Впрочем, дождь скоро кончился. Ветер предупредительно утащил прочь изрядно похудевшую тучу, и теплые руки солнечных лучей мягко легли на лицо жреца-взывателя.
Только тогда Дрона наконец открыл глаза и медленно опустил руки.
— Они повиновались, — прошептал он чуть слышно и в голосе Брахмана-из-Ларца впервые в жизни прозвучал священный ужас. — Они повиновались… мне.
Отрывок из рукописи Хотраваханы, главы обители близ Шальвапура, середина периода Васанта
…Я знал, что вечером он придет ко мне, и он пришел. Я был готов отвечать на его вопросы — и одновременно не переставал удивляться.
Оказывается, я все еще не разучился этому!
К знанию, о котором Дрона собирался спрашивать меня сейчас, в свои неполные шестнадцать, приходят лишь единицы из людей нашей варны, да и то по большей части на склоне лет.
Что ж, сын неугомонного Жаворонка сумел поразить меня снова. Заслужив ответы на вопросы.
— Гуру, да будет жизнь твоя…
— Не трать слов попусту, мальчик мой. Ты устал, да и я тоже — в мои годы трудно даже наблюдать со стороны. Заходи, садись… разговор у нас будет долгий.
Он молча повиновался.
Как всегда.
Некоторое время Дрона продолжал молчать, собираясь с мыслями. А его тонкие, но сильные пальцы комкали край легкой накидки, словно кусок глины, пытаясь слепить нечто, ведомое им одним.
Я с интересом смотрел на проявление крайнего волнения человеком, которого я ни разу не видел просто обеспокоенным.
— Гуру… я, наверное, кощунствую, но мне кажется… сегодня я совершил насилие над тремя Локапалами сразу! — выдохнул он вдруг. — Мне и раньше чудились подобные вещи, но тогда я не был уверен, считая это искушением! А сейчас…
— Сейчас ты убедился в этом окончательно. Продолжай. Я слушаю.
— Сегодня я впервые был жрецом-взывателем на столь важном обряде. Ведь от правильного проведения Гавамаи зависят урожай и благоденствие! Конечно наша обитель не единственная, где совершают Ход Коров-Лучей, но… я очень старался, Гуру!
— И старания окупились сторицей, — решился я слегка подтолкнуть его.
— Да, Гуру! Я и сам это понимаю. Но… я видел скверну!
— Рассказывай по порядку. И подробно. Иначе я не смогу тебе ответить. Что значит "видел скверну"?
— Поначалу во время чтения гимнов все шло, как обычно. Мысленно я раздвоился, и пока один "Я" оставался на земле, верша обряд, другой "Я" поднимался в небо, постепенно приближаясь к Первому Миру. Так бывало и раньше, к этому я уже привык.
Привык он! Да я по сей день испытываю ни с чем не сравнимый восторг от разделения и возвышения… А он уже, понимаешь, успел привыкнуть!
— …Ко времени принесения жертвы мой дух уже проник в небесные сферы. И разыскал там всю троицу Локапал, к которым я взывал снизу: Индру-Громо-вержца, Солнцерукого Сурью и Ваю-Ветра. Но в тот миг, когда свершилось первое возлияние Семипламенному Агни, со Мной-Верхним начало твориться странное. Раньше все было как в тумане, предо мной сменялись расплывчатые картины без смысла и сути, и я почти не осознавал, что делаю. Учитель, я думал, что такова божественная реальность, что мой слабый разум просто не в силах постичь ее до конца, но теперь… Теперь же я видел и ощущал все так отчетливо, как если бы это происходило на земле в ясный полдень! Я увидел перед собой грозного Индру, и огненный лик Сурьи, и непоседливого Ваю — увидел, как вижу сейчас тебя, Гуру! Даже лучше — потому что сейчас во дворе поздний вечер, а там был свет! Неземной, поникающий свет! Но когда я, преодолев робость, обратился к Миродержцам со словами гимнов, какие произносил Я-Нижний… они меня попросту не услышали! Мне показалось, что на самом деле они находятся в совершенно разных местах и лишь мой разум вкупе с силой обряда собрал Локапал вместе — или это мой дух присутствовал в трех местах сразу? Не знаю…
Дрона осекся, переводя тот самый дух, который находился одновременно в трех местах. Я не стал торопить его — сейчас юноша подходил к самому главному.
— И тут я заметил, что начинаю меняться сам. — Дрона поднял голову и в упор посмотрел мне в глаза. — Мои руки и ноги удлинились, тело уродливо раздулось, из пальцев поползли какие-то клейкие нити — словно паутина! И эта паутина сама собой начала сплетаться в сеть, которая вскоре накрыла всю троицу Миродержцев! Вот тогда я испугался, Учитель.
— Я понимаю тебя. Продолжай.
— Миродержцы по-прежнему не замечали этого, продолжая заниматься каждый своим делом. Но движения их замедлились, становясь скованными, и я ощутил, как… как… Гуру, я высасывал силу из Локапал, и мощь струилась по клейким нитям из богов в паука! На миг я ощутил себя каждым из Миродержцев — и всеми троими сразу. Словно боги на время стали частями моего смертного тела и я мог управлять их мощью как своей собственной! И тогда Я-Верхний во второй раз за сегодня воскликнул: "Хорошо, и хорошо весьма!" Я-Нижний, оставшийся на земле, видел, хоть глаза мои были закрыты: из ничего родилась грозовая туча, ударила молния, подул ветер, туча пролилась дождем и рассеялась, а сквозь дымку проступило солнце. Это было знамение, знак, что обряд завершен успешно и урожай будет обильным. Я знал это! Понимаешь, Учитель, я знал, словно не боги, а я сам сотворил чудо!
Дрона умолк, опустошенный откровением, и с надеждой взглянул на меня.
— Объясни, Гуру!
— Понимаю, — кивнул я. — Сегодня утром ты ощутил себя пауком, поймавшим в свои сети мух-Миродержцев, и заставил богов исполнить твою волю.
— Да, Гуру! Но… но это же кощунство! Как может смертный повелевать богами?!
— Может, мальчик мой. Может. Ты брахман, а убийство брахмана слывет наитягчайшим из грехов отнюдь не по слепой прихоти судьбы! Теперь послушай меня, старика. Всякий обряд, всякое жертвоприношение, всякое моление богам есть единство Слова, Дела и Духа. Брахман читает гимны и возносит молитвы — это Слово. При этом все четыре жреца-Ритвиджа совершают определенные действия: возжигают огни, проводят по кругу коров, бьют в мриданги[21] или звенят колокольцами, совершают возлияния и кормят с рук Всенародного Агни… Это Дело. Но есть и третья сторона. Слово открывает дорогу в Первый Мир, Дело копирует внутренний смысл обряда, делая его явным… И приходит черед Духа. Сперва ты видишь бога — Индру, Петлерукого Яму или Ганешу-Слоноглавца. Потом ты безуспешно взываешь, потом представляешь себе, как бы ты сам сделал то, чего хочешь от бога… И делаешь. Вернее, делаете — вместе. Чем сильнее твой Дух в этот момент, тем действеннее оказывается обряд. Урожай мог бы быть плохим или хорошим, но после Слова, Дела и Духа частица мирового Жара идет на то, чтобы урожай стал скорее хорошим, чем плохим. Чем лучше проведен обряд, чем глубже ты смог войти в состояние бога, творящего нужное тебе действо, тем обильнее будет тот же урожай. И, тем больше вероятность того, что все выйдет именно так, как ты просил божество. Понятно?
— Да, Гуру, — серьезно кивнул Дрона, сложив ладони передо лбом.
Мозолистые, загрубелые от ударов тетивы… руки воина, не брахмана.
Каюсь — мне захотелось его ударить. Больно, чтобы маска спокойствия хоть на секунду сползла со скуластого лица.
Ему понятно. А мне, мне самому, когда я рассказываю все это, мне понятно?!
— Большинство брахманов, даже зная об этом, считают подобные вещи плодом досужего ума, — продолжил я. — Но для некоторых единство Слова, Дела и Духа обретает настоящую реальность. Именно поэтому мудрецы в состоянии спорить с Локапалами. Один из подвижников поднял на небо опального раджу вопреки воле Индры, другой сотворил отдельный рай для своего приятеля, третий вынудил Опекуна Мира на время разлучиться с любимой супругой… Согласен, силой заставить бога перераспределить мировой Жар в нужном направлении, пусть даже без сознательного ведома самого божества… звучит кощунственно. Я тоже испугался, когда впервые увидел, как это происходит.
Дрона вздрогнул.
— Да, мальчик мой, и я ощущал себя… нет, не пауком. Впрочем, какая разница, если суть от этого не меняется! Забудем про кощунства. Боги далеко, и наши земные дела их мало заботят. Нам, брахманам, приходится использовать силу небес, чтобы добиться результата здесь, на земле. Богам все равно — думаю, большинство из них даже не подозревают, как все происходит на самом Деле. Приведу тебе самый простой пример. Без лука ты не сможешь послать стрелу так точно и далеко, как бы тебе хотелось. Лук необходим тебе. Именно упругость тетивы и древка придает стреле нужную силу и скорость. Но натягиваешь лук и целишься в мишень все же ты — сам лук на это не способен. Ему нужен лучник.
— Но ведь однажды кто-то может перестараться, — тихо проговорил Дрона. — И тогда тетива лопнет.
— Наверное, я привел не слишком удачный пример, — вздохнул я вполне искренне. — Надеюсь лишь, что еще не родился тот лучник, который сумеет порвать тетиву Трехмирья!
