прогноз Рухле, авиация противника, завоевав господство в воздухе, лишила части 6-й и 9-й армий Юго-Западного фронта возможности совершать маневры. На отдельных участках они вынуждены были даже отступить. Тимошенко и Хрущев забили тревогу: бросили в бой последние резервы, не предполагая, что все самое худшее еще впереди.
За спиной наступающих советских войск, на левом фланге, над 57-й армией генерала Кузьмы Подласа, подобно дамоклову мечу, нависла мощная группировка противника, ее костяк составляла 1-я танковая армия. Она проявляла странную пассивность, что наводило Селивановского на мысль: гитлеровцы, отступая, специально заманивали в ловушку части Юго-Западного фронта! 16 мая он еще раз попытался обратить внимание Хрущева на грозящую опасность, тот не стал его слушать — наступление советских войск, несмотря на значительные потери на главном направлении — Харьковском, продолжало развиваться. На отдельных участках фронта гитлеровцы отступили на 25–50 километров. Об этих успехах Хрущев с Тимошенко бодро рапортовали в Москву и предлагали подключить к наступлению части Брянского фронта. Казалось бы, Селивановский и Рухле с их опасениями посрамлены.
Наступило 18 мая. Ночь на фронте на удивление прошла спокойно. Гитлеровцы не пытались контратаковать, а части 6-й и 9-й армий после короткой передышки сосредотачивались для нанесения нового удара. Ничто не предвещало грядущей катастрофы. Первым ее предвестником стало сообщение, поступившее к Селивановскому полчаса назад: 1-я танковая армия немцев пришла в движение.
И снова недобрые предчувствия охватили его.
«… Неужели? Неужели началось?! Размазня. Слюнтяй! Пошел на поводу у Хрущева с Тимошенко! Тряпка ты, Коля! Надо было доложить товарищу Сталину, и тогда бы все пошло по-другому? По-другому?.. — терзался сомнениями Селивановский.
Опытный профессионал, Селивановский никогда не пасовал перед трудностями и не клонил головы даже перед самыми грозными начальниками. В критические осенние месяцы 1941 года, когда командование Юго-Западного фронта во главе с командующим генерал-лейтенантом Михаилом Кироносом, под руководством военной контрразведки во главе с комиссаром госбезопасности 3-го ранга Анатолием Михеевым, прорываясь из окружения, полностью погибло, Селивановский был назначен на должность уже не существующего особого отдела фронта. Всего с тремя сотрудниками он совершил, казалось бы, невозможное, в условиях непрерывных атак противника, когда порой трудно было понять, где находится тыл, а где фронт, ему за короткое время удалось восстановить ряды контрразведчиков, пополнив их отличившимися в боях армейскими офицерами, обучить их азам оперативной деятельности и к середине октября организовать эффективную работу Особого отдела воссозданного Юго-Западного фронта.
Спустя семь месяцев после трагедии, произошедшей под Киевом, она снова могла повториться. Селивановский, проклиная себя в душе за проявленное малодушие, порывался снять трубку ВЧ-связи и доложить Абакумову об угрожающей обстановке, складывающейся на левом фланге Юго-Западного фронта. Его тревожный взгляд скользнул над головами Ильина, Рязанцева, Прядко и остановился на портрете Сталина.
«Погоди, погоди, Коля! Еще не ясно, что происходит на левом фланге. Доложишь невпопад и обвинят в паникерстве!.. А если?.. Потом уже будет поздно! — размышлял Селивановский.
Ильин, Рязанцева и Прядко не подозревали, что сейчас происходило в душе Селивановского, они пребывали в эйфории — успехи на фронте и в операции «ЗЮД» окрылили их.
— Николай Николаевич! Николай Николаевич, разрешите обратиться? — решился потревожить его Рязанцев.
— А… Что? — встрепенулся Селивановский.
— Разрешите обратиться?
— Да! Да! Слушаю тебя, Павел Андреевич.
— Николай Николаевич, уже сегодня к операции можно подключать майора «Борисова»! — бодро доложил Рязанцев.
— Сегодня?! — переспросил Селивановский, мыслями он все еще был на левом фланге фронта.
— Да, Николай Николаевич! — подтвердил Ильин и пояснил: — Начальник штаба наконец разродился блоком дезы для «Борисова».
— «Борисов»… «Борисов»? — повторил Селивановский.
Он все никак не мог сосредоточиться на разговоре, его занимало тревожное сообщение о маневре 1-й танковой армии гитлеровцев. Бросив взгляд на телефон ВЧ-связи, Селивановский тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от той устрашающей картины разгрома частей Юго-Западного фронта, которая рисовалось в воображении, и обратился к Ильину.
— Значит, есть деза, а «Борисов» готов к работе?
— Так точно! «Борисову» останется только зазубрить ее и можно подключать к операции! — подтвердил Ильин.
— С дезой и «Борисовым» понятно. А что мы предложим Петру? — задался вопросом Селивановский.
— Есть следующие варианты. Первый — Петр, выполняя задание Гопфа, проводит вербовку «Борисова», получает от него дезу и возвращается в абвергруппу 102.
— Я готов! — подтвердил Прядко и заметил: — Но для этого необходима санкция Гопфа. А он, скорее всего, даст ее после вербовки «Борисова» и создания резидентуры.
— Николай Николаевич, чтобы Гопфа подтолкнуть к возвращению Петра, он сообщит ему о получении убойной дезы. А дальше — как пойдет, — развивал свое первое предложение Ильин.
— Нет, Владимир Иванович, как пойдет, не пойдет. Мы, а точнее, Петр не должен стать игрушкой в руках абвера. Это мы должны навязать Гопф-Гойеру свою игру, — не согласился Селивановский и, подумав, предложил: — Поступим так: ты, Петр, сегодня через Погребинского отправь радиограмму в абвер о вербовке «Борисова».
— Ясно! Есть! — принял к исполнению Прядко.
Выдержав паузу, Селивановский продолжил:
— Следующий наш ход: через день-два надо направить в абвер вторую радиограмму. В ней сообщить, что на руках у «Борисова» находятся документы, раскрывающие планы командования 6-й армии.
— О! На такую наживку Гопф точно клюнет! — загорелся Ильин.
— Не знаю, не знаю. Он определил мою главную задачу — это создание резидентуры, — не был столь уверен Прядко.
— Давайте не будем гадать. Путь Погребинский отправит радиограмму о «Борисове», а дальше будем действовать по ситуации, — предложил Рязанцев.
— Павел Андреевич прав. А пока… — договорить Селивановский не успел.
Батарея телефонов взорвалась звонками. Он схватил первую попавшуюся под руку трубку. Сквозь грохот взрывов прорвался голос заместителя начальника Особого отдела 5-го кавалерийского корпуса. Селивановский плотнее прижал трубку к уху и потребовал:
— Спокойно!.. Спокойно!.. Я слушаю. Чт-о?!..
Тон, каким это было сказано, и выражение лица Селивановского говорили красноречивее всяких слов. Рязанцев, Ильин, Прядко напряглись и ловили каждое его слово.
— Где командир? Где начальник штаба? Какими силами располагаете? — добивался ответа Селивановский и, не услышав, приказал: — Иван, собери всех, кто уцелел: опер-работников, взвод охраны… Ты слышишь?.. Твоя задача — обеспечить выход из окружения личного состав штаба и сохранить документы! Понял?.. Действуй!
— Николай Николаевич, немцы перешли в наступление на левом фланге? — догадался Рязанцев.
