Она мне душу на изнанку вывернула, а я должен её простить?
Она не удосужилась мне даже в глаза посмотреть, и это я должен ей тоже простить?
Она даже мне не позвонила, и снова я должен простить?
Никогда! Тогда я дал слово, что никогда не прощу. Не прощу.
Я кричал эти слова ночью в пьяном угаре под окнами её палаты. Меня раздирала моя любовь к ней на части, смешанная с новым чувством — ненавистью.
Я пил из горла водку, сидя на земле, а когда она закончилась, разбил бутылку об асфальт. Держа в руках осколки, я долго смотрел на свои вены, потом на окно палаты, где она спала спокойным сном убийцы, затем снова на острые края стекла и свои руки. Мне хотелось прекратить свою агонию, но я не смог, отбросив стекло в сторону, я скулил, сидя в клумбе шафранов.
Естественно, мое ночное рандеву на территории больницы не осталось незамеченным, и меня задержали. Трое сотрудников полиции очень быстро усадили меня в служебный автомобиль. Двое суток я просидел в изоляторе, без права позвонить, а я и не рвался, так, как звонить мне уже было некому.
Глава 23
— Олег, проснись!!! — слышу тихий голос где — то вдалеке и чувствую то, как слегка касаются моего плеча. Нехотя открываю глаза, передо мной стоит Ольга. Перевожу взгляд — за окном темно, неужели я проспал целый день? Затем смотрю на соседнюю кровать, Настя снова спит. Мирно, как маленькая девочка.
— Она хоть ела? — интересуюсь я.
— Да, ужинала. Будить тебя не стала, сказала, что ты устал после ночной смены.
— Понятно — проспал самый важный разговор с ней. Ну, я красавец, блин.
— Олег тебя Ваня срочно в реанимацию зовет — обеспокоенно произносит Ольга, изредка поглядывая на Настю.
— Что там? — привычный вопрос в моей профессии. Если вызывают хирурга, значить быть операции.
— Мужчину привезли из аэропорта. Сердечный приступ.
— Ну, и зачем я Ване?
— Это… это Мартынов Илья Алексеевич — шепотом произносит Ольга, чтобы Настя ни в коем случае этого не услышала.
Черт, это дедушка Насти. Я мгновенно срываюсь с кровати и поднимаюсь этажом выше.
— Рассказывай, Ваня — захожу в кабинет кардиолога, на ходу надевая медицинский халат.
— Инфаркт миакарда, его сняли с самолета, летел на конференцию в Новосибирск — Иван рассматривает результаты первых анализов пациента.
Мартынова знали все, для меня он был не только дедушкой моей жены, но и любимым преподавателем в медицинской академии, так же, я и мои коллеги пересекались с ним на различных конференциях, а ещё он был несменным Председателем комиссии по подтверждению или повышению врачебной категории. Поэтому, сейчас в отделении толпа коллег, все переживают, перешептываются.
— Добрый вечер, коллеги — в кабинет входит обеспокоенный главный врач, на нем пальто, в руках кейс, значит, вернулся обратно, не успев доехать до дома — Какие действия предприняли и что планируете Иван Валерьевич? — строго и лаконично произносит главврач.
— Внутривенно капельно вводим аликсин (опять выдуманное автором лекарство), сделали кардиограмму, анализ крови, в общем, мой вердикт, надо ставить кардиостимулятор.
— В чем проблема? — Коршунов поворачивается в мою сторону: — Олег сможешь подстраховать Ивана на операции?
— Конечно — естественно, моего учителя оперировать буду только я, никого не подпущу к нему.
— Вот тут проблема, коллеги — говорит Иван — Он против операции.
— Как это? — обескуражено произносит начальник — Он врач, должен понимать всю клиническую картину сам.
— Вот поэтому и отказывается.
— Дурдом какой — то — нервно произносит начальник — Я к нему, Олег за мной.
Мы с Коршуновым зашли в реанимационную палату, под пристальными взглядами сочувствующих.
Палата на одного. Тишина, которую нарушает только монотонный писк приборов, оглушает нас. Очень трудно смотреть на всегда подтянутого и пышащего жизненной энергией мужчину, в беспомощном состоянии, на больничной койке. А когда этот человек, еще и близок тебе, совсем не выносимо. Очень трудно дышать.
— Привет, Илья — Коршунов подходит к кровати, я встаю в нескольких шагах от него.
Пациент лишь шевелит пальцами в знак приветствия, на лице у него кислородная маска.
— Ну, какого ёжика ты упираешься? — спрашивает Коршунов, сверля друга глазами.
Я не вдавался в подробности их взаимоотношений, но знаю, что дружат они со студенчества. В одно время даже дружили семьями, а потом разъехались по разным городам, но связь не оборвали. Я смотрю на них, обоим сейчас нелегко. Я вижу, как Коршунов сам тяжело дышит, ослабевая галстук, расстегивает верхнюю пуговицу рубашки. А Мартынов лишь отрицательно качает головой.
— Илья, ты же понимаешь, что без стимулятора ты долго не протянешь — еще одна попытка.
Но мимо.
— Тебе жить надоело? — не выдерживает Коршунов, слегка повышает голос.
Я хочу его тормознуть, пациенту волноваться нельзя, но останавливаю себя, вдруг эта пламенная речь возымеет действие.
- Или смысл жизни потерял? А как же Оля? Ты о жене подумал, как она без тебя? Ладно, дети, у них свои семьи, а она? Она же всю жизнь с тобой…
Мартынов закрывает глаза и отрицательно качает головой.
— А Настя? — уже более спокойным голосом продолжает его друг — Я же ей после этого в глаза посмотреть не смогу.
— Не хочу быть обузой — шепчет Илья Алексеевич, снимая кислородную маску.
— Какая обуза? Очнись, Илья. Люди по двадцать лет живут с кардиостимуляторами, марафоны с ними бегают, тебе ли этого не знать? Ты профессор медицинских наук, а я тебе сейчас элементарные вещи поясняю, как трактористу из деревни «Комарово».
— Ваня, готовь операционную — командует Коршунов, понимая, что время терять уже нельзя.
— Я не подпишу — упрямится второй.
— А я найду, кто подпишет. Внучка твоя, например. Она как раз этажом ниже в палате лежит.
— Что с ней?
— А что ты заволновался? Не надо. Ты же решил добровольно из жизни уйти, значит, жизнь твоих родственников тебя мало заботит.
— Виталя?
— Одень маску, Илюша. Беременна твоя внучка. Правнук у тебя скоро будет, а ты помирать собрался.
Мартынов старший переводит свой взгляд на меня и улыбается, едва шевеля губами, произносит:
— Поздравляю.
Я лишь киваю в ответ. Странно, как он догадался, что Настя беременна именно от меня?
— Поздравишь, когда из роддома забирать будете — снова вставляет реплику Коршунов.
— Олег…. Наедине… Пару слов…
— Если только пару — обеспокоенно говорит начальник — Я пошел, жду тебя в операционной. И не закатывай свои глаза, я буду там. Хочу лично подарить тебе вторую жизнь, осёл упёртый.
Коршунов уходит, и я занимаю его место.
— Слушаю, Илья Алексеевич.
— Изменил…. Тогда… Изменил? — так сразу, без анестезии….
— Нет — честно отвечаю я.
— Я знал — расслабляется — Ты её..
— Не разговаривайте больше. Слушайте — сам надеваю на него кислородную маску — Я люблю Настю. Очень. В том, что распалась наша семья, виноват только я, и я проклинаю себя за это. Я сегодня утром узнал, что тогда случилось на самом деле с нашим ребенком. Я баран, можете ударить меня за это, потом, когда поправитесь. Я не достоин её, но меня словно магнитом… снова… к ней. Ничего с собой поделать не могу… пытался. Но она сидит у меня вот здесь — показываю на свою грудь — с самого первого дня нашего знакомства по сей день. Мы снова вместе, она дала мне второй шанс, и я никогда больше не обижу её, тем более не брошу. Я обещаю вам, что сделаю всё, чтобы она и наш ребенок были счастливы.
— Я верю… — он снова упрямо снимает маску.
— Но для полного счастья моей девочки ей нужны вы, она безгранично любит вас. Не сдавайтесь.
— Я не сдаюсь, я чувствую, что всё…
— Олег, пора в операционную — в палату входит Ольга — Все уже там.
— Я пошел, увидимся…
*****
Операция не состоялась. Илья Алексеевич провел в операционной лишь несколько минут, а потом …. после ввода наркоза… остановка сердца. Многочисленные попытки запустить его вновь не увенчались успехом.
