Знание мира: +3, текущее значение: 45
Ничего не соображая, я обвел взглядом зал, пытаясь хоть что–то понять. Что же это было? Сердце бешено колотилось, руки тряслись, дыхание толчками вырывалось из груди.
— Господи… Жесть какая…
— Что ты узрел?
— Сейчас… погоди… Отдышусь…
Прошло не меньше четверти часа, прежде чем мне удалось прийти в себя. Шаман все это время терпеливо ждал. Я коротко рассказал о пережитом, и он задумчиво кивнул.
— Болото, говоришь? Ищи Синеуса в сердце Мертвой топи.
— Я был в его теле? Видел, что с ним случилось, его глазами?
— Да. Дух Гор благоволит тебе, раз позволил это узреть.
Ничего себе благоволит. Да такое в самом жутком кошмаре не приснится!
— Видения бывают разными. Иногда тебя помещают в чье–то тело или разум, а иногда ты видишь происходящее со стороны и чувствуешь то же, что чувствуют участники событий.
Значит, не повезло. Такую жуть лучше наблюдать, будучи зрителем.
— Что ж, странник, — продолжал тем временем Кархум, — я выполнил свое обещание. Теперь твоя очередь. Отправляйся за нимфусами, Ламус отвезет тебя.
Я поднялся на все еще дрожащие ноги и направился к террасе, где ждал холценгольф.
И снова я летел на Ламусе, но на этот раз в одиночку. Маруся, Верлим и Леха остались в заложниках у Кархума. Диоген же, забыв, кто его хозяин, решил побыть с ними, приведя убойный по смехотворности довод:
— Должен ведь кто–то защищать Машеньку!
Тоже мне, опекун нашелся.
Вскоре внизу показался Хорнгальд. С высоты птичьего полета разрушения не были заметны, и город гномов казался величественным и прекрасным. Правда, мертвым — ни одной живой души.
Я огляделся, выискивая хоть какую–нибудь зверушку. Мое внимание привлекла странная темная полоса на горизонте. Она двигалась и извивалась, словно змея.
— Ламус, ты видишь это?
Холценгольф, глаза которого были гораздо зорче моих, мрачно ответил:
— Орды нежити идут на Треглав. Второй день наблюдаю.
Та–ак… Выходит, Кряжистого и Черного Камня Марселю мало, решил и город к своим рукам прибрать. Я быстро отбил сообщение Верховому и вскоре получил ответ:
Элмер это предвидел. Нам надо торопиться.
Еще как надо. Если не удастся освободить деревню, то выслать Фиолы можно будет только из города. А туда идут темные… Глядя на колышущуюся полосу, я скрипнул зубами: шансов спасти сестру становилось все меньше. Но мы еще поборемся. Макс, конечно, силен и упорен, но и я себя не на помойке нашел, как–никак, люмен.
Наконец показалась знакомая местность, и птица по моему приказу пошла на посадку. Я опасался, что найти Василису в инвизе будет непросто, но еще до приземления увидел ее. Она стояла во всей красе и почесывала одну лапу другой. Без всякой невидимости. Вот дуреха!
— Мило–ок!
Изба кинулась мне навстречу с такой прытью, что раздражение мигом испарилось, и я лишь с легким упреком покачал головой:
— Что же ты без невидимости?
— Да зелий мало осталось, — вздохнула она, — а для новых кой–чего не хватает.
— Сейчас в сундуке поищу, наверняка там осталось немного этой серебристой дряни, — пообещал я, подходя к ней.
— Пыли–то как раз достаточно, а вот чесночный пчелогон закончился. Травка такая, самая обычная. Вонючая, конечно, зато ее в любом лесу можно найти. А здесь разве что–нибудь соберешь?
С растительностью и в самом деле было негусто, вокруг каменистая равнина с торчащими кое–где пучками пожухшей травы. Придется на обратном пути завернуть в лес за этим самым пчелогоном. Главное, запас пыли пока не иссяк.
— Ладно, — я махнул рукой. — Если вдруг появятся чужаки…
— Да нет тут никого, я все это время одна простояла. Жду–жду вас… Уж все дела переделала, — без умолку тараторила изба. — Заждалася. А остальные скоро придут?
Ну и болтушка, слово не дает вставить. Соскучилась.
Вскарабкавшись по лестнице, я бросился к сундуку. Вдруг она сочла нимфусы мусором и выкинула? Нет, вот они, красавчики, бережно завернуты в старую тряпку. От долгого лежания парашютики свалялись и теперь напоминали комок розовой ваты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— И я рад тебя видеть. Но прилетел ненадолго, так что придется еще немного потерпеть.
— Да как же, голубь? Исхудал–то как, бедненький, небось одним мхом в этих горах питался.
Ее болтовня порядком достала, я подошел к окну и ткнул пальцем в ковыряющегося в щебне Ламуса.
— Этот мох оказался волшебным. Посмотри, как Диоген вымахал.
Василиса в растерянности замерла, но, звякнув многострадальной посудой, хихикнула:
— Экий ты шутник. Не думай, взгляд у меня вострый. Чтоб я нашего Диогешу с этой здоровенной курицей перепутала? Да ни в жисть.
— Это ты зря, — продолжал я гнуть свою линию. — Сама подумай, если тебя расширить и надстроить, разве кто–нибудь сможет узнать?
Изба смолкла, казалось, я слышу, как скрипят ее извилины где–то в районе крыши. Ничего, пусть немного поразмышляет, хоть в тишине посижу. Интересно, что она скажет, когда прибудет настоящий Диоген? Будет решать, то ли ее надули, то ли он сдулся.
— Василис, дай–ка пустой пузырек.
— А вон, в буфете стоит. Эй–эй, зачем столько берешь?
Всего три, между прочим: Марусе, себе и на всякий случай Кархуму — не жалко.
— Милок, почто ж ты добро переводишь?
Не обращая внимания на ее крики, я зажал лезвие меча и полоснул по ладони. Кровь тонкой струйкой побежала по руке, и вскоре все склянки наполнились. Эх, надо было все–таки Диогена прихватить, подлечил бы сразу.
— На соседней полке зелья здоровья стоят, — проворчала Василиса, словно прочитав мои мысли. — Я их много наварила, бери, сколько хочешь. А на столе — пирожки свежие.
Вот ведь, злится, а все равно заботится. Повезло мне, конечно, с избушкой.
Я глотнул зелья и вскоре уже летел обратно, прижимая к груди сверток с пирогами.
Каким образом Кархум вернулся, я спрашивать не стал, но холценгольф привез меня к его жилищу, а не в замок. У входа в пещеру стояли четыре воина с копьями и круглыми щитами. Как и все зенолы, они были худыми и высокими, с пучками серебристо–седых волос на макушках. На щитах, украшенных причудливым орнаментом, болтались пушистые, похожие на чернобурку хвосты. Я сделал шаг к проему, охранники с подозрением посмотрели на мое оружие, но расступились.
Внутри горел факел, ярко освещая центр пещеры, углы же тонули в полумраке. Шаман сидел за столом, спиной ко мне, и что–то читал.
— Принес? — спросил он, не оборачиваясь.
Я открыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент заметил в глубине пещеры клеть, сооруженную из толстых веток. А в ней — Марусю. Так–то Кархум наш договор выполняет?! Представляю, что он сделал с Лехой и Верлимом.
Забыв обо всем на свете, я рванул на помощь Марусе, и тут в свете факела увидел ее лицо: налитые кровью глаза совершенно бесстрастны, в уголках губ торчат два острых клыка. Выходит, зря я грешу на шамана…
— Ага, — скорбно ухнул сидевший у клетки Диоген. — Опять началось.
— Темная сущность почти одолела твою подругу, — сочувственно сказал подошедший сзади Кархум и тут же добавил: — Так ты принес то, что должен?
Кивнув, я положил сверток с семенами на стол. Шаман забрал нимфусы, и по тому, как дрогнули его руки, я понял, насколько сильно он жаждал получить зелье обращения.
Выполнено задание: Собрать семена для жителей гор Безмолвия.
Получено опыта: 300.
Достигнут уровень: 12.
Нераспределенных параметров: 3.
— А кровь? — требовательно спросил шаман, не обращая внимания на мой ап.
Я молча протянул ему склянки, Кархум недоверчиво прищурился и прошептал себе под нос:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ну что же, посмотрим.
С этими словами он запустил руку в бездонные складки туники и вытащил оттуда живую мышь. Потом, сбрызнув ее кровью из пузырька, на вытянутой руке понес пищащего грызуна к клетке. Маруся заволновалась, глаза ее хищно блеснули. Едва шаман приблизился, она повела носом, жадно втягивая воздух, и вдруг издала жуткий рев. Схватившись за прутья, моя несчастная возлюбленная тряхнула клеть с таким остервенением, что мы с Кархумом невольно отпрянули, а Диоген взвился под самый свод пещеры. Я смотрел на нее, не обращая внимания, что ногти до крови впились в ладони.
