После этих похорон начал действовать сельский староста Санта-Маргериты, вызвав десять жителей деревни к себе на суд. Но судил он очень мягко, будучи убежден, что месть — право каждого. А ведь жители Сан-Феличе убили Бруно, самого сильного из жителей Санта-Маргериты. На пятерых виновных в убийстве старика Лоренцо и его сына он наложил штраф, который был тут же выплачен самым богатым из них — Франческо — сразу за всех. Остальные были оправданы. Со смехом и криками вернулись они в свои халупы, восторженно встреченные женщинами и девушками, чья любовь была в эту ночь горячей обычного.
Убийства в Сан-Феличе и Санта-Маргарите чередовались с правильностью времен года, и с каждым годом в той и другой деревне погибало от рук соседей все больше и больше мужчин и юношей, Целые пять лет мужчины враждующих селений выходили за околицу только вооруженными, так как за каждым углом любого из них ждала смерть. Несколько лет прошло спокойно. Но ни разу ни один мужчина из Санта-Маргериты, расположенной выше, не спускался в долину через деревню Сан-Феличе, а всегда делал крюк. И при этом не упускал случая погрозить кулаком в сторону крыш, жмущихся к церковке святого Феликса. Вражда между той и другой деревней дошла до того, что обе они окружились высокими каменными стенами, охватив ими большое пространство лугов. Пастух деревни Сан-Феличе Антонио тоже держал свое стадо за каменной оградой. Иначе оно стало бы добычей враждебного населения Санта-Маргериты. Взаимная ненависть между родом Бартоломео и родом Бруно распространилась на всех мужчин, женщин, стариков и детей обеих деревень. Даже священники дон Филиппо и дон Симоне не должны были обнаруживать братских чувств друг к другу, и беда, если бы с церковной кафедры святой Маргариты послышался призыв к примирению со святым Феликсом или наоборот. Священнослужители погибли бы от руки неизвестных мстителей. И поэтому молчали. Отпевая жертвы великой вражды, они не решались даже произнести слов прощения в «Отче наш».
Эта вражда длилась целых пятнадцать лет, и жертвой ее пало двадцать два человека (мужчин и молодых парней) в Сан-Феличе и двадцать мужчин и одна женщина в Санта Маргерите. Поэтому сан-феличские считали себя потерпевшими. Маргеритские, со своей стороны, возражали, что женщина была убита по ошибке и что в кровной мести женщина соответствует троим мужчинам. Поэтому сан-феличские имели намерение убить еще хотя бы двух мужчин из Санта Маргериты. Но маргеритские этого счета не признавали и поэтому предпочли убить еще одного мужчину из Сан-Феличе, который рискнул рано утром выйти из ограды и отправиться на гору по лугам, принадлежащим маргеритским.
Такое положение приобрели военные действия между селением Сан-Феличе и деревней Санта-Маргерита к тому моменту, когда рыцарь Ян Палечек и слуга его Матей вошли в хату пастуха Антонио.
Была поздняя ночь. Звездное небо, до тех пор позволявшее всадникам видеть дорогу, покрылось тучами, сеявшими дождь.
Антонио принял чужестранцев приветливо, угостил их молоком и хлебом с сыром. Они с удовольствием поели. Потом, улегшись на козьи шкуры, расстеленные на каменном полу хаты, проспали до ясного утра.
Проснувшись, они обнаружили, что с ними в хате спала хорошенькая девушка, черноволосая и черноглазая, с маленькими руками и ногами: это была дочь Антонио, четырнадцатилетняя Паола. Рыцарь Ян попробовал приветливо заговорить с ней. Но у нее были печальные глаза, и она не ответила. Тогда Ян спросил хозяина, чем его дочь так огорчена.
Антонио нахмурился. Ему не понравилось назойливое любопытство гостя. Но, увидев глаза Палечка, в которых читалось искреннее сочувствие горю девушки, он сказал:
— Паола, сбегай подои коз!
Когда она ушла, он продолжал:
— Что может опечалить девичье сердце, дорогой господин? Любовь. Все женские страдания и радости — от нее. У мужчины — меч, книга, бритва (при этом он улыбнулся Матею, который еще накануне рассказал ему про свое ремесло). А у женщины — только любовь и то, что с ней связано. Но любовь моей доброй Паолы безнадежна, и я не знаю, как быть…
Тут он дал подробное описание боев между деревней Санта-Маргерита и селением Сан-Феличе с той минуты, когда молодой Бартоломео шутки ради украл козла, принадлежавшего кузнецу Бруно. Вот в этом вонючем козле — начало теперешней печали Паолы, хотя начало это имеет уже пятнадцатилетнюю давность.
Палечек узнал., что Паола встретилась у каменной ограды, за которой она пасла доверенное ее отцу стадо, с Беппо, внуком того самого кузнеца Бруно, который пал одним из первых в боях между соседними селениями. Беппо беден и не имеет своей хаты. Он сирота. Но и сиротство его, и бедность вызваны долголетней враждой между Сан-Феличе и Санта-Маргеритой. У него убили не только отца, но и мать. Это та самая женщина, которую маргеритские считали за трех мужчин.
За пятнадцать лет ни разу не было такого случая, чтобы парень из Санта-Маргериты посватался к девушке из Сан-Феличе. Эта беда приключилась только у него, бедного пастуха Антонио. Фелические парни не женятся на маргеритских девушках, фелические девушки не выходят за маргеритских парней. Это уж само собой. И то же самое — наоборот. Только раз за все пятнадцать лет отважился один парень из Сан-Феличе заговорить с девушкой из Санта-Маргериты. Но маргеритские так избили его, что ему потом десять дней обвязывали голову мокрым платком. И еще дольше он не видел правым глазом. А теперь вот внук санта-маргеритского кузнеца Беппо увивается за дочерью честного человека из Сан-Феличе.
— Что с ними обоими делать, ума не приложу. Либо сами помрут от любви друг к другу, либо их убьют.
— Мне бы хотелось увидеть Беппо. Стоит ли он, чтобы твоя красавица дочь страдала из-за него?
— Беппо молодой, но добрый и умный, сударь. Будь у меня свое стадо, я бы смело доверил ему и спал бы спокойно.
— Ты знаешь, когда он приходит на тайное свиданье с твоей дочерью?
— Каждый вечер через час после захода солнца, когда гора Сан-Феличе перестает бросать тень на самое тучное пастбище, что тянется к северу. Сюда ко мне он боится, потому что коли заметят наши мужчины, так сейчас же убьют, дочь мою выгонят с позором, а у меня отнимут единственный кусок хлеба, которым я питаюсь на старости лет. Эх, сударь, жестокую участь приготовил нам добрый Беппо!
— А почему бы вам не переселиться на другой конец долины и не поставить там дом и хлева для своих стад, подальше от поля вечных боев между святым и святою?
— Пойди поставь дом и хлева для своих стад! — повторил старик с горькой улыбкой. — Вижу, сударь, что вы — ученый, а еще неразумный. Больно молоды и мало бедных людей в жизни встречали. Мы с Беппо — бедняки. А бедный сидит на том месте, где мать родила. Живет, перебиваясь со дня на день, и не умирает от голода только потому, что в родном гнезде, на самом дне — несколько крошек, которые он поклевать может. Но о своем стаде бедняк думать не может. Бедняки покоряются воле божьей. Покорятся ей и Паола с Беппо, как покорился я.
Палечек задумался, потом сказал:
— Мне хотелось бы видеть Беппо, но так, чтоб он меня не видел. Хочу послушать, какие он речи ведет с твоей дочерью. Узнать, как он к ней относится.
Старик плохо понял, чего желает чужеземец. Но указал рыцарю дальний конец ограды, докудова можно пасти скотину жителей Сан-Феличе.
— Вон там, где стоит та хилая черешня. Там они сходятся, бедненькие. Чтоб кто, упаси бог, не увидал. Всех приходится бояться. И вот любовь их полна страданьем, и сердца их чахнут, как эта черешня, которую треплет северный ветер.
Палечек пожал старику руку. Ему понравилась речь его, полная отцовской любви.
— Вижу, что у тебя добродетельная дочь. Иначе ты бы ее так не любил, — сказал он.
— Ты хорошо рассмотрел наши лица, сударь, оттого так быстро проник и в наши души.
Когда стемнело, Ян Палечек и слуга его Матей Брадырж поехали в лес. Лес подходил к самому месту встреч Паолы с Беппо под хилой черешней. Подъехав к первым елям, они спешились и вошли в лес. А кони стали щипать траву.
В этот августовский вечер светила небесные совершали круговой путь свой так низко над головами, что кажется — до них рукой подать. На лугах лежали стада. Временами лишь сонно промычит корова или плаксиво проблеет коза. Потом показались силуэты Паолы и Беппо. Беппо спускался вниз со стороны Санта-Маргериты. Паола приближалась, идя по пастбищу. Тут и там дремлющее животное, подняв тяжелую голову, оглядывалось на нарушительницу спокойствия. Заверещав, пробежала за Паолой несколько шагов коза; потом смешно подпрыгнула всеми четырьмя копытами, на какое-то мгновенье очутившись вся в воздухе; при этом она повернулась и, упав на ноги, побежала на прежнее место.
Паола остановилась по одну сторону каменной ограды, Беппо — по другую. Они поцеловались через камни, подобно тому как Тристан целовал Изольду через острый меч. Но и поцелуй и улыбка их были полны печали… Они беседовали. Бог весть о каких важных вещах. Беппо обхватил голову Паолы и, глядя ей в лицо, долго и тихо целовал ей глаза… Потом взошла луна, озарив их обоих своим холодным, целомудренным светом. Но они не отпрянули друг от друга, а продолжали целоваться в самозабвении.
