сделал попытку заговорить ихнего главного, имя которого узнал из обращения к нему одного из сидевших у костра. С этого момента я рассказывал чистую правду, а потому повествование пошло более уверенно.
— Ежели вы не напали бы на меня предательски, то можно было бы сообща вернуться, да изничтожить гадов, — посетовал я, закончив рассказ. — Их там осталось-то всего ничего. Заодно провизией разжились бы.
— Экий ты храбрец, — то ли с одобрением, то ли с недоверием покачал головой Федор, так и стоявший рядом. Похоже, это на его ворох веток я приземлился.
— Так говоришь, их там всего с десяток было? — прищурившись, будто что-то обдумывая, спросил князь.
— У костра девять было. Кто-то еще в карауле стоял. Двоих я точно уделал, — о том, что одного из них пристрелил свой же, скромно умолчал.
— Караульного Алексашка зарубил, — сообщил князь и перевел взгляд на денщика. — Верно?
Тот молча кивнул.
— Может, стоит наведаться к ним, как считаешь, Федор Савелич? — обратился Петр Александрович к единственному оставшемуся подле него боярину. — Больно охота мне разузнать, кто они такие, да кем посланы и почто?
— Оно можно, — согласился тот. — Только странно, что мало их так.
— Я тоже об этом думал, — поддакнул я боярину, вспоминая свои размышления. — Возможно, они растянулись вдоль опушки небольшими группами, дабы охватить большую территорию. Но, когда я второй раз на них наткнулся, то не заметил, чтобы кто-то подошел к ним на шум. А выстрел должен был быть далеко слышен.
— Может, не успели? — предположил Федор.
— Вряд ли. Я довольно долго по лесу кружил.
— Вот и нечего гадать. Все узнаем на месте, — князь встал и, наполовину вытянув из ножен саблю, резко вогнал ее обратно, словно герой боевика, передергивающий затвор дробовика перед лихим делом.
— Дык, а… — Алексашка вопросительно перевел взгляд с Петра Александровича на меня, как бы спрашивая, не связать ли этого субчика заново на всякий случай?
— Я ему верю, — отмахнулся князь, но, сделав шаг от костра, снова повернулся к денщику, бросив: — Но ты будь подле него. Мало ли. Так что, ежели что…
Это недосказанное «ежели что», отразившись в суровом взгляде Меньшикова, холодком пробежало по моей спине. Вот и думай теперь, кого больше опасаться — то ли тех парней в серых шинелях, то ли княжеского денщика, воспылавшего ко мне непонятной неприязнью.
Увидев, что князь слегка прихрамывает, вспомнил разговор о его ранении. Из-за долгополой шубы не ясно, куда его зацепили, но рана, скорее всего, оказалась несерьезная, если так легко передвигается.
Боярин Басманов, прихватив пару гвардейцев, ушел по нашим с Алексашкой следам вперед. На полпути он появился и сообщил, что враги исчезли, оставив рядом с местом стоянки три присыпанных снегом трупа.
Подумав, Светлейший все же решил пройти до этого самого места, чтобы осмотреть подробнее, и, может быть, двинуть дальше по вражеским следам.
Когда вышли к окруженной густым кустарником поляне, и я принялся заново рассказывать, как было дело, снаружи послышался шум схватки и на поляну вбежал Федор с обнаженной саблей.
— Мы в западне, Светлейший! — тяжело дыша, крикнул он. — Обложили так, что не вырваться.
Мы затравленно начали озираться на окружающие кусты. За ними раздался выстрел. Отовсюду слышался треск проламываемых веток. Со всех сторон, прямо через заросли вышли люди в серых одеяниях, держа направленные на нас ружья.
Приплыли, блин. Вот что бывает, когда дичь возомнит себя охотником. Видите ли, Светлейшему захотелось спросить у этих серых, чего это они за ним носятся по заснеженным полям и лесам. Интересно, дадут они ему такую возможность, или сразу грохнут?
Окруживших нас оказалось гораздо больше, чем присутствовало на поляне, во время моего дружеского визита. Значит, где-то рядом находилась еще одна группа.
Из-за кустов вышли еще четверо с зажженными факелами и, подняв их повыше, осветили сгрудившихся в центре княжеских людей.
Я заметил, что остался как бы в стороне от общей компании. Князь, Федор, Алексашка и пара оставшихся гвардейцев стояли спинами друг к другу, обнажив сабли, готовые к последней схватке.
А я значит побоку? Ну и правильно. Мне их разборки ни к чему. Вот только как объяснить это серым?
А вот и пан Чинига. Он что-то шептал единственному в этой компании бородачу в черном полушубке и мохнатой папахе, опущенной на глаза. И указывал на меня, словно я являлся целью всего предприятия. А может, жаловался, что я не заплатил за ужин? Ясно одно — в стороне остаться не получится.
В голову пришла мысль, что если вражины сейчас выстрелят, то вместе с нами могут перебить и друг друга, ибо окружили довольно плотным кольцом. А значит стрелять сходу скорее всего не будут. Почему бы не воспользоваться ситуацией? Шестеро против двух десятков? Ну и что? Нам же не побороть их надо, а вырваться и убежать.
Я повернулся к товарищам по несчастью и встретился взглядом с Меньшиковым. Заговорщицки подмигнул ему и обратился к пану Чиниге:
— Давненько не виделись, пан Чинига. Чего это вам не спится? Или мошка лесная одолела?
— Шось? — тот перестал нашептывать черному и уставился на меня. Затем вновь обратился к собеседнику: — Ось, бачите?
— Кто таков? — строго вопросил бородач, задрав голову, чтобы лучше рассмотреть из-под свисающей с папахи длинной шерсти, и сделал шаг в мою сторону.
В моей голове лихорадочно прокручивался вариант, как половчее скрутить этого бородача. Жаль, не было ничего в руках. Приставить бы клинок ему к шее, глядишь, и пропустили бы нас. Он-то, судя по всему, здесь в явном авторитете. Надо только сойтись поближе.
— Дык, я ж говорил уже энтому Чиниге, что свой я, — вспомнилось, что пойманных прошлой ночью абреков послали некие Бельские, и наудачу продолжил: — Я ж от Бельских по душу Светлейшего прибыл. Только вот убивать его они раньше времени запретили, и всем велели передать. Он им зачем-то живой требуется.
Сочиняя на ходу, сделал шаг вперед, но тут за спиной раздался голос Меньшикова:
— Ах ты ж, с-сучье отродье!
Обернувшись, я еле успел поднырнуть под руку с саблей, заблокировав ее локтем левой руки. Но тут же получил сокрушительный удар в челюсть.
В плену
Очнулся от странных ощущений: щека мерзла, а нос пекло, будто сунул его в печку. И что это за треск? Я открыл глаза и увидел в метре от себя жарко полыхающий костер. Смолянистые дрова потрескивали, выбрасывая вверх снопы искорок, гаснущих в морозном воздухе.
Я лежал на снегу. Вокруг была слышна какая-то возня. Чьи-то ноги, обутые в странные сапоги без каблуков, прошли между
