закрывается, и женщина, если из кафе идет, то обязательно мимо этой двери проходит. И может взгляд бросить, случайно. И опять-таки совершенно случайно могла она видеть убийцу.
– Чего? Что он, по-твоему, прямо из туалета выскочил весь в крови и с ножом наперевес? Тогда его многие увидели бы – и пассажиры, и охрана, и встречающие. А его никто не видел.
– А может быть, он только подумал, что она могла его видеть. А она на самом деле и внимания не обратила, шла себе мимо по собственному делу.
– Бездоказательно, – угрюмо бросил Лебедкин.
– Петька, не валяй дурака! – рассердилась Дуся. – Хоть раз прислушайся!
– А с чего тогда ему всех троих убивать? – выбросил капитан очередной козырь. – С какого перепугу? Убил бы одну, эту Марьяну, она же в туалет ходила.
– А он ее видел только со спины! – парировала Дуся. – Верхнюю одежду они там в кафе снимают, потому что жарко, а так со спины все похожи – волосы одинаковые, джинсы… ну, Эвелина, конечно побогаче одета, да мужчина с одного взгляда это не определит. Иди туда, встань у раковины.
И Дуся медленно прошлась мимо двери.
– Ну, вот если я тут, что ты видишь?
– Тебя вижу, – проворчал Петр, – тебя, Дуся, я в любом виде узнаю, хоть со спины, хоть сбоку, так что наш следственный эксперимент ничего не дает.
Кеша просиял, увидев Дусю снова. На вопрос ее ответил утвердительно, что да, убитого неделю назад гражданина Лазуткина ограбили, забрали у него сумку с ручной кладью, а бумажник в кармане куртки и мобильный телефон не тронули.
Они снова внимательно просмотрели запись за тот день. В кафе входили и выходили люди, кто-то пристраивался за столик, кто-то проходил прямо к стойке, кто-то заглядывал в дверь.
Дуся присматривалась к одиноким мужчинам. Один заглянул и вышел, обозрев зал и столики. Другой говорил по мобильному телефону, прижав его к щеке, и козырек кепки был надвинут низко. Это вполне мог быть убийца, но кто знает?
– Вот что, Кеша, – сказал Лебедкин на прощание, – сделай нам копию записи. А мы тогда, если что узнаем насчет того убийцы, сразу тебе сообщим.
Кеша посмотрел на Дусю и не решился отказать.
А Дуся отчего-то думала об убитом Сергее Лазуткине, который прилетел из Мексики, чтобы проститься с жизнью в аэропорту…
Из Мексики…
Чиалук припал к земле, застыл, стараясь даже не дышать.
Сухие ветки снова негромко хрустнули под чьей-то ногой, и из раздвинувшегося кустарника показался дикий кабан. Он повел бородавчатой мордой, принюхиваясь, и потрусил вперед. Прямо к тому кусту, за которым укрылся Чиалук.
Индеец осторожно, беззвучно поднял свою духовую трубку, поднес ее к губам, навел на кабана и резко, сильно дунул…
Маленькая стрелка тихо свистнула, кабан дернул головой, попытался развернуть свое тяжелое, неповоротливое тело, но не успел – стрелка вонзилась в его загривок.
Кабан попятился, маленькие глазки налились кровью, они нашли среди ветвей спрятавшегося человека, и зверь кинулся вперед…
Но он успел сделать только два шага, как по его жесткой шкуре пробежала судорога, на уродливой бородавчатой морде выступила пена, и кабан завалился набок, мучительно хрипя.
Чиалук немного выждал – бывало, что мертвый, казалось, кабан вдруг вскакивал и из последних сил поражал неосторожного охотника своими страшными клыками.
Когда прошло две-три минуты, он подошел к мертвому зверю, произнес благодарственную молитву богам леса и вонзил обсидиановый нож в загривок кабана, чтобы выпустить на волю его душу.
Потом связал ноги животного, продел в них палку и, с трудом подняв его, потащил добычу к своей деревне.
Чиалук шел к деревне не прямым путем. Как учили его старые опытные охотники, он сделал несколько поворотов, вышел на свой прежний след, прошел по нему в обратную сторону, обошел родную деревню по большому кругу и вышел к ней с наветренной стороны, чтобы никакие враги не пришли по его следам.
Наконец он вышел на опушку леса, откуда можно было увидеть хижины односельчан…
И застыл как громом пораженный.
От родной деревни остались одни руины.
Круглый общинный дом, где односельчане собирались по вечерам, сгорел, над его развалинами поднимался дым. Собственная хижина Чиалука, жилище его соседа Одноглазого Кенчу, лачуга его брата – все было разрушено. Посреди деревенской площади валялась мертвая собака, а чуть дальше – мертвая женщина, старая Кумала…
Чиалук припал к земле.
То, что он видел, могло значить только одно – на его деревню напали ацтеки, жестокие, безжалостные люди, охотившиеся за лесными индейцами, чтобы приносить их в жертву своим кровавым богам…
Чиалук вскочил.
Первой его мыслью было – бежать, бежать как можно быстрее, скрыться в джунглях, чтобы его не нашли ацтекские охотники за людьми.
