Они еще долго вспоминали об этой лошади. Иногда ее история внушала им оптимизм.
— Вот видишь, — говорил 55 725 627 801 600, — мы можем делать что угодно! И ничего нам за это не будет! Только мы вдвоем, понимаешь?
Но чаще преобладала скорбь:
— Неужели из-за нас утеряно то, что хранилось, может быть, веками? Как искупить эту вину?
70 607 384 120 250 утешала его, но и сама не знала ответа.
— Надо просто забыть, — говорила она, — и творить что-то свое. Создать новое взамен разрушенного. Это единственный путь!
Но время шло, а они ничего не создавали, так и застряв на стадии созерцания.
В Академии художеств на Университетской набережной открылась выставка советского искусства из запасников. Хозяева залов — гигантские, под потолок, копии с античных оригиналов Геракла и Диоскуров — снисходительно посматривали на мелкий соцреалистический народец, масляно копошащийся у них под ногами в обрамлении самоварного золота рам. Зато у этого народца была своя жизнь: он сеял, паял, вычерчивал графики в конструкторском бюро, и глазницы сверкали цветным задорным прищуром, а не белой гипсовой пустотой.
— Почему нельзя и сейчас так жить? — недоумевала 70 607 384 120 250. — Чтобы окно все время нараспашку, а оттуда запах сирени! Чтобы прийти с ночной смены из шахты и сесть читать Платона — и понимать там все совсем по-другому, то есть именно так, как надо!
Они подошли к картине, запечатлевшей райский сад. К древу познания добра и зла приставлена лестница. Девочка-пионерка протягивает только что сорванный плод селекционеру Мичурину, со старческой неловкостью придерживающему на седой голове соломенную шляпу. Это новые Адам и Ева дегустируют выведенную ими на общее благо безвредную породу яблок, вкушать которые можно, не опасаясь возмездия!
— Мне с тобой хорошо, как при коммунизме! — сказала она вдруг. — Так страшно думать, что было бы, если бы мы не встретились. Это все равно что не родиться!
В следующий раз он отвел ее в Музей-квартиру Римского-Корсакова. Его удивило, что крышка рояля в гостиной заставлена какими-то статуэтками и фотографическими портретами в рамках.
— Когда играешь, — объяснил 55 725 627 801 600, — соприкасающиеся с инструментом предметы дают резонанс, и тебе уже трудно отделить собственную музыку от посторонних шумов.
Тогда он в первый раз заговорил с ней про Греля и его теорию чистого звука, но она ничего не поняла.
После затемненной тяжелыми шторами квартиры покойного классика и болотного холодка подъезда внутренний дворик, куда они вернулись после осмотра экспозиции, показался им настоящим пеклом. На разъехавшейся по швам скамейке три женщины во взмокших от пота ситцевых сарафанах лузгали семечки и напевали какую-то песню, сплевывая слова вместе с шелухой. Когда 70 607 384 120 250 и 55 725 627 801 600 проходили мимо, одна из женщин, прищелкнув языком, объяснила своим притихшим было подругам:
— Иностранцы. Из музея.
И концерт продолжался у них за спиной.
С 55 725 627 801 600 она почти забыла про заикание, про то, что нужно мучительно подбирать слова, нащупывая каждую следующую фразу, как слепец дорогу. Вечером 55 725 627 801 600 просто давал ей в руки книжку и просил ему почитать.
70 607 384 120 250 и раньше любила читать вслух или декламировать по памяти в одиночестве ‹и тогда все получалось!›, а теперь у нее появился слушатель, с которым она могла себя чувствовать как актриса перед публикой и которого старалась не разочаровать. Темп и интонация речи подбирались индивидуально для каждого персонажа, а повествовательные пассажи прочитывались с подходящим выражением, иногда даже исступлением, будто все это она только что пережила сама.
Когда в «Подростке» Достоевского они дошли до сцены смерти несчастного подкидыша Ариночки, которую 70 607 384 120 250 прочла с особенным вдохновением, она заметила в глазах у 55 725 627 801 600 настоящее потрясение. Не зная, на чей счет отнести этот эффект — свой или Достоевского, 70 607 384 120 250 на всякий случай остановилась, чтобы преждевременно не измотать публику слишком сильными эмоциями. Но тут же увидела, что возможности продолжить сегодня уже не будет: 55 725 627 801 600 был слишком подавлен, почти до какого-то испуга.
— Не расстраивайся, — сказала она наконец, — ведь этого не было на самом деле. А если и было, то как-то по-другому, совсем не так, как здесь описано. То есть, может быть, даже намного хуже, но не так жалостно — это уж точно!
— Откуда ты знаешь? — оживился он.
— Знаю. Иначе жизнь не могла бы продолжаться.
Он как-то сразу поверил, прильнул к ней, как ребенок, и не хотел отпускать, пока в комнате не стемнело и шрифт в распахнутой на Ариночкиной истории книге совсем не перестал читаться.
В то лето они в первый раз поехали вместе отдыхать на море, в Каталонию. Жили по-студенчески, в отеле без звезд с поэтическим названием «Изабелла». 55 725 627 801 600 уверял, что так зовут хозяйку, замученную женщину с распухшими веками, но 70 607 384 120 250 отказывалась верить.
В номере они почти не поднимали жалюзи и даже на пляж выбирались редко, заменяя друг другу и солнце, и море, и средневековые укрепления, по которым так упоенно лазали другие туристы. И ведь действительно — она заметила! — все эти дни в Тосса-де-Мар его кожа пахла песком и морем, будто он с ходу впитал в себя из воздуха все самое лучшее, что было в этих краях, и потом отдавал ей по капле, как на станции переливания крови.
Если они все-таки попадали на пляж, то старались уйти подальше от всех, в потаенную бухту, которую напиравшие со всех сторон скалы готовы были раскусить, как грецкий орех. Но и туда после полудня сползались отдыхающие. Люди лежали вповалку, подстелив под себя узкие непромокаемые циновки. Особенно находчивые осваивали второй ярус, забираясь на оглаженные еще доисторическими волнами прибрежные камни, и потом прямо с них кидались в воду — казалось, от безысходности.
70 607 384 120 250 вынимала из пляжной сумки книгу, которую должна была прочитать к началу семестра. Рассматривая загрубевшую библиотечную обложку, 55 725 627 801 600 восхищался:
— Шаламов, Колыма — какое безупречное сочетание звуков! Какая гармоничная самодостаточность! Разве можно представить эти два слова отдельно друг от друга? Им постоянно будет чего-то не хватать!
Она погружалась в чтение и вдруг чувствовала, как конечности коченеют от сибирского холода и щеки начинают гореть от тифа. Потом будто вдруг ударялась лбом о реальность, приходила в себя, схватывая взглядом голые ступни, повернутые к ней с соседней циновки. И тут же начинала тосковать по новому пробуждению, которое избавило бы ее еще и от этого наваждения, как от колымского кошмара.
Один из испанских дней они решили провести в Барселоне. 70 607 384 120 250 была в белом платье, как невеста ‹фотографии из этой поездки многие потом действительно принимали за свадебные, хотя на тот момент они еще не успели расписаться›. В рейсовом автобусе они познакомились с ребятами из какой-то британской рок-группы, о которой никогда раньше не слышали. Узнав, что 55 725 627 801 600 тоже музыкант, британцы начали наперебой описывать ему свой стиль, зажимая аккорды на несуществующих гитарах и впадая в экстаз от воображаемых соло. Наигравшись, рокеры поинтересовались, какие клубы 55 725 627 801 600 и 70 607 384 120 250 собираются посетить на месте назначения.
— Мы не собираемся в клубы, — ответил 55 725 627 801 600.
— А что же вы будете делать в Барселоне? — искренне удивились британцы.
55 725 627 801 600 начал перечислять достопримечательности, вскружившие им обоим голову еще в художественных альбомах и путеводителях: Каса-Мила, парк Гуэля, музей Пикассо…
— А, культура! — разочарованно замахала руками вся компания. — Нет, культура нас не интересует!
55 725 627 801 600 и 70 607 384 120 250, едва сдерживая смех, переглянулись: что же останется от жизни, если вычесть из нее «культуру»?
Больше всего в Барселоне они боялись увидеть собор Саграда Фамилия — недоношенное детище Гауди, принесенное им в жертву строительным кранам, досадными занозами торчащим из живой, ажурной плоти. На фотографиях именно эта очевидная телесность здания вызывала у них особый трепет. Казалось, собор может по собственному желанию вытягивать до предела любую из своих восьми башен и снова втягивать ее обратно, как щупальце.
— Если я увижу его вблизи, то просто упаду в обморок! — жаловалась 70 607 384 120 250.
Они действительно целый день избегали улиц, напрямую ведущих к Саграда Фамилия, и только под вечер решились на сближение.
— Я не выдержу, не выдержу, — повторяла 70 607 384 120 250, замечая, что развернутая в их сторону башня уже начинает распухать, грозя выдавить над собой небо, как стекло.
У самого подножия конструкции на них налетели две цыганки и с восклицаниями «Белло! Белло!» тут же потянулись к кошельку, висевшему у 55 725 627 801 600 на шнурке под рубашкой. 70 607 384 120 250 отреагировала первой, оттолкнув проворных карманниц, чем привела их в бешенство, и поплатилась оторванной бретелькой. Одна ее грудь обнажилась, как у древнего изваяния Афродиты, и всю дорогу обратно она должна была придерживать платье рукой, чтобы соблюсти приличия.
