Подумать только! Если бы не испорченный презерватив, он мог бы так и не познать радости отцовства. Не говоря уж о любви. Уму непостижимо, как он мог жить до тридцати трех лет без любви!
Хилда оказалась потрясающей женщиной. Ради семьи она согласилась пожертвовать карьерой актрисы. Без какого-либо нажима с его стороны она решила, что будет растить Петл и их будущих детей.
Но Бертолд вовсе не собирался держать ее под замком. Если Хилде когда-то захочется вернуться на сцену или на телевидение, он охотно поддержит ее. Ведь у такой красивой и эмоциональной женщины, как Хилда, вполне может появиться желание как-то реализовать свои творческие способности. Ладно, там будет видно!
Радостные мысли Бертолда нарушила Лизелотт, которая принесла утреннюю почту.
— Вам бандероль, мистер Кертис. — Секретарша положила на стол пакет. — С пометкой «лично».
— Спасибо, Лизелотт.
Нахмурившись, Бертолд уставился на пакет. Затем пожал плечами, вскрыл его и выложил содержимое на стол.
Это был ежедневник, на вид довольно новый, с цветами на обложке. К нему прилагалось письмо.
«Уважаемый мистер Кертис. Вы просили меня сообщить, если я вспомню что-то из моих разговоров с Флорой. Ничего нового я не вспомнила, но несколько дней назад я по просьбе домовладельца убирала ее квартиру к приезду новых жильцов и обнаружила под матрасом этот дневник. Думаю, вы найдете в нем необходимые сведения о том, кто настоящий отец ребенка. Ваша Пайети Селби.»
Бертолд уставился на ежедневник с таким видом, словно перед ним лежала болотная гадюка.
Сожги его! — мелькнула мысль.
Но он понимал, что не может сделать этого. Надо прочитать. Чтобы все окончательно выяснить.
Спустя полчаса, он захлопнул ежедневник и замер в оцепенении. Затем медленно поднялся, подошел к окну и устремил невидящий взгляд в пространство.
Оказывается, не я отец Петл.
Бертолд глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Он не знал, как назвать то чувство, которое сейчас испытывал. Уныние? Отчаяние? Нет, эти слова не отражали точно его состояния. Скорее шок.
А затем шок сменился яростью. Черт бы побрал эту Флору, которая подцепила в пивной какого-то бродягу и не удосужилась узнать его имени! Это не помешало ей трахаться с ним в машине без презерватива! Господи, эта девка, должно быть, рехнулась!
Случилось это через неделю после того, как она переспала с ним, Бертолдом. Флора не описывала в своем дневнике буквально каждый день, да и имевшиеся записи не давали полную картину происходившего. Однако деталей хватало.
Имелись в дневнике ответы и на другие вопросы.
Обнаружив, что беременна, Флора поначалу решила, что отец ребенка Бернард, потому что он никогда не пользовался презервативами, но, когда Флора заявилась к Бернарду с этой новостью, он наорал на нее, объяснил, что не может иметь детей, и дал денег на аборт.
Далее из записей ясно следовало, что, по убеждению Флоры, отцом ребенка являлся незнакомец, которого она подцепила. Бертолд даже не рассматривался в качестве потенциального отца, потому что всегда предохранялся. Однако Флора писала, что желала бы, чтобы отцом ее ребенка был Бертолд. Ей очень хотелось полюбить такого порядочного мужчину, как Бертолд, а не такого негодяя, как Бернард.
Не имея возможности точно выяснить, кто отец ребенка, Флора решила, что будет воспитывать его одна. Ей было стыдно, поэтому она не стала ничего сообщать Хилде. После рождения Петл Флора впала в отчаяние и снова стала думать о Бернарде. Похоже, она действительно любила его. Флора позвонила в «Кертис лтд.», но ей сообщили, что Бернард погиб. И на этом записи в дневнике обрывались.
Бертолд попытался выбрать из всех этих беспорядочных признаний хоть один положительный факт. И остановился на том, что, по крайней мере, настоящий отец Петл никогда не появится и не заявит о своих правах на дочь.
Значит, я все равно женюсь на Хилде, после чего удочерю Петл, упрямо решил он. Пусть в биологическом смысле она, вероятно, и не моя дочь, но во всех остальных смыслах она будет моей настоящей дочерью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
От этой мысли настроение Бертолда улучшилось. Да, именно так он и сделает!
А как же быть с дневником? Показать Хилде или уничтожить? А вдруг осознание того, что я не настоящий отец Петл, повлияет на чувства Хилды ко мне?
И еще одна мысль встревожила Бертолда. Возможно, любовь Хилды к нему каким-то образом связана с ее клятвой позаботиться о ребенке лучшей подруги.
Бертолд надеялся, что это не так, однако прагматический внутренний голос настаивал, что такое возможно. Хилда очень любит Петл. И, может быть, готова на все ради счастья ребенка, готова убедить себя, что любит отца девочки. Или мужчину, которого считает его отцом…
Когда Бертолд приехал домой, чтобы забрать Хилду и отправиться вместе в больницу, она тут же почувствовала: что-то не так. Однако не спешила расспрашивать Бертолда, ждала, пока они останутся одни.
Бертолд не стал отрицать, что возникла проблема, а затем как-то неохотно протянул Хилде дневник.
— Это дневник Флоры, — пояснил он.
— Но Флора никогда не вела дневника!
— Похоже, начала в прошлом году.
— Как он к тебе попал?
— Помнишь уик-энд, когда я пытался выяснить, кто настоящий отец Петл?
Хилда кивнула. Она была не в силах ни отвести взгляда от дневника, ни открыть его. Волнение Бертолда передалось и ей.
— В субботу я поехал в Уайтчепел и расспросил Пайети, а потом оставил ей визитную карточку, на тот случай, если она что-то вспомнит. Вот она и прислала этот дневник мне по почте. Нашла его в квартире Флоры, под матрасом. Пайети убиралась там по просьбе домовладельца.
Хилда сглотнула слюну.
— Там есть… что-то такое, что мне не понравится?
— Зависит от того, как на это посмотреть.
— Что ты хочешь сказать?
— Просто прочти его. А потом мы поговорим.
И Хилда прочитала дневник. Сначала она ужасно разозлилась на Флору, а потом сильно опечалилась.
— О, Бертолд, — промолвила она дрожащим голосом, — ты, наверное, чувствуешь себя отвратительно.
Улыбка у Бертолда получилась грустной.
— По крайней мере, тебя, похоже, волнуют мои чувства.
— Конечно, волнуют. А как же иначе?
— А я уж подумал, что ты разлюбишь меня, когда узнаешь, что я не отец Петл.
— Бертолд, это же глупо! Моя любовь к тебе почти не имеет никакого отношения к Петл, и я полюбила тебя уж никак не ради нее. А знаешь, я то же самое могу сказать и о тебе. Возможно, твоя любовь ко мне связана с твоей любовью к Петл. И, может быть, теперь, когда ты знаешь, что не являешься ее отцом, ты уже больше не любишь Петл. Да и меня заодно.
— Но это неправда! Боже мой, не говори так!
— Тогда и ты не говори! Это оскорбляет мою любовь к тебе!
— Да, ты права. Прости меня. Я, наверное, рехнулся, когда получил этот чертов дневник. Никогда не чувствовал себя таким опустошенным и расстроенным. Но это не значит, что я перестал любить Петл. Я по-прежнему люблю ее! И мне кажется, что нам ни в коем случае не надо менять наши планы. Я остаюсь ее отцом во всех смыслах. А после того, как мы поженимся, я смогу удочерить ее. Ты согласна?
От избытка чувств у Хилды защемило сердце.
— Конечно, согласна. Ты будешь замечательным отцом.
— Уж я постараюсь.
— Бертолд… а ты подумал о том, что скажешь матери?
— Конечно. К сожалению… она должна знать всю правду.
— Она так любит Петл.
— Очень любит. И вполне естественно, что она расстроится. — Бертолд вздохнул. — Бедная мама. Она была так уверена.
— Да.
— Что ж… жизнь иногда преподносит и неприятные сюрпризы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
К больнице они подъехали в полном молчании и только, увидев Петл, воспрянули духом. К тому времени, когда вернулись домой, Хилда с радостью заметила, что подавленное настроение Бертолда улетучилось, однако глаза его все еще были немного грустными.
Наблюдая за тем, как бережно Бертолд доставал из машины ребенка, она подумала, что жизнь несправедлива. Именно Бертолд заслуживает право быть отцом Петл, а не какой-то пьяный шалопай.
