Он выстроил для себя модель цивилизаций по их отношению к богу или богам. Например, греки, иудеи и христиане персонифицируют бога или богов, делая их похожими на людей, но только очень могучими и громадными, мусульмане же растворяют бога единого во всём сущем, а китайцы рассматривают богов, существующими как бы в параллельных мирах, изредка соприкасающимися с миром людей. Лично для Саввы эти различия не имели большого значения, так как в глубине души он не верил ни в бога, ни в чёрта, а доверял только тому, что видели его глаза, хотя прозорливость китайца, его гадания по Книге Перемен, вызывали в душе его некоторую тревогу и сомнения.
Семён поведал Савве о том, что имя того негритянского царька из племени фульбе, который побывал в Алжире несколько лет тому назад и покупал себе женщин на невольничьем рынке, кажется Аннувал Бараки, и что обитает он с его племенем на северном побережье озера Чад, что он, Семён, бывал в тех краях и знает туда дорогу. Решили двигаться в том направлении и, по возможности, отыскать для начала этого Бараку, что бы потом, может быть через него, отыскать и Сабрину, если она жива ещё, и китаец с его гаданием не врёт.
В путь тронулись на рассвете 25 декабря 1713 года.
Глава восьмая
По следам Сабрины (продолжение)
Непроглядная чёрная ночная мгла нехотя отступает на запад, туда, к клубящимся чёрным тучам над горами, нехотя уступая место светло розовой полоске рассвета на востоке, которая медленно расширяется, освещая фиолето-серые скалы и такого же цвета песчаные холмы. На скалах выступают капельки росы, сверкающие в полумгле, как сказочные алмазы. Капли росы и на песке, и на одеждах путников и на лошадях с верблюдами. Дует свежий влажный ветерок – это время самое подходящее для перехода по пустыне. Пройдёт ещё, каких-нибудь, два часа, и утренняя прохлада сменится сначала тёплым восточным ветром, а потом и нестерпимым жаром огромного полыхающего жёлтого солнца. Чёрные тучи на западе растают, как лёгкий дымок, унося с собой последнюю надежду на так желаемую прохладу и дождь. Песок и скалы начнут излучать нестерпимый жар, глаза зальёт горько-солёный пот, лошади захрапят, с губ их хлопьями упадёт жёлтая густая пена. Ещё чуть позже перед глазами путников возникнет бескрайняя поверхность чистого озера, зелёные пальмы, кусты тамариска, склонившиеся над чистой и светлой водой – умопомрачительный пустынный мираж, сводивший с ума ни одного путника, рискнувшего пересечь Великую Пустыню. И только верблюды, одногорбые корабли среди песчаного моря, монотонно и неотвратимо продвигаются вперёд, шаг за шагом, раз-два, раз-два. Колокольчики брякают на их вспотевших шеях, блям, бздынь, блям, бздынь, и так час за часом, час за часом, а они идут себе и идут, цепью растянувшись вдоль барханов, к желанной цели, к колодцу, в котором ещё, может быть, осталось хоть немного спасительной влаги.
Уже три недели наши путники в дороге. Караван состоит из пяти верблюдов с поклажей, каждого ведёт погонщик, еле передвигая ноги, и трёх десятков спешившихся всадников, ведущих под уздцы припадающих на тонкие передние ноги измученных лошадей.
Первая часть пути, по гористой Западной Сахаре оказалась труднее, чем предполагал Семён. Шквальные ливни превратили высохшие русла рек в грязные и мутные стремительные потоки, переправы через которые, отнимали силы и время. Старались идти, минуя известные оазисы и колодцы, что бы не привлекать внимания туарегских и берберских разбойников, промышлявших на караванных тропах. Целые племена, так называемых, альмуталассимун, поощряемых властителем Западной Сахары Мулай Исмаилом, ведут охоту за караванами, пересекающими Великую Пустыню. Это была самая опасная и непредсказуемая часть путешествия. Оставалось только уповать на случай. Однако до оазиса Туат путники добрались вполне благополучно. Помогло то обстоятельство, что отряд, набранный Семёном, состоял частично из казаков, частично из воинов племени текна, основного ядра армии Мулай Исмаила. Пополнив в оазисе запасы воды и корма для скота, а так же продовольствия, караван благополучно миновал опасные места и углубился уже в почти не населённую область Великой Пустыни. Но именно здесь их ждали самые тяжёлые испытания, испытания жаждой и нестерпимым зноем. Нашим путникам ещё повезло, они всего лишь один раз испытали силу ужасного пустынного урагана, который случился не доходя оазиса Загора. Ветер дул с такой силой, что валил с ног верблюдов, огромные камни, величиной с человеческую голову поднимало в воздух, дышать было нечем от пыли и нестерпимого жара. В этом урагане они потеряли половину лошадей и верблюдов. Было им ещё одно испытание – песчаный туман, предвестник урагана, но сам ураган миновал путников. Всё остальное время стояла устойчивая, но непереносимая жара. Проводник говорил, что основные ураганы проходят в начале весны, поэтому до наступления их желательно миновать пустыню и достичь более влажных и менее опасных районов.
Лучше всех переносил тяготы нелегкого пути старик китаец. Казалось, он не ощущает ни жажды, ни зноя, только и без того узкие глаза его вообще превратились в щёлочки, и было не понятно, спит он или всё ещё смотрит на мир.
– Пустыня болсой, пости как Юаньский степь, толко на верблюда одна версина, говорил он Савве, имея в виду, что у дромадеров, в отличие от бактрианов всего один горб. Он рассказал также, что довелось ему однажды пересекать Великую Азиатскую пустыню. Там пески были страшнее, и жара более истребительной. Больше всех страдал Алёха. Его богатырское тело требовало много влаги, он ослаб, глаза подёрнулись пеленой смертельного безразличия, ноги кровоточили, губы покрылись непроходящей коростой. Короче, загибался казак.
Савва же, что бы не пасть окончательно духом, внимательно и с изумлением изучал пустынный пейзаж. А удивляться было чему.
Это только на первый взгляд, да и то в самый полдень, пустыня кажется унылой и однообразной. Утром же и в вечерних сумерках она представляет собой совершенно фантастическое зрелище. Ярко жёлтые песчаные дюны – эрги, вдруг сменяются чёрными, красными, а то и бледно розовыми отвесными скалами – хаммада, рассыпанными по пустыне в совершенном, первозданном хаосе. Некоторые же имеют совершенно правильную, пирамидальную форму, как будто они были сложены каким то божеством, нагромоздившим огромные плиты камней в правильные пирамиды и точно подогнанные конструкции. Всё это выглядело так, как будто это дело рук, либо человеческих, либо даже божественных. Однако свет менялся и снова первозданный хаос окружает путников.
Савва отмечал про себя, что, наверное, не всегда великая пустыня была столь пустынной, как сейчас. На одной из ночёвок в узком ущелье между чёрных скал он приметил на одним из камней какой-то древний рисунок. На нём была изображена, по-видимому, сцена охоты древних людей, населявших когда-то эту страну. На рисунке были изображены животные, стало быть, когда-то водившиеся в пустыне, буйволы, слоны, антилопы, с изогнутыми винтообразными рогами и козлиными головами, полосатые маленькие лошадки, какие-то фантастические длинношеие, с короткими рожками, олени, и люди, стреляющие в этих чудных зверей из луков. Всё это было нарисовано в очень реалистичной манере. Лица охотников были очень тщательно прорисованы и очень напоминали лица эфиопов. Из этого Савва сделал вывод, что в древности эту великую степь, возможно, населяли люди эфиопского или даже негритянского происхождения. Тот факт, что в древности пустыня была цветущим и густонаселённым краем, косвенно подтверждался также большим количеством ныне пустынных пойм высохших озёр и пересохшими руслами некогда полноводных рек. В связи с этим, предположение об искусственном происхождении пирамидальных скал, разбросанных по всей местности, не казалось уже столь фантастичным.
Когда караван прибывал в какой-нибудь оазис, Савва с удивлением отмечал совершенно необычные нравы обитателей пустыни и оазисов, кочевников и земледельцев. В этой части пустыни немногочисленные кочевые племена туарегов осуществляли полный контроль над караванными путями и оазисами. В их среде сложилась своеобразная кастовая система, определяющая весь образ жизни этих обитателей бескрайних степей и нагорий. Высшую касту составляли члены касты имхаров, профессиональных воинов, суровых и жестоких. Они не занимались ни каким трудом, их делом была война или грабёж на караванных дорогах или сбор дани с земледельцев оазисов. Имхары выбирали из своей среды что-то вроде короля – аменохала, который, не выполняя воинских обязанностей, осуществлял регулирование сложных отношений между различными племенами и родами. Родственники аменохала были простыми имхарами и воевали и грабили, наряду со всеми остальными членами касты. Женщины – имхарки не закрывают лица, хотя и являются мусульманками, они полностью освобождены и от всякого физического труда, их занятие – только рождение и выращивание потомства. Мужчины имхары, в отличие от женщин, закрывают лица до самых глаз. Одежда воинов состоит из плотной, чёрной или красной ткани, накидки, под которую одевается стальной или медный панцирь, делающий воина неуязвимым для стрел или пуль врагов. Имхары владеют всем богатством племени и ведут себя с соплеменниками из других низших каст, как хозяева с рабами. Туареги исповедуют ислам, завезённый в пустыню ещё арабами, но следуют ему не столь фанатично, как арабские племена, у них сохранилось много местных, ещё до исламских верований, связанных с почитанием духов предков и сил природы. Вообще-то все они относятся к чужестранцам очень подозрительно, рассматривая их только, как объект добычи и взимания подати.
