— Пойду посижу с Петл, — сказала Фредерика.
— В чем дело, Бертолд? — спросила Хилда, когда они остались вдвоем.
— Я должен сказать тебе кое-что. Нечто очень важное.
— Что?
— Я солгал тебе.
Хилда прижала ладонь к горлу.
— Солгал? Ты… хочешь сказать… что не любишь меня?
— Нет-нет. Разумеется, я люблю тебя. Люблю так сильно, что именно поэтому и солгал. Насчет вазектомии.
— Но, Бертолд… какой в этом смысл? Я ничего не понимаю.
— Когда я сказал тебе, что Бернард сделал вазектомию, то был убежден в тот момент, что он отец Петл. Но я уже так сильно полюбил тебя, что решил воспользоваться любыми средствами, лишь бы завоевать твою любовь. Я выдумал историю с вазектомией и объявил Петл своей дочерью потому, что думал — это поможет мне завоевать тебя.
— Так значит, ты только сейчас действительно убедился, что она твоя дочь?
— Да.
— И ты все время притворялся, изображая любящего отца?
— Да. Нет. То есть… немного. — Бертолд вздохнул. — Но мою вину смягчает то, что я по-настоящему полюбил этого ребенка. И все же понимаю, что поступил нечестно.
— Опасный и неискренний, — пробормотала Хилда, уставившись в пол.
Но тут она вскинула голову и, нахмурившись, стала вглядываться в лицо Бертолда, словно пытаясь понять еще что-то.
— А почему ты признался мне сейчас? Мог бы и не делать этого.
Он пожал плечами, чувствуя беспомощность и отчаяние.
— У меня возникла сумасшедшая мысль, что, возможно, меня наказывает Бог, и я смогу спасти Петл, если расскажу тебе правду. А потом, нельзя строить отношения на лжи и обмане. Я не хочу огорчать тебя, как мой отец огорчал мать. Мне надо, чтобы ты доверяла мне, уважала меня. Я не желаю расставаться с тобой. Не только на какое-то время, но и до конца жизни.
Хилда смотрела на Бертолда, и эти секунды показались ему вечностью. А затем она сделала нечто такое, отчего Бертолд едва не лишился разума. Хилда обняла его и сказала:
— Не надо волноваться, Петл поправится. А я доверяю тебе и уважаю, и тоже не желаю с тобой расставаться. До конца дней своих.
18
Хилда сидела в тесной комнатке приемного покоя, сжимая ладонями пластмассовую чашку с кофе. Бертолд сидел напротив, упершись локтями в колени и положив голову на сцепленные ладони. Фредерику после долгих уговоров отправили домой отдохнуть.
— Мама, нам только еще не хватает, чтобы и ты заболела, — сказал Бертолд после того, как они втроем всю ночь просидели у кроватки Петл.
Сейчас время уже приближалось к полудню, и они покинули палату, чтобы выпить кофе.
— Бертолд, перестань терзать себя, — попросила Хилда.
Ей казалось, что она прекрасно понимает нынешнее состояние Бертолда. А может, она и не понимала. Хилда любила Петл, но не была ей родной матерью.
Бертолд выпрямился, и Хилду ужаснул его вид.
— Думаю, тебе тоже лучше поехать домой, — предложила она. — Тебе надо немного поспать.
— Господи, да я не смогу уснуть, пока не буду знать, что Петл вне опасности!
Сейчас Хилда ничуть не сомневалась в любви Бертолда. Просто удивительно, на какие ухищрения он пошел, чтобы завоевать ее. И какая ирония судьбы: придуманная им ложь оказалась правдой! Да, жизнь бывает непредсказуемой. Кто бы мог поверить, что Хилда полюбит отца дочери Флоры, мужчину, которого, даже еще не зная, уже презирала.
А может, в этом нет ничего непредсказуемого? Может, все предопределено?..
Хилда была поглощена своими мыслями, когда в приемном покое появилась улыбающаяся медсестра, приставленная к Петл.
— Хорошие новости. Девочке уже гораздо легче дышать. Температура спала, и сейчас Петл проснулась. Может, кто-то из вас хочет покормить ее?
Забавно было наблюдать, как Бертолд и Хилда наперегонки бросились в палату. Бертолд на несколько секунд опередил Хилду, но она не обиделась. Ей было очень приятно наблюдать, с какой любовью и нежностью этот огромный мужчина заботится о своей маленькой дочери. Сердце Хилды затрепетало, когда Бертолд тайком смахнул слезу, а потом прижал к себе Петл с таким видом, словно она была для него величайшей в мире драгоценностью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Бертолд поднял голову и их взгляды встретились. Хилда улыбнулась.
— Я позвоню Фредерике, ладно?
— Да, конечно.
По пути Хилда зашла в туалет и обнаружила, что ее менструальный цикл в очередной раз не дал никаких сбоев. И это было хорошо. Бертолд сейчас настолько занят заботами о дочери, что какие-то новые проблемы могут помешать ему.
Когда вечером они возвращались из больницы домой, Бертолд завел разговор, которого Хилда ждала.
— Я думаю, нам надо пожениться, — без обиняков заявил он и добавил, не дав своей избраннице времени опомниться: — И прямо сейчас постараться подарить Петл братика или сестренку.
Хилда лишилась дара речи.
— Сейчас я понял, как много упустил из всего того, что связано с Петл, — продолжал Бертолд необычайно серьезно, — и хочу теперь своими глазами увидеть рождение моего сына или дочери. Хочу вместе с тобой выбирать имя ребенку. Каждому.
Хилда с трудом сглотнула слюну.
— Каждому? И сколько их будет?
Бертолд улыбнулся.
— Только не говори мне, что ты боишься. Ты же храбрая и решительная женщина. Никогда не забуду, как ты смотрела на меня, когда впервые появилась в моем кабинете. И позже, когда я приехал с работы домой. Так что тебя не испугали мои слова, да?
Хилда улыбнулась. Если бы он только знал…
— Я должна что-то ответить? — спросила она.
— Может, ты скажешь мне: да, да, да?
— Ты торопишь меня, как обычно. Торопился затащить в постель, теперь торопишь с замужеством и детьми.
— Торопливость — это когда не уверен. А когда уверен, это называется решимостью. Так ты согласна, дорогая?
— У меня голова идет кругом.
Бертолд усмехнулся.
— Так согласна? На замужество и детей?
— Наверное, придется согласиться. Бог знает, к каким хитрым уловкам ты можешь прибегнуть, если я откажусь.
— И ты выбросишь таблетки, которые принимаешь?
— А ты не думаешь, что следует подождать до свадьбы?
— Нет, черт побери! Зная мою маму, на приготовления к свадьбе уйдет целая вечность. Будет настаивать на белом платье, на венчании и всем таком прочем. А я хочу от тебя ребенка, Хилда. И как можно скорее.
Она подумала, что Бертолд действительно человек действия.
— Ладно, я согласна.
Бертолд расплылся в улыбке.
— Ты моя любимая женщина.
— Да. А ты мой любимый мужчина.
— На всю жизнь, дорогая.
У Хилды защемило сердце от искренности, прозвучавшей в голосе Бертолда, и от любви, которой светились его глаза.
— А что скажет твоя мама?
— Да она с ума сойдет от счастья.
— Я просто не верю своим ушам! — вскричала Фредерика, услышав новость. — Еще неделю назад вы друг друга терпеть не могли. О, я поняла, вы делаете это ради Петл, да?
Бертолд обнял Хилду.
— Мама, — с укоризной промолвил он, — неужели ты действительно думаешь, что я могу жениться ради чего-то, а не ради настоящей любви?
— Ну… есть у меня некоторые сомнения, — не сдавалась Фредерика.
— Я люблю Хилду. А она любит меня, правда, дорогая?
— Да, безумно люблю, — подтвердила Хилда.
И все же Фредерика выглядела не такой счастливой, как они предполагали.
— А где вы будете жить? — робко поинтересовалась она.
Хилда опередила Бертолда, не дав ему раскрыть рот.
— Конечно же, здесь. Если вы не возражаете.
— Думаю, я смогу это пережить, — заявила Фредерика, пытаясь спрятать свою радость.
— Да, но смогу ли я? — пробормотал себе под нос Бертолд.
Во вторник Бертолд поехал на работу очень рано, потому что намеревался присутствовать на рабочем месте только до обеда. Петл выписывали из больницы, и он хотел сам забрать ее. Бертолд обнаружил, что сейчас ему трудно сосредоточиться на биржевых котировках и на падении цен на промышленные товары, но заставил себя сделать это. В конце концов, теперь он несет ответственность не только за себя, Хилду и Петл, а и за будущих детей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
