случиться.
Ну а если нет…
Нам надо хотя бы попрощаться. Не может же все закончиться так?
Должна быть завершенность, потому что иначе я застряну на месте, а мне нужно двигаться дальше.
В воскресенье, когда началась третья неделя тишины, я поехала к нему домой. Долго стучала и надеялась, что он все же окажется здесь, но его не было. Домой я вернулась ни с чем.
* * *
В выходные я была у деда – он хотел отдать кое-какие вещи в церковь на благотворительность, поэтому я помогала ему разбирать всякое старое барахло в гараже и подвале.
Именно тогда и позвонил Данте.
С тех пор, как мы виделись в последний раз, прошло три недели. Я уже не ждала, что он позвонит. Почти потеряла надежду.
Увидев его имя на экране телефона, я медлю, не решаясь принять звонок.
– Говорят, когда эти штуки трезвонят, если нажать на зеленую кнопочку – они затыкаются, ― не отрываясь от своего занятия, бубнит дед.
Я только хмыкаю. Потом выхожу из гаража и провожу пальцем по экрану.
Поднеся телефон к уху, молчу.
– Привет.
Его голос звучит немного устало и неуверенно, но это все еще он и он все еще заставляет мое сердце работать с перебоями.
– Привет, ― тихо отвечаю я, ожидая продолжения.
– Я получил твое сообщение.
– Ясно.
Я оставила его две недели назад. Он прослушал его только что?
Об этом я его не спрашиваю.
– Ты… знаешь?
Ему нет нужды уточнять, о чем именно.
– Да.
Это очень тяжелый разговор – в том плане, что мы оба не знаем, что следует сказать и как себя вести теперь.
Мне вообще кажется, что я с незнакомцем говорю – что недалеко от истины.
Данте молчит, а я жду, уставившись себе под ноги.
– Можно я приеду к тебе? ― наконец спрашивает он.
– Я у деда. Но да, ты можешь приехать.
Мой голос ничего не выражает. Я хотела с ним увидеться, но теперь мне снова страшно.
Вернувшись в гараж, я говорю деду, что скоро приедет Данте.
– Тогда мне лучше уйти. Пойду, проведаю Бо.
Мне кажется, что я выпроваживаю его из собственного же дома.
– Тебе не обязательно уходить.
Дед отмахивается.
– Вам нужно поговорить, и свидетели вам ни к чему. Да и устал я копаться в этих коробках – перерыв не помешает.
Через полчаса после ухода деда, Данте стучит в дверь. Прежде чем открыть, я делаю несколько глубоких, успокаивающих вдохов. Но когда вижу его перед собой, все мое спокойствие летит в пропасть. Я словно просыпаюсь после странного, одурманивающего сна.
Пусть его зовут иначе, и пусть в его прошлом много такого, с чем я боюсь не справиться, но он тот, кого я полюбила – все еще люблю.
Как я могу отказаться от него?
Как?
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
― Не знаю, насколько это еще актуально, но если у тебя есть вопросы, ― слабо улыбается он, ― я на все отвечу.
Да, конечно – после того, как мне пришлось добывать информацию из Интернета, он наконец-то готов открыться мне.
– Больше всего меня волнует, что тебе будет за случай с Маркусом?
– За это можешь не волноваться – все улажено.
После всех моих попыток вытянуть из него хоть что-то, теперь у меня есть возможность спрашивать, но я не знаю, с чего начать.
Я с беспокойством сжимаю сиденье кресла, на котором сижу. Данте напротив меня, смотрит таким проникновенным, теплым взглядом, что это невольно задевает меня за живое.
– Как мне называть тебя? ― Я растерянно пожимаю плечами. ― Я знаю, что это не твое имя, но… я все еще думаю о тебе, как о Данте.
– Если тебе так будет удобно, ты можешь называть меня так, как привыкла.
Я хмыкаю, откинувшись на спинку кресла.
– Какая разница – будет ли это удобно мне, если имя, под которым я тебя знаю – тебе не принадлежит?
– Это имеет такое большое значение, Кая? ― негромко спрашивает он.
– Честно? Я не знаю. Я не знаю, что мне и думать с тех пор, как узнала, что ты… ― Я замолкаю и смотрю в пол. Не хватает духу заговорить о самом главном. ― Я и представить не могу, через что тебе пришлось пройти, ― шепчу я, вновь осмелившись на него посмотреть. ― Но мне жаль, что я узнала все таким способом.
– Я не оставил тебе выбора, ― сухо отзывается он.
– Ты все еще… Как ты?
Мой несвязный лепет кажется мне до абсурда глупым, только вот я прежде не влюблялась в человека, который в один момент лишился всего, а потом был вынужден заново выстраивать свою жизнь.
Прежде я не влюблялась в того, кто был полностью сломан, и возможно, что навсегда.
– Я в порядке и полностью отдаю себе отчет, Кая, ― спокойно отвечает он.
– Я не это имела в виду, ― сконфужено бормочу я, хотя – и это тоже.
Но стоит ли осуждать меня? Он четыре месяца провел в реабилитационной клинике, куда попал после аварии.
Газеты Сиэтла развернуто освещали случившееся, ведь он был сыном выдающегося Гая Харди – блистательного юриста лидирующей фирмы города. Потому что он сам был подающим большие надежды молодым юристом, делающий успешную карьеру в «Волкер, Харди и Линч».
Он был парнем, над головой которого ярко светило солнце. Парнем, который с отличием окончил юридическую школу университета Вашингтона. Он влюбился в младшую сестру своего лучшего друга – Николь. Они были обручены и ждали ребенка.
А потом авария и яркое будущее померкло, не оставив ему ничего, кроме потерь.
– Лучше, ― после длительного раздумья говорит Айден. ― Лучше после того, как встретил тебя.
Его губы изгибаются в слабой улыбке.
Я складываю ладони между коленей и молча на него смотрю. Разве в моих силах хоть чем-то помочь ему? Разве я могу усмирить его боль?
Кто я такая?
Этот мужчина потерял любимую женщину и ребенка – это худшее, что может пережить человек. Я никогда не смогу заменить их.
Это слишком неравноценно.
– Мы должны начать сначала, ― вдруг говорит он.
Я в замешательстве свожу брови вместе, а он протягивает мне руку.
– Айден Харди. Двадцать семь лет. Родился и вырос в Сиэтле. У меня есть старшая сестра и брат – я самый младший в семье. Мой отец Гай Харди и он имеет свою юридическую практику, а моя мама – Зоуи Харди – она скульптор и страстный садовод, а еще самый добрый человек из знакомых мне,
