В местной, еженедельной газете, только через неделю появилась краткое сообщение, что, вероятно, некоторые глазастые люди видели в районе Тыргана НЛО. Комментарий гражданской обороны города был краток: «вероятно наблюдали метеорологический зонд».
В Алтайском крае, в райцентре Заринское, люди видели «пронесшийся огненный шар, оставлявший дымный след».
В райцентре Новоалтайск, люди в этот же день наблюдали десятки маленьких, не больше теннисного, светящихся шаров, которые концентрировались в районе бывшего поселка Высокий. О чем тоже написала городская газета.
Между тем для Адамова утро этого дня запомнилось тем, что перед рассветом, во сне, он четко и ясно увидел Ефимку. Ефим стоял рядом с его кроватью и что-то говорил, о чем свидетельствовали его шевелящиеся губы, но Адамов не слышал слов.
Проснулся он в тревоге и вспомнил, что во сне видел Ефимку. Что-то важное было в его словах – это чувствовал Семен и оттого, что не расслышал, настроение испортилось окончательно.
Кто-то позвонил в дверь. На пороге стояли его тесть и теща. Теща держала в руках две сумки. Судя по оттянутым ручкам, тяжелые.
– Впускай, что ли. – Грубовато сказал тесть, бывший шахтер.
Адамов посторонился. Теща привычно прошла на кухню, а Семен растерянно топтался в коридоре.
– Сорок дней сегодня, – пояснил тесть и прошел в зал, сел на диван, где только что спал Адамов.
– Ты на меня да на мать не обижайся, – тесть, потирал между кален ладони, уставясь глазами в пол. – С горя наговорил тебе, когда ты из больницы к нам заявился.
Он нашарил в кармане пачку «беломора», вытащил спички и стал оглядывать комнату в поисках пепельницы. Адамов поставил её на столик перед диваном. Сам он не курил.
– Батюшки! – раздался голос тещи из кухни. – Да как же ты жил все это время! – Она заглянула в комнату. – Отец, у него там церковной мыши поесть нечего, да и свету нет.
Тесть всю жизнь проработал на шахте электриком и потому уже через полчаса подсоединил электричество, набросив на токонесущие провода «удочку».
Через час они сидели втроем, на кухне: выпили, помянули, поплакали от души.
– Я ведь, когда узнал об аварии, порывался найти тебя и прикончить, но мне сказали, что ты не жилец. Вот, так Семен, – признался тесть.
– Да лучше бы я погиб тогда, – ответил сильно опьяневший Адамов. Он едва удерживал себя от того, чтобы не уснуть прямо здесь, за столом.
– Лучше, хуже, тут уж как Господь решит, – откликнулась теща.
(Она частенько ходила в храм и лично знала его настоятеля, отца Владимира).
– Я службу два раз заказывала… – И всхлипнула. – Не верится мне, что не прибежит больше никогда ко мне Василек мой, звоночек. Что не прижму его к своей груди, что нет уже моей дочки… Ой, тошнехонько мне! Ой тошно! – и уткнулась лицом в полотенце, что лежало у неё на коленях.
– Ну, будет, будет, мать тебе убиваться, – тесть погладил её седеющие волосы, сглотнул ком в горле. – В два дня старуха поседела.
Он поглядел на Адамова, словно впервые его увидел:
– Тю, да и ты седой, как лунь!
Ушли они в сумерках, а Семен, едва дотащился до дивана и забылся на нем мертвецким сном. На этот раз без дурацких сновидений…
Адамов рассчитался по коммунальным платежам и уже подумывал, чем и как он займет остаток жизни. Именно так мыслил Адамов – «остаток жизни», так себя настраивал и потому не видел смысла жить в таком большом «семейном» доме. И он надумал его продать. Однако покупатели, повалившие вначале «валом», постепенно иссякли, хотя цену за дом Адамов назначил бросовую. Совсем же отдавать за так не мог, да и не хотел – жалко было потраченный труд.
В ноябре он снова пришел на свое предприятие. Главбух, Наталья Петровна, дама бальзаковских лет, сказала Семену, что «на счету предприятия нет денег».
– Может, из «черной кассы» вы меня рассчитаете?
Адамов знал, что существовала «черная касса». Еще тогда, когда он работал деньги привозили из Москвы, наличкой. Он напомнил ей:
– Наталья Петровна, в мае, перед тем как мне уйти в отпуск, выдали же из «черной кассы» десять тысяч.
Очень это удивило и возмутило Наталью Петровну и вовсе не тем, что она отрицала существование «черного нала», а тем. что Адамов получил такую «огромную» сумму.
– Да за что же, Вам такие деньги выдали, скажите на милость?
Такой вопрос поставил в тупик Адамова, потому что он не смог вспомнить, «за что». И опять ожила и заветрелась в его голове чертовень с долларами и картами на вещевом рынке.
Наталья Петровна не стала развивать эту тему, посчитав утверждение Адамова следствием его травмы. Да и вообще, по её мнению и тех, кто знал Адамова по работе, он настолько сильно изменился, что в нём трудно было признать прежнего. Но виной тому не волосы на голове, из черных враз ставшие седыми, а то удивительное ощущение тревоги, даже страха, или, напротив, не мотивированной радости, которая охватывала собеседника при общении с ним.
– Ну, чего молчите? Когда это я вам давала деньги, да еще из «черной кассы», как вы изволили выразиться?
Не дождавшись вразумительного ответа, она посоветовала, во-первых, «не молоть языком, что ни попадя», а во-вторых, «обратиться в суд по поводу расчета».
Так бы оно и было: ходил бы Адамов по судам, надоедал бы судоисполнителям, но, выходя из кабинета главбуха, он, что называется, нос к носу столкнулся с директором предприятия Насоновым Сергеем Витальевичем.
– Адамов? Сергей? – в голосе директора было неподдельное удивление. Так Адамов оказался в кабинете босса, которого знал-то по прежней работе «шапочно».
– Ты уж извини нас, что в больнице тебе забыли. Что поделаешь, дефолт! Все договора как корова языком… Да что я о деле. Как ты-то?
Адамов рассказал вкратце свою невеселую историю и закончил тем, что «Наталья Петровна посоветовала обратиться в суд».
– Она что, охерела, что ли? – удивился Насонов и уже было занес руку над кнопкой вызова секретарши, но не нажал. – Ладно, я это дело улажу по-другому. Ты мне скажи, чем думаешь заниматься? Может мы работу тебе какую подыщем? Я не тороплю, подумай.
И вовсе уж неожиданно для Адамова и для себя так же, вытащил из нагрудного кармана визитку и сказал:
– Если что, звони мне домой, а деньги твои на дом принесут.
Он хотел еще что-то сказать, да и просто поговорить, поболтать с этим милым, приятным человеком, но, пересилив себя, попрощался.
– Вот ведь как бывает, – думал Насонов, – работает с тобой рядом человек, такой… такой… – он не мог найти точное слово, и мысль его, вильнув, перешла на другое:
– Не знаем мы, не знаем своих кадров, все на бегу, на лету, в спешке.
И вдруг не с того ни с сего всплыли строчки из школьного Маяковского: «Так и жизнь пройдет, как прошли Азорские острова…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
