В переводе Е. Калашниковой концепт МИР реализуется в виде КПС, составленной, как и в оригинале, из следующих позиций: субъект – объект – место действия – атрибут. Субъектная позиция представлена в следующих контекстах: весь мир был морально затянут в мундир и держался по стойке «смирно»; развертывался перед ним ослепительно яркий мир; мир прочно и надежно покоится на крылышках феи; возможности, которых лишен ее упорядоченный мир; мир наступал на нее со всех сторон; старый уютный мир навсегда для него потерян; то был новый мир. Предикатная сочетаемость исследуемого субъекта показывает, что в переводе МИР персонифицируется и репрезентируется как некая подвижная трансформирующаяся сущность, что соответствует установке оригинала.
В объектной позиции перевода МИР актуализируется как предмет созерцания и размышления, а также как замкнутое или открытое пространство жизни человека – ср.: казался мне не кипучим центром мироздания, а скорее обтрепанным подолом вселенной; вбирает в себя всю полноту внешнего мира; взирать на мир; не считал мир и спокойствие самоцелью; принимать его как некий самостоятельный мир; взглянул на мир; нетронутое зеленое лоно нового мира; подумал о судьбе старого неведомого мира. МИР как поношенная одежда репрезентируется в переводе метафорой обтрепанный подол вселенной, не отмеченной в оригинале.
Ср.: Instead of being the warm centre of the world, the Middle West now seemed like the ragged edge of the universe [195, 4].
Перестав быть уютным центром мира, Средний Запад теперь казался заброшенным краем света – пер. наш.
Средний Запад казался мне теперь не кипучим центром мироздания, а скорее обтрепанным подолом Вселенной – пер. Е. Калашниковой.
Средний Запад перестал казаться мне пупом Вселенной, скорее пыльными и обветшавшими задворками нашего мироздания – пер. И. Лаврова.
В исходном предложении используется языковая метафора the ragged edge of the universe – это самый край, грань Вселенной. Как представляется, автор хотел подчеркнуть удаленность и заброшенность Среднего Запада, его экономическое отставание. Е. Калашникова же использовала метафору, в которой МИР репрезентируется как платье, поскольку подол – нижний край платья. Вариант И. Лаврова задворки нашего мироздания выглядит более близким авторскому, хотя и его нельзя назвать удачным, поскольку задворки – это часть двора за домом или место за двором. Если вслед за И.Д. Арутюновой интерпретировать такой «метафорический контраст» как создание «метафорического сюрприза» [8, 383], поскольку разряды противополагаемых объектов (одежда и окружающий мир) далеко отстоят друг от друга, то очевидно, что автор не склонялся к созданию подобного эффекта, и, следовательно, подобная инициатива переводчиков представляется неоправданной.
Позиция места действия представлена в КПС субстантивным сочетанием в мире, например: Когда с моста Куинсборо смотришь на город, это всегда так, будто видишь его впервые, будто он впервые безрассудно обещает тебе все тайное и все прекрасное, что только есть в мире. К позиции места действия следует отнести и сочетания: одни во вселенной; между чудовищной действительностью и тяжелыми кошмарами сновидений; в круговорот этой сумеречной вселенной. В данной позиции МИР, как и в оригинале, репрезентируется как вместилище всего прекрасного и удивительного и как сила, враждебная человеку.
Атрибутивные параметры репрезентантов концепта в целом соответствуют исходным: не кипучий центр мироздания, а скорее обтрепанный подол вселенной; внешний мир; ослепительно яркий мир; некий самостоятельный мир [Уэст-Эгга] со своим мерилом вещей, со своими героями, мир совершенно полноценный, поскольку он себя неполноценным не сознавал; упорядоченный и искусственный мир Дэзи; чужой и далекий от Уилсо-на мир Миртл; чудовищная действительность; сумеречная вселенная; старый уютный мир Гэтсби; новый мир, вещественный, но не реальный; нетронутое зеленое лоно нового мира; старый неведомый мир.
Благодаря данным атрибутам МИР в переводе Е. Калашниковой, как и в оригинале, становится многограннее: он делится не только на старый и новый миры, но и на внешний, и совершенно самостоятельный мир Уэст-Эгга, индивидуальные миры Дэзи и Миртл, «ослепительно яркий мир» в воображении Гэтсби, сумеречную вселенную и чудовищную действительность. В переводе новый, еще неизведанный мир структурируется метафорой нетронутое зеленое лоно нового мира (т. е. актуализируется как девственница), тогда как в романе это свежий зеленый торс нового мира (a fresh green breast of the new world).
В переводе И. Лаврова концепт МИР реализуется в виде КПС, состоящей из следующих позиций: субъект – объект – место действия – атрибут, что полностью совпадает с исходной КПС. В субъектной позиции МИР репрезентируется как окружающая человека, реальная или воображаемая, непредсказуемая и неподвластная ему сущность, акцентируется устройство МИРА, непонятное человеку – ср.: в юности мир казался бесконечным; весь огромный мир принадлежал только им двоим; причудливые миры и ослепительные протуберанцы, тысячи солнц мелькали перед ним; как тесен мир; чужой и враждебный мир окружал ее со всех сторон; опора, на которой держался весь его уютный мир; как нелепо устроен мир; грубый овеществленный мир обрушивался на него.
Наиболее адекватно передана в КПС объектная позиция, в которой акцентируются взаимоотношения человека с окружающим миром, МИР объективируется как вместилище, способное трансформироваться из изолированного мирка в само Мироздание, что поддерживает авторские интенции, несмотря на то, что в оригинале объектная позиция представлена значительно уже.
Ср.: я страстно желал бы видеть вокруг себя затянутый в военную униформу мир; все невысказанное дружелюбие окружающего вас мира; [мы] отгородились от окружающего мира полудюжиной створок; обещая бросить к твоим ногам все тайны и красоты мира; ночное блуждание по звездам было для него потаенной дверцей в недоступный для него мир отдохновения и грез; [я] привык воспринимать Вест-Эгг как некий самодостаточный мир; представилась редкая возможность взглянуть на этот изолированный мирок; там – у самого источника Мироздания – припасть к его живительным струям и глотнуть первозданной магической Силы самой матери При роды; правительство могло отправить его в отдаленный гарнизон, на другой конец света и др.
В позиции места действия МИР объективируется как многоуровневое вместилище, в котором жизнь людей обусловлена разными приоритетами – ср.: в этом мире все ужасно; Миртл живет в другом, чуждом ему мире; офицерский мундир, служивший пропуском в этот мир; [Дейзи] продолжала жить в своем эфемерном мире; она бросилась в этот мир, как в омут и др. Абсолютные категории, составляющие индивидуально-авторское представление Фицджеральда о МИРЕ, в переводе И. Лаврова полностью сохранены.
Ср.: словно я был тем единственным на всем белом свете, кого она так страстно жаждала увидеть; один из самых знаменитых колледжей в мире; не было ничего более важного на свете, кроме затмевающего все и вся божественного образа его возлюбленной; изящная яхта показалась ему воплощением всего прекрасного, что только может быть на белом свете; [Дейзи и Гэтсби] словно остались одни во всем мире и др. В данной позиции И. Лавров постарался максимально адекватно передать авторскую установку.
В атрибутивной позиции акцентируется разделение мира на реальный (материальный, самодостаточный и враждебный человеку) и воображаемый (эфемерный, яркий, уютный) миры, что полностью соответствует авторской интенции. Ср.: белый свет; затянутый в военную униформу упорядоченный мир; материальный, окружающий, иной, огромный, другой, чуждый, реальный, чужой и враждебный, грубый овеществленный; древний и совершенно незнакомый мне мир; мир темных улиц и пустых переулков; изолированный мирок [Гэтсби], построенный на патологически животном эгоцентризме; причудливые миры и ослепительные протуберанцы в воображении Гэтсби; недоступный [для Гэтсби] мир отдохновения и грез; весь его уютный мир – мир юношеских мечтаний и грез; эфемерный мир Дейзи, где цвели орхидеи и раскачивались на ветках диковинные птицы; Вест-Эгг как некий самодостаточный мир со своей моралью, своими ценностями, своими героями и героинями; мир, ослепший и оглохший от упоения собой, – мир без комплексов неполноценности.
Итак, в обоих переводах сохранены позиции КПС исследуемого концепта. Основная интенция автора, которая заключалась в представлении о современном ему МИРЕ как нестабильном и нестатичном, неподвластном человеку, переводчиками передана. Субъективность перевода Е. Калашниковой проявилась в добавлении метафор, образная основа которых не нашла подтверждения в исходном тексте. Именно таким образом, по-видимому, проявилось иное (обусловленное другой лингвокульту-рой, временем, личным опытом) представление переводчицы об окружающем МИРЕ.
