— Если у Перца есть здесь друг и он бармен, то это — вот этот бармен у стойки, — наклонясь к плечу Копаева, проговорил Суровцев.
— Почему?
— Потому что здесь только один бармен, — был резонный ответ.
Прошло полчаса, коллектив счастливчиков, проникших в заведение, стал зримо хмелеть, а Перец, которого жадно высматривал взгляд Антона, так и не появлялся. Посыпать голову пеплом было рано, так как это было вполне естественно. Если твой друг — бармен или просто любой служащий заведения, то тебе вовсе не обязательно сидеть за столом или стойкой. Прелестями жизни можно наслаждаться, сидя в уютном кабинете второго этажа, рассматривая людей в основном зале через оконные жалюзи. Допустив такую возможность сразу при входе, Копаев мягко вытолкал из-за нужного стола, расположенного в «мертвой» для второго этажа зоне, двух проституток, после чего преследователи заняли их место.
Полагая, что, контролируя ситуацию, они сами остаются незамеченными, Копаев и Суровцев ошибались. Весть о том, что в кафе сидят двое «деловых», приехавших на новеньком «Крузере», долетела до Лени Сугатова по зоновской кличке Моня через пять минут после того, как «деловые» разместились за столиком. Это была обычная информация. Но сегодня она носила для Сугатова особый смысл. Прячущийся на втором этаже и пьющий пиво Перец просил Моню сообщать обо всех фактах появления подозрительных неизвестных. Но не было никакой речи о джипе, который сошел с конвейера полгода назад. Поэтому, когда до Мони донесся «стук» о прибытии, он оставил информацию без внимания. Перец же, поминутно раздвигая шторки жалюзи, прижимал свой нос к стеклу и рассматривал интерьер помещения с высоты второго этажа. Делать это с каждой минутой становилось все труднее и труднее, так как сначала в помещении потушили основное освещение, а после по всему периметру зала забегали сумасшедшие блики цветомузыки. Оставшись таким образом без способности к визуальному наблюдению, Перец полностью положился на внимание старого друга Мони.
Время шло, а Перец не появлялся ни в зале, ни рядом со стойкой. Повернув голову в сторону, Копаев подмигнул одной из проституток и показал глазами на место рядом с собой. Довольная, та медленно подошла и присоединилась к мужской компании.
— Лапочка, ты Перца знаешь? Говорят, он сюда пришел, а мы его никак увидеть не можем.
Девица улыбнулась и пожала плечами.
— Знаешь, как он нам нужен? Умереть не встать.
— Ну, если только спасти вашу жизнь… Сегодня я его не видела. Он, вообще, уже давно здесь не появлялся.
— Иди, отдыхай, — разрешил Антон.
— И все, что ли?
— А ты на что надеялась?
Через час бдительного сидения за столом Копаев не выдержал.
— Пойду к стойке, закажу пива. А то мы тут подозрительно выглядим.
— Сильно не светись, — попросил Суровцев, и было непонятно, что он имел в виду. Вскакивать на барменскую стойку и читать стихи Бродского Антон не собирался и без этого совета.
Опустившись на круглую мягкую подушку, торчащую из пола на тонкой металлической подставке, Копаев обратился к тут же возникшему перед ним Моне.
— Два «Туборга».
— Кириешки, раки, чипсы? — попытался разнообразить меню оперативника УСБ Леня.
— Только пиво, — разочаровал его Копаев.
В ожидании, пока тот наполнит из крана два высоких стакана, Антон краем глаза наблюдал за происходящими рядом с ним событиями. Опытный нюх бывшего детдомовца пропустить такие манипуляции в полуметре от себя просто не мог. Слева к нему на аналогичную подушку подсел браток с отвратительными формами. В какое-то время в России отсутствовала кампания за здоровый образ жизни, вследствие чего целое поколение жило по принципу — чем толще, тем блатнее. Эти люди чурались накачивания мышц и набирались подкожного жира какими-то неестественными, одним им известными методами. Такие братки, как правило, развязны, вечно потные и обязательно носят на шее уже давно вышедшие из моды золотые цепи. Они — непременный атрибут всякого заведения, где собирается не совсем законопослушная аудитория. Девяностые годы прошли, а цепи на шеях этих ребят остались. Без них в этих заведениях не обходятся ни один скандал и ни одна свара. При этом их всегда считают милейшими людьми, которые «вчера перебрали». Сами по себе они не имеют никакого авторитета и не значатся в списках УБОП как состоящие на учете. В конце девяностых они перекочевали из списков сотрудников антимафиозных ведомств, в которых раньше числились все, имеющие на шеях цепи, в сводки районных отделов полиции. Эти люди — головная боль местных оперативников и таких же отморозков, как они сами, с кем приходится делить когда-то завоеванные земли.
В тот момент, когда Моня заканчивал наполнять первый стакан, Антон услышал:
— Я тебя раньше здесь не видел.
Глуп тот, кто в данный момент думает: добродушный подпитый мужичок подошел познакомиться. Это не гей-клуб, и здесь очень много красивых барышень. И уж коль скоро среди них мужик выбирает одного тридцатилетнего на вид крепкого парня, чьи брови рассечены в боксерских поединках юности и чей нос неоднократно сломан и такое же количество раз вправлен на место, значит, секс его не интересует. Вообще, Антон уже давно обратил внимание на то, что в компании преступных элементов, в которых ему волею судеб иногда приходится оказываться, те, кто не знает его истинного социального статуса, считает его «своим». Антон не был красавцем от рождения, а многолетние занятия боксом превратили его лицо в некую маску, которая очень часто заставляет братву ошибаться. Сейчас же подпитый браток играл роль драчливого петушка. В его «курятник» без разрешения на то залез другой петушок, и причины его появления на этом насесте нужно было срочно выяснить. Как правило, такие выяснения заканчиваются бесшабашной дракой, которая, если в ней участвуют стороны, не обогащенные знаниями поведения в подобных ситуациях, может превратиться в крупномасштабное сражение.
А сейчас просто идет разведка, проверка на вшивость. На глазах происходит наезд, и оттого, как поведет себя тестируемый, зависит дальнейшее развитие событий. Не исключено, что братку придется извиниться и признать свою ошибку. Но для этого нужно, чтобы незнакомец предъявил доказательство того, что прилипший к нему «цепеносец» по понятиям дышит ему в пуп.
Все эти терки и разводки Копаев прошел давным-давно, когда дрался в молодости в детдоме и по праву считался лучшим бойцом района. Сейчас под невзрачным внешним видом Копаева скрывался человек, очень хорошо разбирающийся в понятиях и правилах поведения при подобных обстоятельствах. Это очень хорошо для опера и полезно для мужчины.
— Я тут проездом, — Копаев увел размышления братка в иную плоскость.
Ожидая, что еще произойдет, пока Моня наполняет ему второй стакан, Антон щелкнул зажигалкой.
Размышления отморозка привели к следующему: мужик «залетный», следовательно, не наш.
— Увидев меня, люди обычно отваливают подальше. — Предупреждение в стиле таверны позапрошлого века.
— Я не успел.
Время шло, а браток, который уже приковал к себе внимание доброй половины кафе, никак не мог понять, что это — «наезд» или признание его местного авторитета. Для установления истинного юридического факта был необходим наводящий вопрос. Ну, или фраза, заменяющая оный вопрос.
— Тогда отвали сейчас, — услышал Копаев.
— Не видишь — наливают? — удивился Антон, показывая пальцем на Моню. Заинтригованный не меньше братка, тот пытался дождаться окончания этого разговора и тонкой струйкой лил из крана янтарную жидкость. Со стороны это отчетливо напоминало старания бармена усмирить в стакане пену и налить полный стакан, однако Копаев был не из тех, кого можно было на этом провести. — Ждите отстоя пива.
— А по сопатке? — последовал молниеносный вопрос.
Браток мгновенно вычислил, что сидящий напротив него фраер — «картонный». Он не из авторитетных и не из легко узнаваемых на сходняках правильных пацанов. Это какой-то юморист, которого папа в детстве не бил по голой заднице резиновым шлангом от стиральной машины.
В Копаеве боролись два желания. Одно прорывалось из глубины прожитых лет и требовало: «Бей первым», второе, приобретенное за годы работы в полиции, заставляло смириться и выйти из поганого положения общечеловеческими нормами. Победило первое…
— Это ты так «не светишься»? — прошипел Суровцев, принимая один из стаканов и бросая тревожные взгляды в сторону стойки. Там двое выпивших тридцатилетних ребят в кожаных куртках пытались оторвать от пола грузное бессознательное тело недавнего собеседника Копаева. — Нам уже сейчас можно вставать и уходить отсюда! Что он тебе сказал?! Про маму?!
Антон поморщил лоб и покачал головой.
— Тогда какого хрена ты людей гробишь?! У нас сейчас кровников образуется полторы сотни!.. Вот, пятеро из них уже направляются выяснять подробности твоего разговора.
