class="p1">– Много веков назад я был послан в этот молодой и несовершенный мир с важной миссией: хранить Сокровище, которое должно было появиться в одном из родов от смешения человеческой крови с кровью иномирца, – сказал Витюня.
– Я слышал эту легенду! – произнёс Шеша. – Наги отслеживали путь Хранителя, но он затерялся в мирах.
– Всё держалось в строжайшем секрете. Против селекции, которую упорно проводили ракшасы, был другой план: создание Сокровища, которое сможет всё поставить на свои места, – сказал Витюня, а потом добавил, взглянув на меня: – Сокровище – это ты, Анфиса!
– Я?! – У меня буквально выпала челюсть от такого известия.
Все кусочки мозаики, все отрывочные сведения сложились в один пазл: моя прапрабабка, выбравшая иномирца, слова Шеши о том, что моя сила иной природы, лёгкость, с которой мне удавалось выполнять мою свашную работу, и наконец – Венец, неожиданно выбравший меня своей носительницей. Оказаться Сокровищем было одновременно лестно и грустно, потому что этот факт вкладывал новый смысл в мои отношения с Витюней.
– Значит, ты так оберегал меня просто потому, что это твоя миссия? – спросила я домового.
Мне вдруг стало невыразимо горько от осознания этой истины, ведь Витюня заменил мне семью, стал самым главным советчиком и другом.
– Нет, – возразил домовой. – Знаешь, чем интересны люди? Они, безусловно, ещё очень далеки от совершенства, но именно в этом и есть их прелесть: совершенство холодно и прекрасно, статично и величаво, а люди … никто не способен так любить и так ненавидеть, как они. В них столько чувства, столько правды и лжи, столько жизни, что, живя среди них, невольно становишься похожим на своё окружение. Ты – моё Сокровище, как любой ребёнок для своих родителей!
Эти слова запали мне в душу так крепко и так сладко, что я расплакалась. Да, что там я?! Кикимора, расчувствовавшись, зарыдала в три ручья, и даже Шеша прослезился, хотя у нагов это было и не принято! А Витюня подошёл ко мне и, обняв, нежно погладил по затылку. Кажется, у него на глазах тоже блестели слёзы.
– Теперь о вас, молодой человек! – как-то уж очень официально обратился к Амуру домовой, когда страсти немного улеглись. – Вы всё-таки имели неосторожность разбить сердце Анфисы, и это при том, что я защитил её от всех магических воздействий, от всяческих обманов и хитростей в этом вопросе. И это была действенная защита: даже ракшасы с их тёмным могуществом оказались бессильны очаровать Сокровище своей серенадой. А вы сделали это без применения своего лука, просто обманом появившись в моём доме, одним своим взглядом. Стоит ли говорить, насколько сильно я подозревал вас в самых отвратительных намерениях?! Но…
– Но теперь-то вы понимаете, что эти подозрения беспочвенны?! – воскликнул Амур, нетерпеливо перебив домового.
– До недавнего времени я был уверен в обратном! Сам посуди, что я должен был думать? – сказал Витюня, немного смягчившись, о чём свидетельствовала смена грозного «вы» на тёплое «ты». – Если я правильно понял, всё было примерно так: после побега с Олимпа тебя объявили в розыск, с тех пор ты часто менял места пребывания, чтобы тебя не могли обнаружить. За это время ты повзрослел, многому научился, повидал самые разные миры, но жизнь в формате постоянного бегства тебе надоела, поэтому ты начал искать способ узаконить своё право на выбор жизненного пути без ограничений, которые накладывает ступень в иерархии Олимпа. И этот способ – Венец Разума. Ты решил, что доставишь его на Олимп и обменяешь на него свою свободу.
– Да! – сказал Амур. – Но всё это было до знакомства с Анфисой! Я просто нашёл место, где хранился Венец, и поспешил туда. Самый простой способ проникнуть в усадьбу был такой: прикинуться клиенткой, желающей срочно выйти замуж, что я и сделал. А потом… Уж если на то пошло, то первой сердце разбила сама Анфиса, и тоже без применения своего пистолета и даже взгляда. Я просто увидел, как она входила в дом, отводя взгляды многочисленных девиц у входа, и, кажется, понял, что ощущают те, в кого попадали мои стрелы. Это – как наваждение, как колдовство какое-то! Увидел – и всё: подумал, моя будет! Ну а дальше вы знаете.
Амур замолчал и смущённо опустил голову. Я не знала, что сказать, потому что всё складывалось так запутанно и интересно, что претендовало даже уже не на эпос, а на любовную эпопею. Кики снова зарыдала от умиления (сентиментальные они, кикиморы эти, оказывается!), а Шеша почесал затылок и улыбнулся. Принцы никогда не женились по любви, поэтому для него, наверное, всё это казалось странным. Впрочем, я заметила, что он часто заглядывался на красавицу Кумудвати. Может, тоже не просто так?
– Как же ты прознал, стервец, где хранится тот Венец?! – спросила Кики, всё ещё слегка всхлипывая и утирая слёзы платочком с вышитым крестиком портретом Витюни.
– Тут всё просто, Кикуля! – ответил за Амура домовой. – Ведь первым с Олимпа совершил побег его брат. Да! А Анфисина прапрабабушка влюбилась в него по уши и расстреляла из пепербокса, чтобы вызвать в нём ответные чувства. Вот эта пара и выкрала венец, который тогда хранился как раз на Олимпе, и собиралась отправиться в бега через вечную точку перехода.
– Романтишно, как на грех, и проблем гора у всех! – сделала вывод Кикимора.
– То-то и оно! – согласился Витюня. – Сейчас точка перехода должна находиться на территории города Москвы, не знаю, сохранилась ли она. Ну а тогда переход не удался: влюблённых поймали и разлучили, а Венец был утрачен. Когда Амур появился у нас в доме, артефакт, видимо, ощутил знакомую ауру рядом с Анфисой и решил открыть своё местонахождение. Так вот, я долго не доверял Амуру, а Кики, затейница моя, придумала одну хитрость, эдакий химический тест: зелье правды Амуру в еду подмешала. Действует оно так: тот, кто принял его, засыпает и во сне всю правду о своих намерениях раскрыть может. А кикиморы, знамо дело, во сны к любому проникнуть могут и всё-всё про него узнать!
Кики смущенно опустила глаза, накручивая на палец рыжую прядь, и весело захихикала. Мне очень хотелось узнать, что же она там увидела во сне у Амура такого, что Витюня так изменил мнение о нём. Спрашивать об этом, было как-то неприлично, но, наверное, не просто так младший бог любви звал
