— Доброго дня, Лариса. Как Ваши хворые да калеченные поживают? — поприветствовал хозяйку лечебницы.
— Нечего сюда ходить каждый день, сказано было, что Стив не вернётся на службу. Хворый он и к ратному делу не готов. Оставьте нашу семью в покое. — окатила меня гневом лекарка.
— Хорошие новости, рад, что мой совет помог вернуть ветерана Стива. Что же, любовь и совет вашему союзу. Тогда может скажете, как поживают Збижек и его приемная дочь Агнесс?
— Босик, ты? Не признала, прости за грубость. Одолели меня септы, все пытаются моего суженного на службу вернуть, а у него от слов пустошь лицо каменеет. Да что же мы в дверях стоим, пойдем поговорим внутри. Стив, дорогой, у нас гость важный. — крикнула она с порога. За дверью меня встретила натопленная горница, а сама комната перетерпела значительные изменения. Было видно, что появилась мужская рука. Половицы более не скрипели, стены выбелены известью, а скамьи и стол более не напоминали сваленные в кучу доски.
— Будь здрав, септ. С чем пожаловал? — обратился ко мне ветеран.
— Это Босик, помнишь Я тебе говорила, что он подсказал, как из тебя боевую потраву вытянуть? Светоч, что светом своим от лагеря Орду отвлек. — пока мы разглядывал друг друга, лекарь быстрым шагом пересекла горницу, коротко поцеловала мужа в щеку и ушла за занавес.
— Я не по службе, пришёл узнать как твоё здоровье и справиться о жизни близких мне людей. — поспешил уверить ветерана. Его настороженно выражение лица тут же сменилось на спокойное.
— Светоч никогда не врет. Ты ей рассказал про потраву и способ излечения?
— Я ей указал тропинку, по которой можно было тебя вывести. — осторожно ответил ветерану.
— Я твой должник, ежели нужно чего сделать, дай знать. Но на службу не вернусь, дал слово Ларе. — отрезал Стив.
— Воины, пойдёмте отвар пить, там и поболтаете. Может кто голоден? — мы покачал головой.
— Я не надолго, нужно все дела закрыть за этот вечер, завтра смотр. — отказался от еды, хотя перекусил лишь в санях по дороге.
Наливая чай в деревянные чашки Лариса начала рассказ.
— Збижек был очень плох. Раны мокли и был постоянный жар. Если бы не Агнешка, Я не смогла бы вытянуть двоих. Она денно и нощно была у кровати, а когда Я её сменяла, шла проведать Стива. Вот так в четыре руки мы вытянули двоих, низкий поклон за то Иветте-травнице. Две седмицы назад они засобирались, закупая запасы, постоянно и вслух говорили про озерных, но мне шепнули другое место. Опасаются крепко гонений. Говорят, что один из отцов на него осерчал крепко, но о том не велено говорить вслух. В общем уехали на санях седмицу назад. Збижек все плакал в бреду, рассказывал какая он тварь и сколько зла принес, но Агнешка не отвернулась от него и папенькой назвала. Вот и уехали семьей. — так попивая отвар, мы перекинулись новостями, затем Я засобирался на выход. Нужно Славию до заката проведать. Подтянув меч, поправил повязку септов пошел на сторону Благородных.
— Мира Вам, служивый. Септории приняли решение какую семью поддержать из новых? — поприветствовал меня сторож с нашивками в виде креста.
— Первый день в городище, еще не расспросил. Я по личному делу, а не по делам септории.
— А к кому? Мне нужно занести на дощечку. Последнюю седмицу неспокойно, сами понимаете, время Смуты. Вот отцы и принуждают нас вести учет, дабы лиходейство не допустить.
— К Валтам Я.
— Не нужно бы пустые надежды им давать, септ. Мне жаль их. Вокруг пришлые семьи, как коты вокруг мышонка кружат. Кто нахрапом, кто лаской берет. Хотя, ежели Вас кто увидет, может смерят пыл. На дощечке напишу, что к оценщику шли. Будь здрав Босик, Светоч Путеводный. Низкий поклон тебе от друзей, что помнят добро. Не смотрите так на меня, Я знаю, как вы люд честной на торжке охраняли. Знаю за сельчан, в чьей телеге прятались, дабы лихих людей заборонить. Идите, да хранит Вас Мать-Земля.
— Да увидишь ты полный рассвет солнца, сторож. — ответил Я незнакомому человеку.
А вот и он, дом с кулисой на синих воротах. подтянувшись на носках, смело постучал по двери
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ежели не уйдешь, собак спущу. — прокричал молодой голос. — Сказано было, госпожа Славия не принимает.
— Скажи, что Босик в гости просится, а ежели не захочет меня видеть, попроси Бориса Лунь подойти, разговор есть.
— Ходят денно и нощно..- голос удалялся, хлопнула дверь, уходящая в дом. Любопытством горели окна домов напротив, ожиданием зрелища. Другие дома не светились огнем, в них жил страх, страх смерти.
— Ну здравствуй, Святоч, вот уж не ожидал тебя увидеть. — встречать меня вышел Борис. Оглядел меня с улыбкой, затем махнул рукой, приглашая за собой- Пока Славия готовится, пойдем погуторим, чайка с диким медом, ах ты ж голова моя седая, Голодное брюхо, к словам глухо… Сейчас перекусим немного. — За два месяца он сильно постарел, сказываются напряженные деньки и возраст. Тем не менее шел он уверенно, указывая путь в свою маленькую избу- пятистенок. Внутри было чисто, тепло и уютно. Не хитрый скарб аккуратно развешен или уложен на полках.
— Оброс Я за жизнь вещами. Считай более двадцати годов здесь живу. Вопрос у тебя ко мне есть. Но ты терпишь и держишь себя в смирении. Сейчас перекусим и задашь.
Быстро накидав на стол простую, но добрую снедь, принялся разливать чай. — Как знал, что придёшь, кушать не садился. Да и гостей, как гнуса после дождя. Рассказывай с чем пожаловал.
— Я был на Юге, в Китеж-граде. Помог местному Князю с его бедой. Только оказалось, что заговор против него был. Он и сослал всех зачинщиков на Север. Чувствую вину перед Валтами, решил до ухода из городище помочь, чем смогу.
— Вооот про какого чародея люд Южный молвил. Огнём кидается, людей ест. Ростом в две сажени. — старик рассмеялся тепло и искренне. — Потешил конечно, Светоч сотню людей извел, а эти сбежали. Понял Я твою печаль, но зря ты себя крутишь. Валты готовы к передрягам, а вот большие дома пострадают крепко. Привыкли все монетой да напором решать, а тут умение договориться больше стоит. Новички с Юга нахрапом пытались взять. И одна из дюжины семей перестала существовать. Цепляются руками, ногами и зубами за возможность жить в городище. Хотя, были бы поумнее, вместе с челядью устроились бы на пустоши крепким кулаком. Такую семью за раз на возьмёшь. Пей чай, остынет же. — Борис мечтательно прикрыл глаза.
— Кто третий, неназываемый сын Отца и Матери. Тот, что проклял люд земной?
— А с чего ты взял, что у меня есть такие знания? Ты же знаешь, что это ересь?
— Панкратий с Юга подсказал. Интересовался нашёл ли ты свою правду?
— Жив ещё, книгочей. Что же рад Я таким новостям. Что касаемо твоего вопроса. Я дам тебе книжицу малую. Сам переписал из закрытой части нашей библиотеки. Почитай здесь, пока Славию ждём. С собой не могу дать, это ересь за которую вешают. А кто тебе сказал про сына? Ты же искать начал не с пустого места?
— Много было тех случайных оговорок, нестыковок. Я искал упоминание Исхода и что ему предшествовало. Опять же, Химера мне поведала о Мортисе Тихом, что проклял род человеческий за жадность, жажду власти и неприятие чужой свободы.
— Убей Химеру сынок, не считайся с другими мнениями. Чем меньше этой твари на Матери Земле, тем ярче восход. Поверь мне, раньше их было не меньше сотни и солнца мы не видели месяцами. Нынче не больше десятка, и Ярило даже зимой жёлтым пятном выкатывает. В книжке нет этого, но сын богов наложил проклятье на три сотни лет. Срок подходит к концу, а мы не справились с тварями, не смогли стать одним народом. Читай быстрее, скоро нас позовут.
****
— Септ Бос Путевой, Светоч Путеводный, с визитом к господе Славии Валт. — громко и торжественно объявил меня служка.
— Что же Вы, Светоч, позабыли нас. Вскружили голову моим дочерям, а ни надежды, ни намёка не оставили?
— Будьте здравы, Славия Валт. Служба занесла меня на Юг. Вот очередным трофеем обзавёлся, решил по старым связям торгануть.
— И тут Юг. Хоть мы на севере, а от южных новостей уже тошно. Что же есть на продажу?
