— Цепочка появиться, никаких проблем. Но ребята без наблюдателей отказываются сдаваться, боятся и всё тут, думают, что спецназ в упор расстреляет, как вчера под Барановичами.
— Условия здесь диктую я. Если запомнил, жду выполнения.
— Минуточку. Только два уточнения, во-первых, наш разговор идёт в прямом эфире на две московские ФМ станции, во-вторых, вы просто ставите ультиматум, а не переговоры ведёте…
В ответ на кирутины уточнения в трубке послышались короткие гудки. На связь никто не выходил в течение получаса. Радикал приказал временно отключить одну глушилку, которая работала в центре Гродно, вторую на БМП перебазировали на северную окраину города и тоже выключили. Наступило напряжённое ожидание. Колонны войск стояли в штурмовых порядках, готовые в любую минуту обрушить шквал огня и десятки танков на хилую гвардейскую оборону, состоящую лишь из ручных ракет, да гранатомётов.
Наконец, в 10.30 раздался звонок.
— Говорит заместитель министра внутренних дел. Где Кирута-а?
— Я у телефона. Не узнали по голосу?
— Не важно-о. Через двадцать минут у выезда в Гродно появятся две «Волги» бежевого цвета. Это наблюдатели. Через полчаса должны появиться цепочки с поднятыми руками.
— Извините, а что за наблюдатели?
— Какая тебе-е разница?
— Это ключевой вопрос в переговорах, все гвардейцы настроены как можно скорее сдаться, дело только за независимыми наблюдателями.
— Если интересуешься, сам подойди к «Волгам» и спроси у них.
— У кого, у «Волг»?
— Что-о-о!!?…
Генерал не выдерживал кирутиного тона и часто срывался на крик, иногда в бешенстве бросал трубку, провозглашал очередные ультиматумы. Испытывать терпение Каяловича дальше было опасно. К полудню Сергей Сергеевич согласился на все условия сдачи, но только к трём часам дня. Замминистра опять наорал, прервал связь. Потом перезвонил и согласился, поставив последний ультиматум: в случае не появления цепочек сдающихся к 15.00, в 15.02 войска идут на штурм. После чего, стороны удовлетворённо и одновременно нажали на кнопки окончания разговора.
Правозащитник впервые в жизни смертельно устал. Он охрип от телефонных переговоров и заснул прямо за кухонным столом, обняв руками старый телефонный аппарат своего гродненского коллеги, осмелившегося предоставить в распоряжение гвардейцев личную холостяцкую квартиру. Сон был беспокойный, правозащитник скрипел зубами, чмокал, стонал, звал маму и директора зарубежного фонда «Поможем Беларуси». Хозяин квартиры то и дело прибегал на крики Минского соратника в кухню и пытался всучить другу вместо телефона подушку, но тот мёртвой хваткой ухватился за аппарат и, не открывая глаз, сбивчиво бормотал эхо своих кошмарных сновидений:
— Насилие недопустимо, постепенная трансформация, цель одна, мониторинг, перевоспитание, задача, отдача, посте-посте-степенная А-а! Сука! Изрешечу, падлу! На колени, уроды!
Коллега бережно накрыл спящего в сидячем положении друга пледом, завёл будильник на два часа дня и сам лёг вздремнуть в соседей комнате, что бы до штурма успеть выйти из города на встречу гвардейским колоннам, и в их составе двинуться на пролом литовской границы.
Штаб гвардии был перенесён с центра Гродно за пять километров на север от города. Как только с неба на полчаса пропали вертолёты, туда же перебазировались пять БМП с глушилками и пятнадцать грузовиков. Всю технику расположили на лесных тропах у дороги на Литву и сразу замаскировали ветками. В лесной лагерь небольшими группами незаметно стекалась основная масса гвардейцев, в особенности тех, кто прошёл через Барановичи и имел боевой опыт. В двух центральных кварталах оставалось лишь три отряда из десяти, это пятьсот человек. Именно на этих людей и возлагалась важнейшая задача дальнейшего оттягивания времени. Ведь если начать движение к Литве да заката солнца, значит дать обнаружить себя и свой замысел с высоты вертолётной разведки, тогда к пограничному переходу на вертолётах успеют перебросить заград-отряд карателей, а по колонне нанесут бомбовые удары с воздуха. Чтобы избежать такого поворота, ничего не оставалось делать, как жертвовать. Жертвовать гвардейцами, причём новичками гродненского призыва, потому что матёрых бойцов нужно было сохранить для ожесточённых боёв в столице. Пятьсот гвардейцев, засевших наготове в центре Гродно, к 15.00 должны были разделиться на две части. Меньшая часть в 150 человек по плану ждёт штурма, когда бы он не состоялся и обороняет небольшой квартал у облисполкома до последнего. Остальные 350 человек в 14.55 выстраиваются в цепочку и выходят навстречу спецназа. Их главная и, возможно, последняя задача, как можно дольше продлить во времени процесс своего пленения. Ни один командир отряда в Гродно не оставался, все члены штаба тоже выехали в лесной лагерь — их опыт мог понадобиться позже. Ребятами из отрядов добровольного пленения и обороны центрального квартала командовали обычные гвардейцы, правда, с опытом барановических боёв. План был прост и трагичен. Три-четыре часа будет происходить пленение и, после, три-четыре часа штурм нескольких центральных зданий. Когда все брошенные в пасть карателей гвардейцы будут арестованы и убиты, будет уже ближе к 11 вечера, последний луч солнца давно пропадёт за лесными принёманскими холмами и тысячная гвардейская колонна выскочит из леса на финишную дведцатикилометровку до литовской границы.
В половине третьего Кирута в последний раз связался с уполномоченным Каяловича на переговоры.
— Господин генерал?
— Не господин, а товарищ. Что-о ещё?
— Товарищ генерал. Всё, через минут двадцать выходим в цепочках. Согласились почти все кроме группы отмороженных.
— Ка-аких отмороженных?
— Человек двести наёмников с Чечни и западной Украины упёрлись и ни в какую. Засели в районе облисполкома и требуют полной амнистии.
— Так у вас ещё наёмники та-ам!? Никакой амнистии, я их в порошок сотру!
— Вот-вот, я им тоже об этом, но они ж крутые, по две войны прошли, никого слушать не хотят. Вообщем, как хотят, если меня в заложники не возьмут, я буду замыкающим в конце цепочки с большим белым флагом.
Генерал, как всегда, не выслушав до конца, первым бросил трубку.
Без трёх минут три, со стороны Гродно, на дороге в направлении Минска появилась длинная цепочка сдающихся в плен. Как и договаривались, все шли с интервалом десять метров и высоко над головой несли старые автоматы. Только через полчаса первые пленные одолели километр и доплелись до ожидавших их грузовиков. Последние сорок метров по команде закладывали руки за голову и шли сквозь строй автоматчиков спецназа. Посадкой на машины руководили специальные офицеры, ведающие толк в конвое не понаслышке. Со всех сторон раздавался оглушительный лай натасканных овчарок, которых с трудом сдерживали солдаты внутренних войск. Каждого гвардейца предварительно бегло обыскивали. Кузов наполнялся людьми до упора за двадцать минут, туда же заскакивали пять охранников и грузовик в сопровождении БТР выезжал в направлении Минска.
В лесном лагере семь часов ожидания прошли в напряжённой тишине. Глушилки были выключены, пользоваться рациями запрещено, курить и ходить по лесу тоже было опасно. Все молча сидели в грузовиках и БМП. Только двадцать человек караула попрятались в кустарнике по окружности стоянки и внимательно вслушивались в каждый лесной шорох. Техника была плотно замаскирована ветками и стояла на тропе в низкорослом, но плотном ельнике. Смеркалось. Количество комаров увеличивалось с каждым часом и в полной тишине сидеть становилось невыносимо, то и дело слышались хлопки ладоней в охоте за надоевшими кровососами. Когда со стороны Гродно отгремели последние выстрелы, радикал, пригнувшись, обошел машины и объявил о получасовой готовности, через несколько минут караул снялся с постов и заскочил в последний грузовик.
Наступала ночь вне закона, вне политики и вне границ.
Международное право и глобальная политика давно опустились до уровня «против лома нет приёма…», сильные считаются с позицией только сильных, слабые клянчат кредиты и место под евросолнцем. Нервозные и мнительные лидеры выдают свои комплексы за независимую политику. Правила игры? Всегда есть правила игры, только слабаки заявляют, что нет правил и поэтому они не будут играть. Не хотите играть, не надо, получите свой законный снисходительный щелбан в лоб и благодарите бога, что не получили пулю. Те, кто остался в игре, вопросов не задают, для них правила просты и понятны, смесь шахмат и карточного дурака, если противник отвернулся, можно украсть ферзя или вмиг свернуть голову королю, можно устроить крестовый поход против слонов или черных пешек, в пику белой королеве, побить её офицеров тремя шестёрками. А если вас загнали в угол, всегда наготове ход отвергнутым козырным конём, в погоне за удачей, этот красный жеребец погрыз не одну хищную птицу.
