я предупредительно молчала и наслаждалась ощущениями. Мне нравилось, как сбивчиво колотится мое сердце, нравилось впитывать жар, исходящий от тела архимага, нравилась близость — когда между нами всего лишь расстояние полувздоха. Создавалась иллюзия, что в мире нет никого кроме нас.
Когда кисточка скользнула со щеки на шею, меня взяла дрожь. Я закрыла глаза, чтобы не смущаться видом идеального лица и невозможно красивого тела магистра, но это не помогло. Чем ниже к вороту рубашки опускалась кисточка, тем сильнее меня трясло.
— Замерзла? — в голосе мужчины послышалось удивление.
— Нет, я… дальше сама, спасибо, — губы дрожали, но я все равно постаралась выдавить улыбку.
Да и светлый сам как будто опомнился, стряхивая с себя странное оцепенение. Передал мне кисть и бокал. Когда наши пальцы соприкоснулись, по телу пробежали электрические разряды, и это почувствовала не только я.
— Дыши, Райс, — повторил он. — Дыши.
Он заметил, что я задержала дыхание, хотя этого не заметила я… Сделала глубокий вдох и отошла вглубь лаборатории. В уголке, возле свечей, я как раз видела стул и зеркало на подставке, там и расположилась, а магистр вышел, оставив меня одну.
Из зеркала глядела всклокоченная девушка с горящими глазами и пылающими щеками, зато на лице не осталось ни следа черно-золотых клякс. Обмакнула кисточку в антидот и, расстегнув пуговицы на вороте рубашки, взялась за шею и грудь. Вот ведь незадача, брызги — везде. Вообще везде! А магистр уже вернулся и зажег горелку над чугунным котелком. Он надел рубашку, ту, что сперва была на мне, и, казалось, не обращал внимания на мою возню.
Ладно, в конце-концов, я ввалилась в его кабинет голая. Не станет же он за мной подглядывать. Да и сдалась я ему! Он вообще спиной ко мне стоит.
Убедив себя, что все нормально, расстегнула пуговицы по всей длине рубашки и быстро-быстро орудуя кисточкой, стерла все черно-золотые разводы.
— Магистр Хейден, магистр Эсмарх говорил, что на человеке зелье оставляет голубые разводы. А почему на мне не пойми что?
— Стало быть, это не чистый сок айгории, — раздалось над головой.
Я вздрогнула, с перепуга запахнулась и втянула голову, как воробушек.
— Вот скажите мне, вы вообще зачем поступили на этот факультет? — протянул он задумчиво, накрывая мои плечи тяжелыми руками.
Посмотрела на мужчину через зеркало и… хлопнула ресницами.
— Почему не занялись растениями? Цветами? Вы же это любите.
— Растения и цветы не защитят меня. А в академии я могу получить знания, профессию, будущее… Очевидно, что не в Трайзис, — последнее пробурчала себе под нос. Когда ты так опростоволосилась перед директором фирмы, надеяться, что будешь в ней работать, не приходится.
— Я бы не был столь категоричен, — ответил он, правда, непонятно на что. А я не стала уточнять. Незачем лишний раз бередить сердце. — Безопасность женщины — забота мужчины, Райс. Для этого не обязательно поступать в академию Сатхейн.
— Таких как вы на всех не хватит, — сначала сказала и только потом подумала, но светлый даже значения не придал. — Более того, я не привыкла полагаться на других и способна сама себя защитить.
— Принципиальные женщины — сказка, — усмехнулся он. — Со страшным концом из одиночества и двадцати трех кошек.
— Еще цветник забыли. И сад с тридцатью деревьями.
— Обворожительно. И вы твердой походкой движетесь к намеченной цели. Присмотритесь к Сатхейну. Парню требуется твердая женская рука и внимание. Он безумно одинок.
— Не удивительно, с таким-то характером, — усмехнулась и посмотрела на мужчину через зеркало. — Магистр Хейден, простите за грубость, но с какой целью вы сводничаете?
24
Мы мерились взглядами и вряд ли можно упрекнуть зеркало в жульничестве! Мне казалось, словно голубые глаза магистра наливались жемчужно-серебристым светом.
— Снимайте рубашку, помогу со спиной.
Конечно, зачем отвечать, если можно не отвечать. Что за манера… Подождите, он сказал снимать рубашку?
Повернула голову, глядя на светлого с видом поруганной невинности.
— Поверьте, Райс, я успел увидеть все, чем наградила вас природа. Ложная скромность ни к чему, если вы, конечно, не обладаете скрытыми талантами, о которых я не подозреваю.
Тонкий намек, что я девушка-змея? Увы, нет. А ходить с размалеванной спиной то еще удовольствие. Антидот активен в течение часа, затем бесполезен. Новый создать не получится — у меня нет и половины ингредиентов, включая сок айгории. Он, на минуточку, вообще ограничен в обороте и отпускается из лавок исключительно по рецепту.
— Отвернитесь, пожалуйста…
Щеки обожгло смущением, даже дыхание перехватило. Одно дело случайно оказаться перед ним голышом, меня почти сразу укутали, другое дело — самой раздеться в присутствии мужчины. Я не ханжа, но это — слишком!
Одна часть меня танцевала радостный танец тумба-юмба и уже размахивала над головой снятой рубашкой, выписывая задницей эротичные кренделя. А другая часть, которая разумная и до последнего сопротивляется опьяняющему влиянию света, велела послать магистра куда подальше с такой заботой. В итоге, я выбрала что-то среднее.
Тяжело вздохнув, мужчина скрестил руки на
