Вся эта неприветливая картина характерна для пейзажей наших островов, глядя на которые иностранцы искренне восклицают: «Англия зимой! Как вы, британцы, можете такое выдержать? Это поразительно! Нельзя понять, как вы все не становитесь меланхоликами, не сходите с ума и не бросаетесь с ваших скал в канал. Но вы не сходите с ума. Вы способны даже веселиться – в такую погоду, в Англии!»
Безусловно весело было и той паре, которая ехала в открытой машине капитана Барра. Риппл не променяла бы поездку в этом незащищенном от ветра автомобиле, между четырьмя и пятью часами дня, в разгар английской зимы, на месяцы солнечного тепла в Калифорнии или на Ривьере.
– В это время года море по цвету похоже на бутылку от лекарства, – сказал Виктор Барр. – Надеюсь, ноги у вас не замерзли?
– Вовсе нет, – ответила Риппл, которая так озябла, что уже не чувствовала, есть ли у нее вообще пальцы на ногах. – Вы везде разъезжаете в этом автомобиле?
– Да, бываю во многих местах. Вы знаете, моя работа требует постоянных разъездов.
– Да, конечно. Вам это нравится?
– Всегда ездить? Не особенно, в сущности. Что делать, необходимость заставляет.
– Я хотела спросить, – мягко объяснила она, – нравится ли вам ваша работа?
– Я доволен. В наше тяжелое время многие были бы рады такой работе.
– Но это не то, что вы хотели бы делать, капитан Барр?
– О, если бы каждый мог делать то, что ему нравится!
– Что бы вы тогда делали? – спросила она, интересуясь всем, что его касалось.
– Что бы делал? Если бы у меня были деньги, вы хотите сказать? Я бы устроил свою жизнь по собственному вкусу. Откупил бы обратно всю землю, которую мы вынуждены были продать. Поселился бы у себя и занялся хозяйством. Привёл бы в порядок старое поместье, где живет моя мать. Работы там бы хватало, знаете. Построил бы побольше коттеджей, новые конюшни. Думаю, что выбрал бы своей специальностью разведение пони для игры в поло.
И у нас есть, вернее, были, большие охотничьи угодья. Все заброшено или продано теперь, кроме дома моей матери. Все перешло в другие руки. У семьи нет никакой поддержки, – откровенно рассказывал он, – если не принимать в расчет одного эксцентричного дядю, но это просто странный человек. Живет на проценты с капитала, короче говоря, оригинал. Всю жизнь проводит в городе, сидит в своем клубе или ходит на аукционы. Ведет эгоистический образ жизни, как я это называю. Но не знаю, зачем я надоедаю вам всем этим, мисс Риппл.
– О, вы мне не надоедаете!
Ей казалось удивительным, что он так говорит с ней, рассказывает о своих делах.
В первый раз она ехала с мужчиной. Какой он славный, трогательный, откровенный! Они становятся настоящими друзьями, думала Риппл. За чаем, который молодые люди пили в маленьком пустом ресторанчике, в Роттингдене, он продолжал рассказывать ей о своей работе. Он говорил, что большинство людей, с которыми ему приходится иметь дело, очень хорошо к нему относятся. Риппл молча думала: «Ну еще бы! Конечно! Кто бы мог плохо к нему относиться?» – Она никогда раньше не представляла себе, как приятно слушать.
На обратном пути, когда в холодном небе уже сверкали звезды и вдали виднелись огни Брайтона, он заговорил о своем пребывании во Франции.
– Раньше я был знаком из всей вашей семьи только с майором Мередитом. Я слышал о вас – вы единственная дочь. Не огорчен ли ваш отец тем, что вы оставили семью и живете вот так, одна?
– Не думаю, чтобы это огорчало его теперь. Сначала он часто говорил, что не хотел бы видеть свою дочь на сцене.
– Честное слово, я согласен с ним. Если бы у меня была дочь, мне хотелось бы спрятать ее в карман и держать там, никогда не отпускать от себя.
Риппл запротестовала: – О, это неправда, вы так не думаете!
– Думаю, клянусь честью, и хотел бы, чтобы моя дочь жила дома. Я полагаю, вам бы понравилось мое старое поместье, мисс Риппл, – это очень красивое место, уверяю вас. Только, конечно, его не поддерживают, и оно постепенно разрушается. Бедный старый «Вишневый сад»!
– «Вишневый сад»? Это его название? Как красиво!
– Да, не правда ли? А если бы вы видели вишневые деревья в цвету! Это чудное зрелище, ничто с ним не сравнится. Право, я ничего лучшего не видел в жизни. Мне хотелось бы, чтобы вы там побывали. Это всего в часе езды от вокзала Черинг-кросса на поезде. – Он добавил: – Вы должны как-нибудь поехать туда и посмотреть.
Риппл, не зная, что сказать, с волнением думала: «О да, я должна».
– Да, и я хочу познакомить вас с моей матерью. Ваш отец с ней знаком. Она изумительная. Знаете, мой отец умер, когда я был приблизительно в таком же возрасте, как ваш брат, который ходил тогда в дансинг с нами, и моя мать сама воспитала меня и сестер. Такая маленькая женщина!
Тон и манеры молодого человека менялись и становились трогательными (это заметили Риппл и миссис Мередит), когда он говорил о своей матери. Очевидно, она принадлежала к числу тех женщин, которые имеют большое влияние на мужчин своей семьи.
– Она действительно маленькая, знаете. Головой едва достает до моего локтя.
– Такая же смуглая, как вы?
– Нет, она вся бело-розовая. Настоящий дрезденский фарфор, как я ее называю. И если бы вы не знали, что у нее такой сын, рослый парень двадцати восьми лет, и две замужние дочери, то, честное слово, не дали бы ей больше тридцати лет. – Он еще поговорил на эту тему, а потом, немного застенчиво и наивно добавил – самое замечательное из всего, что она от него слышала: – Вы ей понравитесь, я знаю.
– О!
– Да, я уверен, что вы ей понравитесь. Я знаю, какие люди ей по душе, и могу точно их указать. Я не выдаю себя за очень умного человека, но неплохо разбираюсь в людях и их характерах. Тут я редко ошибаюсь и знаю, что вы из тех девушек, которые нравятся моей матери.
– Вы так думаете? – прошептала Риппл.
Она уткнула личико в дешевый меховой воротник пальто, как будто было недостаточно темно, чтобы скрыть румянец удовольствия, заливший все ее лицо при этой похвале. Ей, закоченевшей от холода во время быстрой езды, стало жарко, словно огонь разлился по всему телу.
Он привез ее обратно, к дому, где ей предстояло наскоро пообедать вместе с Сильвией и Дороти перед вечерним представлением, и сказал: – Очень благодарен вам за то, что вы поехали. Это было чудесно. Когда вы будете в Фолкстоне, возможно, вы снова сжалитесь над моим одиночеством и позавтракаете со мной где-нибудь?
– Вы будете в Фолкстоне? – наивно воскликнула Риппл. Но с этого момента она перестала удивляться, где бы его впоследствии ни встречала.
IVВ Фолкстоне он пригласил ее один раз позавтракать, три раза пить чай и дважды на прогулку. Волшебные часы! Она делила их между балетом и капитаном Барром, принимая участие в развлечениях, которым он уделял свободное от работы время. Ибо капитан Барр, работавший в крупной кондитерской фирме, не мог располагать таким досугом, как его предки – те увлекавшиеся спортом землевладельцы, которые были в состоянии достойно содержать родовое поместье «Вишневый сад».
