Солонин, все еще стоявший в дверях, недовольно поморщился: еще одна головная боль — какой-то пароль...
— Не хотелось бы больше тратить время, — сказал я Самеду. — Мы прямо сейчас позвоним вашему дяде.
— И последнее, — сказал Самед. — Я отниму у вас еще минуту, не больше. Речь пойдет о нефтепромышленнике Мансурове. Он сейчас здесь, в Москве. Что-то затевал, безобразно себя вел, как если бы власть уже была у него в кармане. Пришлось сдать его в милицию. У вас есть связи. Нельзя ли его подержать там как можно дольше?
Эта просьба мне не очень понравилась, и я ничего не пообещал Самеду. А вот дядюшке позвонил сразу.
— Всеблагостный, — назвал он слово пароля. — Только не удивляйтесь. Самед тщательно штудирует мировые религии. Новый завет является его любимой книгой. Я позвоню в Тегеран.
— Всеблагостный, — повторил за мной Солонин. — Ладно, посмотрим, как там все обернется с вашими таинственными словечками.
Он ушел, а я снова включил магнитофон. Спать уже не хотелось. Столько событий за одну ночь. Какой тут сон? Следовало бы еще послушать наших братцев...
« ...Скажи ему, что мы тоже люди подневольные, — произнес Русый-старший, чей голос я уже свободно различал, несмотря на сильные помехи. — За нами тоже кое-кто стоит. — И набросился на брата: — Переводи! Сколько бабок я вложил, чтобы ты английский выучил. Переводишь через пень колоду... »
«Я знаю, кого вы представляете, — вежливо ответил ибн Фатали, выслушав перевод. — С этим человеком я беседовал прошлой осенью на сессии ОПЕК в Вене. Там он был в скромной должности советника председателя вашей делегации. Кстати, очень сведущий, волевой и с широким кругозором, несмотря на относительную молодость... Помню, к нему председатель обращался по-семейному — Гоша».
«Ну раз знаете, — сказал Леха, — то вы должны и нас понять».
«Что ты ему сказал?» — спросил Костюха.
«Насчет хозяина, — ответил Леха. — А что, нельзя?»
«Я веду разговор, — заявил старший брат, — твое дело только переводить, а не лезть поперек батьки в пекло».
«Думаю, этот Гоша далеко пойдет», — сказал, переждав их распри, ибн Фатали.
«Если не остановят? — снова не удержался Леха. И брату: — Он говорит, мол, Гоша пойдет далеко. А я говорю: пока не остановят».
Переводчик был явно пьян, лез не в свое дело, путал английские слова с русскими.
Я выключил магнитофон. Машина удалялась, звук слабел. К тому же Леха своими пьяными комментариями затмевал смысл сказанного.
Итак, снова всплыл этот Гоша. И неспроста его упомянул заморский гость Джамиль ибн Фа- тали. Почему же он знает этого Гошу, а я не знаю? Своего соотечественника, которого наверняка ищут органы?
Этот пробел следовало устранить. Можно было бы позвонить в Москву и расспросить Меркулова. Может, у них в прокуратуре есть что-нибудь об этой популярной в определенных кругах личности?
Я взглянул на часы. Куда сейчас звонить... В Москве только семь утра. За окнами там сплошная темень. Метель и мороз одновременно, если верить сводкам погоды.
Все-таки надо поспать. Это не я себе сказал, а мой организм заявил об этом. В школе Реддвея были специальные тренировки для быстрого засыпания. В то утро они мне не понадобились: уснул мгновенно, как камнем ушел в воду.
15
Хозяин «шестерки» сначала не хотел открывать дверь, все глядел в глазок, и тогда Грязнов выталкивал на передний план Володю Фрязина, как более благообразного, более внушающего доверие. Потом хозяин расхрабрился и решил проверить Володины документы через дверную цепочку.
Вот запугали человека, подумал Грязнов, входя вслед за Володей в квартиру. Хозяин вздрогнул, увидев его, перевел взгляд на Володю, но ничего не сказал.
Грязнов мрачно оглядывал прихожую — тесную и заставленную всяким хламом.
Наконец вышла и хозяйка — она что-то жевала, поправляя халат, расходящийся на ее обширном бюсте.
— Вы только не обижайтесь, но вот у наших соседей тоже так пришли поздно в форме, документами перед носом помахали, а после все ценное вынесли. И еще хозяина заставили помогать...
— Мы не обижаемся, — сказал Грязнов. — Я сам, когда дома торчу, если позвонит кто, требую документы показать, потом в отделение звоню, проверяю, служат ли там такие и посылали ли их ко мне с обыском без санкции прокурора...
Володя не выдержал и фыркнул.
— Вам смешно, — поджала губы хозяйка, перестав жевать, — а вот у меня на работе...
— Потом, — прервал ее Грязнов. — Потом расскажете. А сейчас другое мне скажите: вы машину, когда ее вам вернули, помыли?
— А как же! — воскликнула хозяйка, не давая мужу вставить слова. — Я сама всю ее перемыла, только коврики не вытрясла.
Коврики не вытрясла — спасибо и за это.
— Мы хотели бы осмотреть вашу машину еще раз, — сказал Володя.
Хозяин с важным видом стал надевать свою теплую куртку прямо на пижаму.
— Ты хоть штаны Надень! — сказала жена. — Подождут тебя.
— Подождем, — подтвердил Володя.
Машина стояла рядом с подъездом. Володя пропустил Вячеслава Ивановича вперед. Стал светить ему фонариком.
Грязнов начал, кряхтя, осматривать коврики и педали машины.
Вот он — след. Не очень заметный и очень уж большой. Кровь засохла и совсем незаметна на буром резиновом коврике для ног.
Если убийцу ждали, то он сел либо рядом с водителем, либо на заднее сиденье. Не на место же водителя.
Володя напомнил ему про отпечатки кроссовок на лестнице. Странно немного: в такой холод — и кроссовки...
— А ты не стой, — наконец сказал он Володе. — Мы как договорились? Снимай отпечатки пальцев. С ручек, стекол... Конечно, это надо делать с понятыми, да уж столько времени прошло... Много потом на ней ездили? — спросил он хозяина.
— Еще ни разу, — ответил тот. — Все недосуг. К теще бы надо. Приболела теща.
— Теща подождет, — сказал Грязнов. — Поймет, если сможете ей объяснить. Скажете, что вашей машиной воспользовались преступники...
Хозяин присвистнул и понимающе кивнул. Нельзя — стало быть, нельзя. Он понимает. Хозяин машины даже сделал шаг назад и чуть в сторону, выражая таким образом почтение к занятию Грязнова и Фрязина.
— А вы нам в общем-то и не нужны, — сказал ему Володя. — Сами справимся. Не беспокойтесь. Машину запрем и ключи занесем.
Хозяин послушно двинулся к подъезду.
— Дисциплина, — сказал Володя, глядя ему вслед. — Что-то такое было в его биографии, как вы думаете?
— Ты руль пудри, ручки, а не мне мозги, — проворчал Грязнов. — И вот что: посвети-ка на педаль. На всякий случай... Мало ли.
— Думаете, он сам сел за руль? — удивился Володя.
— Ничего я не думаю. Но исключить такую возможность не могу. Тем более что эта мадам, похоже, педали тоже не протирала...
Грязнов кряхтел, снимая засохшую грязь с педалей. Вряд ли это что-нибудь даст. Но вдруг пригодится. В их деле никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
Через полчаса они закончили.
— Как думаешь, пальчики у тебя проявятся хоть чьи-то? — спросил Грязнов, вылезая из машины.
— Хозяев наверняка, — ответил Володя. — А коврик, значит, берем? На нем следы?
— Гаишники могли наследить... — вздохнул Грязнов. — Это называется отсутствием взаимодействия разных родов войск.
Он взглянул вверх. На балконе стояли бдительные хозяева и смотрели на них.
— Замерзнете! — крикнул им Грязнов. — Мы сейчас поднимаемся.
Те промолчали. И в этот момент во двор въехала милицейская машина, поблескивая сине- красными огоньками.
— Уже вызвать успели, — хмурясь, сказал Грязнов. — Позвонили в местное отделение, а там сказали: знать ничего не знаем! И выслали наряд.
— Вы сами подали хозяевам эту мысль, — ответил Володя. — Помните? «Я сам в отделение звоню, проверяю... »
Грязнов лишь рукой махнул и зашагал навстречу вылезшим из щегольского «форда» милиционерам. Протянул им свое удостоверение, потом обменялся рукопожатием.
