— Да сколько же есть можно?
Света на нее очень обиделась, даже отчитала.
А Лина Сергеевна возьми да брякни:
— Ты им все не давай, свое прячь куда-нибудь. Они же эгоисты — ничего тебе не оставляют.
— А куда же мне прятать от детей своих? — удивилась Света.
— Да хоть под кровать!
И когда уже уходила, шепнула Свете на ушко:
— Я тебе под кровать килограмм яблок убрала. Ешь, когда они спят. Тебе тоже витамины нужны.
Светка с ней жутко разругалась, они месяца три не разговаривали. Лина Сергеевна все ждала, что дочка опомнится, позвонит, помощи попросит. Ей уже снова рожать того гляди. А она не звонила, гордячка такая. Мать вся извелась, но тоже не могла через свою гордость переступить. Набирала номер телефона, а если дочь отвечала сразу, клала трубку. Раз дома, значит, еще не родила. Если подходил кто-то из близняшек — Родька или Борянчик, спрашивала, как мама. Братья отвечали односложно:
— Блины жарит.
Или и того короче:
— Хорошо. — И хоть тресни, ничего из них не вытянешь.
Как-то Лина Сергеевна позвонила, подошел зять Володя.
— Ну, как вы? — сразу встревожилась Лина Сергеевна.
— Нормально, — без каких-либо эмоций ответил подводник.
— А где Светик? — Мать вслушивалась в звуки квартирной жизни, пытаясь определить, дома ли дочка.
— Рожает, — по-прежнему спокойно ответил Володя.
— Как?! — встрепенулась Лина Сергеевна. Кровь прилила к лицу и сердце забилось так, будто готово было выскочить.
— Обыкновенно, утром «скорая» забрала.
— А как дети? Я приеду помочь.
— Не надо, сам справлюсь, — твердо ответил тупоголовый зять и положил трубку.
К вечеру стало известно, что Светик родила девочку. Три дня Лина Сергеевна терпела, на четвертый стояла у двери Светкиной квартиры. Открыла своим ключом и остолбенела. Окно было распахнуто настежь, ветер вдувал колючий снег. Мальчики, одетые в куртки и шапки, маршировали по кругу. В центре на стуле восседал Володька в морской шинели и шапке, закинув ногу за ногу, и, покачивая шлепанцем, командовал:
— Левой, левой, четче шаг, салажата!
Лица у ребят разрумянились, они с удовольствием вышагивали, размахивая изо всех сил руками.
— Ой! — вскрикнула Лина Сергеевна. — Что же ты делаешь, изверг! Они же и так простужены!
— Бабуля, у нас насморка нет! — радостно завопили мальчики и кинулись к ней.
— А ну, марш в строй! — строго прикрикнул Володька.
Лина Сергеевна стояла на пороге в состоянии легкого шока и думала: «Может, он прав, этот великовозрастный детина. Их же действительно надо закалять. Только умеючи. Насморк и правда у ребятишек пропал». А такого румянца она вообще никогда не видела.
— А что же вы на улице не гуляете? — робко спросила она.
— Мороз минус семнадцать, — пояснил Володька. — Пусть пока тут походят. — Взглянул на часы и обратился к сыновьям:
— Раз-два, стой! Вольно! — И пошел закрывать окно.
— А вы ели? — Лина Сергеевна не знала, какой выбрать тон в этой ситуации. Муштра детей ей совсем не понравилась, но здравый смысл подсказывал, что ребятам не хватало именно мужского воспитания. Так что Володька все делал правильно.
— Не-а, суп папа вылил в туалет! — радостно ответили хором мальчики.
— Почему?
— А мы его есть не захотели! — И Родька, перейдя на шепот, наябедничал: — Очень гадкий был.
— Что же вы будете есть?
— Вечером новый сварю. А пока пускай яблоки грызут. — Отец сурово посмотрел на детей, и Лина Сергеевна не посмела перечить.
— Детям пора заниматься. У нас сейчас турнир по шашкам. Потом коллективное решение кроссворда. — Володя выразительно взглянул на тещу, и та поняла, что ей указывают на дверь. Она тогда обиделась на зятя, долго дулась, но когда Светка с Дашуткой приехали домой из роддома, отношения постепенно наладились. Дочь одна не справлялась с детьми, Володька опять отправился в плавание.
Лина Сергеевна несла в сумке утюг и думала, что хорошо бы его продать. Дома уже было два — старый, электрический, который плохо гладил, и старинный чугунный, который ей достался в наследство от прежней хозяйки, когда она разменивала свою квартиру на две, чтобы отселить Светку с мужем. Как раз этим утюгом Лина Сергеевна и гладила, разогревая его на газовой плите. В принципе, новый электрический ей не помешал бы, но она мечтала о французских духах. Вот придет же такое в голову — хочется именно французские духи. Весь последний месяц она вынашивала эту мечту и так в ней утвердилась, что, когда вместо них получила электрическую железяку, у нее возникло ощущение, что ее обманули. Хотя никто духи не обещал.
Светка с Володькой заявились только к одиннадцати часам, и вот она тащится среди ночи, мечтая об одном — скорее очутиться дома, в теплой постели, с книжкой в руках. Редкие прохожие, видимо, возвращались из гостей — почти у всех женщин в руках были цветы. С утюгом она не встретила ни одну. Лица у всех были веселые, праздничные. «Одна я иду злая, как старая ведьма», — подумала про себя с обидой Лина Сергеевна и, заходя в подъезд, едва не налетела на какого-то высокого мужчину, который быстрым шагом, почти бегом, завернул за угол дома. «Ишь как разогнался, — неприязненно подумала о нем Лина Сергеевна. — Небось, от чужой жены спешит!» — И вызвала лифт. Двери открылись, и она, невольно отшатнувшись, вскрикнула. В кабине лифта, привалившись к стенке спиной, сидела девушка. Ее мертвые глаза, в которых застыл ужас, смотрели прямо на Лину Сергеевну. Одежда была в беспорядке, ноги кое-как прикрыты полой куртки. Рядом с ней лежал какой-то странной формы футляр от музыкального инструмента. Лина Сергеевна выскочила на улицу и заметалась в панике, не зная, куда бежать. И когда увидела медленно подъезжающую машину, бросилась на проезжую часть. Машина остановилась…
— Ну когда, когда же он успел?! — Петя в ярости бил себя по колену, когда спустя несколько часов машина опять медленно кружила по привычному маршруту. — Нам что же, на каждом углу теперь патруль выставлять? Ведь мы проезжали по Озерному переулку буквально за пятнадцать минут до того, как обнаружили эту девушку.
— От угла перекрестка до подворотни всего три минуты хода. Вот он и успел, — зло ответил напарник.
— Главное, и народу на улицах много, все из гостей возвращаются. Неужели опять никто ничего не заметил?
— Кто ж обратит внимание на мужика, который просто идет за девушкой. На нем же не написано, что он ее преследует…
— Дим, давай тогда ездить побыстрее. Если увидим кого-то подозрительного, всегда притормозить успеем. А вдруг он настолько хитер, что нас уже приметил? Давай машину поменяем, завтра же…
— Хорошая идея… — хмуро бросил Дима, не отрывая взгляд от дороги и опять замолчал.
— Дим, знаешь, что бы я сделал, будь моя воля?
Я бы переписал в городе всех, у кого рост выше ста девяноста сантиметров. И всех скопом отправил на генотипоскопическую экспертизу. Нашли бы того гада, как пить дать нашли бы! — Он взволнованно смотрел на Диму, ожидая от него поддержки.
— И эта мысль хорошая. Ты, Петь, прямо фонтанируешь сегодня здравыми идеями. Но представь себе ситуацию: если о разыскиваемом преcтупнике известно только, что он блондин. Что же, всех блондинов ловить? А потом уже разбираться.
Оба надолго умолкли, ипытывая раздражение оттого, что дальнейшее их патрулирование было лишено всякого смысла. Убийство уже произошло. И каждый чувствовал свою вину — они пропустили убийцу.
— Кто патрулировал этот сектор? — Гоголев строго смотрел на Салтыкова, будто по его вине произошло очередное преступление.
— Фетисов и Ковалев. Говорят, проезжали по Озерному переулку за пятнадцать минут до убийства. Труп обнаружила Лина Сергеевна Кузовова в одиннадцать часов сорок минут, когда возвращалась домой от дочери. И, кажется, она столкнулась с преступником нос к носу, когда он выбегал из подъезда. Высокий, здоровый, лица она не заметила, поскольку он пронесся мимо нее как метеор.
— Предположим, это был он. Хотя тоже не факт. Мало ли зачем человек спешил, даже если он высокий и здоровый. И не обязательно он воспользовался лифтом, мог спускаться по лестнице и о трупе в лифте вообще ничего не знать. Но, скорее всего, это он. Может, экспертиза хоть на этот раз даст какие-то дополнительные сведения о нем, если он находился в лифте и убийство — дело его рук. А кто жертва? Документы при ней были?
— Дорохова Людмила Леонидовна. При ней и паспорт, и студенческий билет, и именной проездной билет — полный комплект.
— Сколько лет? Где училась?
— В консерватории, на факультете народных инструментов. На домбре играла. Ей восемнадцать лет. Видимо, возвращалась из гостей. От нее чувствовался легкий запах алкоголя. На полу валялся букет цветов. Весь затоптанный. Видно, борьба была нешуточная. У нее царапины от его ногтей на обеих щеках, на шее, груди, руках. Кроме того на обеих руках при наружном осмотре обнаружены кровоподтеки, особенно в районе предплечья. Он ее держал за руки, когда она вырывалась.
