– Вы будете в Фолкстоне? – наивно воскликнула Риппл. Но с этого момента она перестала удивляться, где бы его впоследствии ни встречала.
IVВ Фолкстоне он пригласил ее один раз позавтракать, три раза пить чай и дважды на прогулку. Волшебные часы! Она делила их между балетом и капитаном Барром, принимая участие в развлечениях, которым он уделял свободное от работы время. Ибо капитан Барр, работавший в крупной кондитерской фирме, не мог располагать таким досугом, как его предки – те увлекавшиеся спортом землевладельцы, которые были в состоянии достойно содержать родовое поместье «Вишневый сад».
Когда Виктор Барр думал о доходах от имения, растраченных дедом и братьями деда на пустые забавы, его взгляд становился еще серьезнее. Он вынимал бумажник и просматривал находившиеся в нем счета. Молодой человек хотел заказать новый серый костюм. Некоторые мужчины имеют обыкновение, задолжав до сорока фунтов своему портному, заказывать ему еще и новые костюмы, как будто тем самым они уплачивают часть долга. Они утверждают, что портные предпочитают такой способ оплаты.
Если это так, то капитан Барр не мог считаться выгодным клиентом. Он всегда платил наличными, как только заказ доставляли ему на дом. Поклонник Риппл не собирался жертвовать всем ради одежды и не стал заказывать новый костюм. Именно теперь ему нужны были свободные деньги, чтобы иметь возможность платить за билеты в театр, за чай и завтраки, за посланные в подарок цветы. Он решил, что в конце концов имеет право на небольшие добавочные расходы. Действительно, капитан Барр работал не менее напряженно, чем самые добросовестные служащие какого-нибудь автомобильного завода, те молодые джентльмены, которые считают большим развлечением, если им удается повести своих дам на бал во Дворце танцев, уплатив за вход пять шиллингов. В последнее время капитан Барр работал больше обычного. Пришлось поломать голову над тем, как совместить во времени его объезд клиентов на Южном берегу с гастролями в этих местах русского балета. Но он сумел это сделать.
Риппл написала домой о том, как их принимала публика, о театре, о том, что чувствует себя так, как если бы была на сцене пять лет, а не два месяца. В конце письма она приписала: «Между прочим, капитан Барр опять был здесь. Он спрашивал о папе и об остальных».
Отец Риппл сказал: – Какой славный молодой человек! Я всегда считал его необычайно симпатичным. От него нельзя ждать ничего плохого. – Мать Риппл, задумавшись над письмом, ответила: – Он производит именно такое впечатление. Простой, естественный и приятный. Как будто совсем свой. Нет, от него нельзя ждать ничего плохого, никакого притворства. Ничего ни страшного, ни неожиданного, ни слишком блестящего…
– Не нравятся мне эти слишком блестящие молодые люди, – заявил Гарри Мередит, который сам в свое время относился к их числу. – Я их терпеть не могу.
– Во всяком случае, – резюмировала мать Риппл, – это дает нам возможность не тревожиться так сильно за нашу дочь; если что-нибудь случится, мы знаем, что он там…
– Может быть, слово «ухаживатель» слишком старомодно, – заметила одна из танцовщиц балетной труппы, которая находилась тогда в Борнмаусе, – но, право же, оно вполне подходит к этому знакомому Риппл.
Это стало одной их главных тем разговоров девушек во время турне. Отчасти потому, что о самой Риппл говорили: «Эта новая танцовщица, этот странный ребенок! Очень способная балерина, и фигура у нее красивая, но она совершенный младенец для своих восемнадцати лет. Странно даже, что у нее есть ухаживатель!» – Отчасти это происходило потому, что хотя подруги Риппл постоянно видели ее поклонника в первом ряду театра или в двухместном автомобиле, дожидавшемся у Гранд-отеля, или же встречали надменного капитана Барра в других отелях, он никогда не появлялся в их среде. Он был совсем не похож на других молодых людей, которые, желая видеться с Дороти, Мей или Кэтлин, старались быть в дружеских отношениях со всей труппой. Кроме самой Риппл, никто из них никогда не разговаривал с Виктором Барром. Возможно, поэтому они еще больше о нем говорили.
– Он влюблен в Риппл, не правда ли? – заявила одна из них. – Я никогда не видела такого серьезного и настойчивого поклонника.
– Не спускает с нее глаз! Во время спектакля у него такой вид, как будто он готов убить любого, кто осмелится аплодировать, когда Риппл исполняет свой номер в «Масках». Она очень мила в небесно-голубой юбке и напудренном парике. Меня не удивляет, что он находит ее прелестной девочкой.
– Он сам недурен, – заметила другая, – для брюнета.
– Для брюнета? Послушайте, что она говорит! Не всем нравятся рыжие, как кошки, мужчины, с белесыми ресницами, дорогая моя.
– У поклонника Риппл такие темные глаза, что он кажется немного мрачным, верно?
– Риппл говорит, что у него серьезный взгляд, когда он молчит.
– Очень хорошо, что она так это называет, я бы скорее назвала его надутым чертом…
– Ну, это только тогда, когда одна из нас решится взглянуть на него, – затрещала танцовщица по прозвищу Сорока, которая присоединилась к ним из состава труппы, участвовавшего в прежних поездках. – Я уверена, что он из тех молодых людей, для которых девушки, танцующие на сцене, совсем не то, что девушки, занимающиеся чем-то другим. Считает их сделанными из другого теста, чем те, кого его сестры могли бы пригласить к чаю.
– Да, но его возлюбленная Риппл танцует же на сцене, Сорока!
– Он думает, что это совсем другое дело. Могу поспорить, что, по его мнению, она здесь только по ошибке и скоро улетит назад, к своему дорогому, старому, поросшему мхом дому. Он только и ждет, когда сможет увезти ее подальше от веселой театральной жизни и от нас. Разве он подвез хоть кого-нибудь из нас после спектакля в своем автомобиле? Нет. Я все поняла еще по тому взгляду, который он бросил на нас в Истборне. Этот гордец недоброжелательно относится к подругам Риппл по профессии, мои дорогие.
VСорока была права. Риппл тоже знала об этом. Однажды, когда она гуляла с капитаном Барром по приморской эспланаде, обсаженной тамариском, откуда морской ветер прогнал всю публику, кроме них, молодой человек, большими шагами ходивший рядом с ней, сказал:
– Не надоело еще вам все это?
– Что именно?
– Ну, вся ваша балетная труппа…
– Нисколько. Почему же? Я ее люблю!
Ее лицо, мокрое от дождя, было серьезно. Холода прекратились, и во время их прогулки шел сильный дождь. Ужасная, переменчивая английская погода испортила всю поездку для большинства балетной труппы. Но какое дело было до погоды этой паре, в течение трех недель бродившей по пустынным бульварам и эспланадам различных приморских городков Южного берега!
