буду до выхода в отставку их выщелкивать?
Петр Петрович на миг погрузился в свои думы, потом произнес:
– Рано или поздно большой государственный террор будет, по сравнению с которым наши ликвидации что булавочные уколы против двуручной пилы. Иначе нам не выжить и не сохранить страну. И это будет страшно, поверьте мне, Саша.
Меня от его тона аж мороз пробрал. Какая-то тягостная атмосфера повисла в комнате. Но начальник быстро перевел тему:
– По поводу той польской явки в Харькове, которую вам сдал «коренизатор».
– Что-то новое? – заинтересовался я.
– Продолжаем собирать с нее богатый улов. Выявили еще одного агента. Ответработник штаба военного округа.
– Вот это изрядное свинство! – Меня больше всего коробило предательство военных, сказывалась моя красноармейская юность, когда я считал, что нет никого надежней, чем человек с ружьем и в буденовке.
– Наоборот. Подарок судьбы, – оспорил Инициатор. – Есть у меня одна идея, как его использовать в игре. Вам понравится, если получится…
Глава 11
Кондратий Продан, ответственный работник штаба Украинского военного округа, как обычно, пребывал в благостном настроении. В целом своей жизнью он был доволен. Сперва испытывал дискомфорт и тревогу от двойного дна своего существования, а теперь у него осталась лишь радость, когда удавалось добыть хорошую информацию или незаметно ставить палки в колеса военного строительства молодого советского государства.
Был он с некоторого времени принципиальным и ярым противником советской власти. И особое удовольствие ему доставляло лицемерно демонстрировать на людях незыблемую преданность ей. Это такое светлое и чистое детское чувство, когда мальцу удается обмануть взрослых.
Хотя, если разобраться, его принципы были не настолько незыблемы и, конечно же, не стоили смертельного риска. Продан спокойно и честно, без каких-либо душевных терзаний мог и дальше служить этой самой власти и вполне был способен убедить себя, что это дело всей его жизни. Он вообще был мастером убеждать себя в чем угодно и убаюкивать свою совесть. Но вот только однажды совершил ошибку и угодил в паутину. Потом был шантаж. А затем хорошие деньги. Уже позже пришли азарт и удовлетворение от своих разрушительных усилий. И спасительный самообман, что он делает это по идейным соображениям.
Ломать, кстати, не меньшее удовольствие, чем строить. И ему интересно будет посмотреть, как в определенный момент вся советская военная машина разлетится под напором более развитой западной цивилизации. И он будет рад, что в этом и его заслуга.
С утра он бодро отчитался перед начальником оперативного отдела. Предоставил ему подготовленные документы – аккуратно исполненные, грамотные, содержательные, за что его и ценили. Служба его состояла в основном из этой вот бумажной рутины, которая безостановочно крутила его день ото дня. Но случались и неожиданности. Вот как сейчас.
Перед обеденным перерывом его снова вызвал начальник оперотдела. В кабинете присутствовало двое плечистых чистеньких и отутюженных военных с двумя шпалами в петлицах. Весь их вид подчеркивал незыблемость воинского устава и строгость в правилах ношения формы одежды. У одного лицо было каменное, с выступающей челюстью, второй был гладок, приветлив, с готовностью сеял всем вокруг свои улыбки, как граната осколки.
– Товарищи из Наркомвоенмора, – представил гостей начальник оперотдела. – В Снегирево на полковые учения отбывают. Ты сопровождаешь. Возражения, самоотводы?
– Никак нет, – ответил бодро Продан. Какие могут быть самоотводы у такого добросовестного службиста, как он?
– Через час выезд, – подытожил начальник отдела.
– Мы будем у главного входа, – пояснил улыбчивый.
Гости отчалили по своим делам. А начальник велел:
– Обеспечь там теплый прием. Сам понимаешь: горилочка, стол хороший, пострелять из пулемета – они это любят. Чтоб перед Москвой не краснеть.
– То есть я как прислуга при них, – кивнул Продан.
– Скорее как мажордом, – усмехнулся начальник. – А что делать? Комиссия!
Это была не первая комиссия из Наркомата по военным и морским делам СССР, которую пережил Продан. Он славился умением находить с московским начальством общий язык. Вообще он со всеми его находил. Даже с классовыми врагами, которые давно стали друзьями в деле освобождения Украины от большевиков.
В назначенное время Продан спустился по гранитным ступеням роскошного, с колоннами и высоченными потолками, трехэтажного здания штаба округа в центре Харькова. В руках он сжимал свой тревожный чемоданчик как раз для таких случаев.
Обещанным транспортом оказался новенький автобус на полтора десятка сидячих мест производства московского автозавода и с московскими же номерами. То есть москвичи прибыли на своем средстве передвижения. Отважный поступок. Не каждый двигатель дотянет от Москвы до Харькова.
Продан и гости вновь обменялись крепкими рукопожатиями, представившись уже по существу. «Каменный» оказался инспектором службы Наркомата, а улыбчивый, как и ожидалось, происходил из комиссаров.
Продан включил в себе экскурсовода, просветителя и пропагандиста. Он обращал внимание на достопримечательности, мимо которых проезжал автобус. Тут же умело вбрасывал интересные сведенья, перемежаемые со слухами и сплетнями, о городе, окрестностях, промышленности, а также войсковых частях и полигонах. Искренне вслух восхищался тем, что такие важные люди нашли время заглянуть в их края. А потом аккуратно ввинчивал, как командование округа и руководство оперативного отдела, не жалея сил и здоровья, крепят обороноспособность. И коль настанет окаянный час, то они стальной стеной встретят во всеоружии империалистического ворога. Ну и, конечно же, непременный реверанс в сторону мудрой военной политики Москвы.
«Каменный» все больше молчал, иногда выдавая какие-то междометия, выражающие удовольствие или сомнения. Улыбчивый с готовностью поддерживал разговор и задавал вопросы, по большей части какие-то формальные.
Давно Харьков остался позади. Автобус шел лихо, так что до полигона в Снегирево доберутся часа за полтора. Вот только на развилке свернули направо.
– Налево дорога, – забеспокоился Продан, которого кольнуло какое-то неприятное чувство.
– Нам еще по делам в одно место. Кой-какой запас пополнить, – пояснил комиссар.
– Можем не успеть до вечера.
– Успеем, – твердо заверил комиссар. – Всюду успеем.
Автобус закрутился по узким грунтовым дорогам, так что ветки деревьев корябали корпус, отчего водитель вворачивал крепкое словцо.
– Там мы ж совсем в глушь, – беспокоился все сильнее Продан.
– Что вы так нервничаете? – добродушно восклицал комиссар. – Ненадолго задержимся.
Остановился автобус около длинного дощатого домика, к которому примыкал наполненный дровами сарай.
– Кой-какие вещи здесь загрузим. А заодно разомнем ноги, перекурим и снова в путь-дорогу, – комиссар, расписывая вынужденный крюк так сладко, будто привез всех на курорт, вылез из салона.
«Каменный» последовал за ним. Продану ничего не оставалось, как присоединиться к товарищам из Москвы.
– Курите, – комиссар протянул раскрытый серебряный с позолотой портсигар.
Продан взял папиросу. Щелкнул бензиновой зажигалкой. Затянулся с видимым удовольствием.
Комиссар убрал портсигар в нагрудный карман. А потом ударил Продана кулаком под
