Вид ветерана с боевыми наградами подействовал даже на гастарбайтеров. Все-таки о Великой Отечественной войне они знали не только из школьной программы, но и из рассказов старшего поколения. Однако бабенция, заведовавшая культурой в районе, оказалась непробиваемой. Как у всякого чиновника, у нее имелся ответ на любой вопрос.
– Я понимаю ваши чувства, чувства ветерана, но оскорблять меня не надо. Святотатства мы не допустим. Воинские захоронения для нас святое. Вот и решение депутатов – перезахоронить прах партизан в городском саду в райцентре. Там могилу закрепим за ближайшей школой…
Со слов бабенции от культуры выходило, что перенесение останков партизан в горсад – самый лучший выход. Там и за могилой присмотрят, и цветы на праздники возложат, и все это послужит патриотическому воспитанию подрастающего поколения. О том, что тревожить прах – это не по-христиански, дама даже не пыталась вспоминать.
Бывший партизан выслушал всю эту галиматью, а затем покрепче сжал увесистый топор во все еще сильной руке.
– Короче, так. Если кто ко мне сунется, у меня рука не дрогнет, череп раскрою. Так что убирайтесь отсюда.
Сверкали на летнем солнце начищенные медали, отливали эмалью ордена. Ветер шевелил седые волосы на голове бывшего партизана. И никто не сомневался, что свою угрозу Новицкий исполнит. Все-таки замахнулись на святое.
Начальник строительного управления пошептался с водилами. Но у гастарбайтеров – выходцев из Средней Азии, уважение к старикам, а тем более заслуженным, было в крови. Никто и с места не двинулся.
– Вот же черт, – пробормотал начальник, подходя к главе отдела культуры. – Что делать-то будем?
Бабенция задумалась, косясь на ветерана.
– Правоохранителей вызывать. Это ж налицо угроза государственному чиновнику при исполнении служебных обязанностей, – тихо произнесла она.
Начальник строительного управления принялся тыкать кнопки мобильника, но говорить при всех не решился – отошел в сторонку. После чего, на всякий случай, позвонил и Пефтиеву. Все-таки афера с заменой гидронамыва песка из русла реки была взаимной.
– Ну, все, вызвал. Скоро приедут, – шепнул начальник бабенции в зеленом сарафане.
Внимание всех настолько было приковано к упрямому ветерану, что никто не заметил, как исчез Андрей Ларин. Больше всех волновался доцент-археолог. Он уже понимал, что его путь через Академию наук и Министерство культуры тупиковый. Бюрократическая машина не успеет сработать. И прежде чем государство возьмет под охрану раннюю средневековую стоянку викингов, гору просто-напросто сроют вместе с таящимися в ней артефактами. Оставалась надежда на ветерана, вышедшего с топором защищать воинское захоронение.
Менты особо не спешили – приехали лишь через час на двух машинах. Приближались они к горе красочно, с включенными мигалками, явно намереваясь таким образом оказать психологическое давление на взбунтовавшегося ветерана. Следом за ментами приехали и Пефтиев с Мандрыкиным и Асей Мокрицкой, на этот раз уже не на арендованном автобусе, а в огромном новеньком внедорожнике «Шевроле».
Новицкий и глазом не повел, когда из полицейской машины выбрался пузатый майор с мегафоном в руках.
– Опять этот старикашка, – недовольно морщился Пефтиев, рассматривая бывшего партизана через окно джипа. – И когда они все только поумирают? Чуть что, ордена на грудь и заводят одну и ту же песню: «Мы за вас кровь ведрами проливали».
– Менты с ним быстро разберутся, – проговорил Мандрыкин, – они же у нас прикормленные.
– А мне этот старикашка даже нравится – настоящий мужик. Умеет за себя постоять, – произнесла Ася с восхищением. – Не то что некоторые – чуть что, ментам звонить.
Пефтиев укоризненно покачал головой:
– Ася, не забывай, откуда всем нам деньги капают. Я многое могу простить, но если кто-то хочет отнять наши деньги, то лучше ему на моей дороге не попадаться.
Пузатый майор поднес ко рту мегафон и грозно предупредил:
– Гражданин ветеран, предупреждаю вас об ответственности. Ваши действия незаконны. Не нарушайте общественный порядок. Покиньте место добычи грунта, не препятствуйте строителям.
– Да пошел ты, – крикнул в ответ Новицкий, выпячивая грудь колесом.
– В случае неповиновения к вам может быть применена грубая сила. Предупреждаю об ответственности за противоправные действия, – гулко неслось из мегафона.
– Ты меня не кошмарь, – прокричал в ответ бывший партизан. – Меня и в гестапо пытали, и каратели на меня охотились. За кого ты, молокосос, заступаешься? За фашистов этих? – И Новицкий повел перед собой топором, явно имея в виду дорожных строителей и примкнувшую к ним бабенцию от культуры.
Доцент-археолог оживился и, улучив момент, юркнул через полицейских и встал рядом с ветераном.
– Молодец, – похвалил его Федор Юрьевич.
– Ван-да-лы! Ван-да-лы! – принялись скандировать студенты, поддерживая преподавателя.
Их крик гулким эхом возвращался от леса.
– Еще раз предупреждаю, к вам может быть применена грубая сила. – Майор никак не решался отдать приказ о силовом решении проблемы.
– И я предупреждаю, – крикнул ветеран. – Любому, кто подойдет, бью топором в лоб. Пусть потом суд решает.
Мандрыкин нервно теребил в руках трубку мобильника.
– Вот уж точно, как в детской страшилке поется: «Дедушка в поле гранату нашел, с нею в кармане к райкому пошел, дернул колечко, бросил в окно, дедушка старый, ему все равно». На Канатчикову дачу или в Белые Столбы таких сдавать надо.
– Не удивлюсь, если у него справка из дурки в кармане лежит. Раскроит башку, и ничего ему за это не будет, – изрек Пефтиев.
Ася, причмокивая, обгладывала мороженое.
– Я психов за три версты чую. С головой у дедушки все в порядке. А менты ваши ох какие трусливые.
– Я что-то не пойму, Ася, ты за «наших» или за «немцев»? Твой отец бы эти мысли не одобрил, – прищурился Владлен Николаевич.
– Ты моего папика не трогай, – ответила девица.
Пузатый майор с мегафоном сделал очередное предупреждение, которое, естественно, эффекта не возымело. Бывший партизан решил стоять насмерть. Да и ученый, почуяв нерешительность правоохранителей, стал хорохориться и даже демонстративно названивал в Министерство культуры.
Майор подошел к заведующей отделом культуры и поинтересовался:
– Вы его хорошо знаете?
– Этого? – Бабенция вложила в короткое слово максимум ненависти, на которую была способна. – Достал он уже меня, правдоискатель.
– Значит, знаете, – резюмировал майор. – Как у него со здоровьем?
– На учете в психдиспансере не состоит, но с головой у него явно не в порядке. Сами видите, товарищ майор.
– Я имею в виду с сердцем у него как?
– Крепкий еще, такого и палкой не убьешь, – зло проговорила бабенция в зеленом сарафане.
– Тогда понятно. – И майор поманил к себе сержанта. – Слушай сюда. Очкарик, он безобидный, его потом скрутим. Интеллигент драться не бросится. А ветерана электрошокером уложишь. Потом его в кутузку доставим – и протокол, вооруженное сопротивление.
Сержант засомневался, но все же спорить с майором не стал.
Вскоре полицейский с сержантскими погонами уже осторожно приближался к Новицкому и доценту, пряча за спиной длинную дубинку с вмонтированным на конце электрошокером. Такую обычно использовали, чтобы усмирять особо разбушевавшихся задержанных в обезьяннике.
Ветеран демонстративно поигрывал топором. Вот это-то и сгубило правоохранителя. Он неотрывно следил взглядом выпученных глаз за острым лезвием. Когда расстояние сократилось до двух метров, Новицкий абсолютно неожиданно для всех бросил сержанту в лицо горсть сухого песка. Тот, выронив электрошокер, завертелся волчком, лицо его исказил испуг. Ведь сержант ни черта не видел и ожидал получить топором по голове.
– Ты что, б… делаешь? – взревел майор, выхватывая из кобуры табельный пистолет.
– Давай, попробуй. Подходи, фашист. – Бывший партизан нагнулся и схватил пригоршню песка.
– Взять его! – прозвучал приказ.
Полицейские двинулись на ветерана. Силы были явно неравны. Не прошло и минуты, как Новицкого все же повалили на землю и забрали у него топор.
– Все равно зарублю! И тебя, майор, первым, – отплевывался Новицкий, когда правоохранители подняли его и заломили руки за спину.
Во время борьбы оторвались пуговицы, и расстегнутый пиджак звенел медалями.
– За все ответишь. Посажу на хрен, – хрипел майор, вглядываясь в лицо ветерана.
И тут истошно заверещала бабенция от культуры:
– Товарищ майор! Товарищ майор!
Офицер, продолжая сжимать пистолет в ладони, обернулся, не понимая, чем вызвана паника. Челюсть у него отвисла до самого воротника. Между двумя «КамАЗами» виднелся микроавтобус, а перед ним те, которых обычно избегают и люто ненавидят люди в погонах, – телевизионщики.
