– А что же можно сказать прямо сейчас? – спросил он, раздражаясь.
– Ну, во-первых, это мужчина. Вероятно, белый, около двадцати лет от роду.
Инспектор заглянул в могилу.
– Серьезно?
– Посмотрите на череп. У мужчин и женщин разная форма челюсти. У мужчин она более широкая. А там, где было ухо... видите, как выступает та косточка? Скуловая арка, и у мужчин она всегда больше. Что же до расы, то носовые кости свидетельствуют о европеоидном происхождении. Он может оказаться и монголоидом, хотя... раз черепная коробка имеет выраженную ромбовидную форму, я бы сказал, что вряд ли. Возраст... – Я пожал плечами. – Опять-таки на данном этапе это будет только предположением. Но насколько я могу судить о шейных позвонках, они не изношены. А ребра? Вот посмотрите... – Я показал пальцем на тупые концы ребер, выдававшиеся из-под майки. – Чем старше становишься, тем более шишковатыми выглядят торцы. Здесь края еще вполне резкие, так что, очевидно, речь идет о молодом человеке.
Маккензи закрыл глаза и потер переносицу.
– Просто здорово. Именно то, что нам нужно. Побочное убийство. – Он вдруг вскинул голову. – И следов перерезания горла тоже нет, да?
– Я по крайней мере их не вижу. – Шейные позвонки на наличие царапин от ножа я уже проверил. – После такого долгого пребывания под землей любые повреждения заметить труднее, так что нужна экспертиза. В глаза ничего не бросается.
– Слава тебе, Господи, за мелкие радости, – пробормотал Маккензи. Ему можно было только посочувствовать. Трудно сказать, что затруднит дело больше: расследование второго убийства или же выявление факта, что тот же самый преступник орудовал годами.
Меня, впрочем, это не касалось, чему я был только рад. Я встал, стряхивая грязь с ладоней.
– Если я вам больше не нужен, то мне, пожалуй, пора возвращаться.
– Вы сможете прийти в лабораторию завтра? В смысле сегодня? – добавил Маккензи, спохватившись.
– Зачем?
Он, похоже, искренне удивился вопросу.
– Чтобы повнимательнее все изучить. К середине утра мы должны закончить, так что к обеду сможем предоставить труп.
– Создается впечатление, что вы заранее уверены, будто я собираюсь принимать в этом участие.
– А разве не так?
Моя очередь удивляться. Не столько его вопросу, сколько тому, что он сумел разобраться во мне лучше меня самого.
– Да, пожалуй, – сказал я, смиряясь с неизбежным. – К двенадцати буду.
* * *
Я проснулся на кухне, продрогший и растерянный. Передо мной – распахнутая в садик дверь, сквозь которую заметны первые намеки на светлеющее небо. Сновидение еще свежо в моей памяти; голоса и ощущение присутствия Кары и Алисы столь явственны, будто мы только что разговаривали. На этот раз сон оказался даже более пугающим, чем обычно. Казалось, Кара хотела меня о чем-то предупредить, но я отказывался слушать. Боялся того, что мог от нее узнать.
Я поежился. Совсем не помню, как спустился вниз и что побудило меня отпереть замок. Обеспокоенный, я собрался было закрыть дверь и тут же остановился. Из бледного моря тумана, накрывшего поле, словно скала вздымалась непроницаемая чернота леса. Меня охватило недоброе предчувствие.
«За деревьями леса не видит». Почему всплыла в голове эта фраза? На секунду показалось, будто за ней стоит что-то более глубокое и важное, но сколько я ни тщился, смысл ускользал и таял. Я все еще пытался его ухватить, когда что-то коснулось шеи, чуть пониже затылка.
Вздрогнув, я обернулся. На меня смотрела пустая кухня. «Просто дует откуда-то», – сказал я себе, хотя шепот ветра еще не успел нарушить утренней тишины. Я закрыл дверь, пытаясь избавиться от упорно липнувшего беспокойства. Увы, ощущение, что чьи-то пальцы легонько задели мою кожу, осталось и после того, как я вернулся в кровать и принялся ждать восхода солнца.
* * *
Прежде чем ехать в лабораторию, мне предстояло убить добрую часть утра. Не найдя лучшего занятия, я пошел к Генри позавтракать, что часто делал по субботам. Он уже встал и вроде бы пребывал в хорошем настроении, с живостью расспрашивая меня о прошедшем вечере, пока помешивал яичницу и жарил бекон. Потребовалось время сообразить, что он имел в виду вечеринку с Дженни, а вовсе не находку в лесу. Об этом новости еще не дошли, и я понятия не имел, какую реакцию они вызовут. Манхэм и так уже барахтался под тяжестью нахлынувших событий. К тому же я еще слишком был подавлен сновидением, чтобы останавливаться на таких вещах.
Словом, я умолчал о том, что обнаружено второе тело. Но хорошее настроение Генри оказалось заразительным, и я покинул его дом в гораздо более приподнятом расположении духа. Настроение улучшилось еще больше, когда я пешком шел за машиной. Очередное превосходное утро, без малейшего намека на удушающую жару, которая наступит позднее. Желтые, пурпурные и алые краски цветов, окаймлявших центральную лужайку, радовали своей живостью, воздух был наполнен тяжелой сладостью пыльцы. Лишь полицейский автофургон, припаркованный рядом, нарушал иллюзию сельской безмятежности.
Присутствие полиции, кажется, несколько приструнило мой оптимизм. Впрочем, я так давно не пребывал в столь радужном настроении, что теперь мне было наплевать. Конечно, я не слишком вникал в причины своей восторженности. И тщательно следил за тем, чтобы никак не связывать новые виды на будущее с Дженни. Вполне достаточно ценить мгновение, пока оно длится.
Как выяснилось, длилось оно недолго.
Я уже шел мимо церкви, когда услышал:
– Доктор Хантер. На минутку, пожалуйста.
Скарсдейл. Стоит на церковном погосте вместе с Томом Мейсоном, младшим из садовников, присматривавшим за клумбами и газонами Манхэма. Через низкую церковную ограду я сказал:
– Доброе утро, пастор. Привет, Том.
Застенчиво улыбаясь, Том кивнул, не отрывая взгляда от розового куста, которым до этого занимался. Как и дед, он был счастлив, когда ему предоставлялась возможность присматривать за растениями, что Том и делал чуть ли не с телячьими нежностями. Напротив, ничего телячьего или нежного невозможно было найти в Скарсдейле. Он даже не удосужился ответить на мое приветствие.
– Мне хотелось бы знать ваше мнение о текущей ситуации, – начал он без предисловий. Среди древних и грубо тесанных надгробий его черный костюм, казалось, впитывал в себя солнечный свет.
Странное начало для разговора.
– Я что-то не совсем вас понимаю...
– Поселок переживает трудные дни. Люди по всей стране ждут наших объяснений. Вы согласны со мной?
Надеюсь, это не повторение прошлой проповеди.
– Что именно вы хотите, пастор?
– Я хочу продемонстрировать, что Манхэм не будет терпеливо сносить случившееся. Перед нами открылась возможность стать сильнее. Сплотиться перед лицом этой проверки.
– Не вижу, как можно назвать проверкой какого-то безумца, который похищает и убивает женщин.
– Да, возможно, вы не видите. Но людей искренне волнует тот ущерб, что понесла репутация поселка. И они совершенно правы.
– Я бы подумал, что их скорее волнует быстрейшее возвращение Лин Меткалф и поимка убийцы Салли Палмер. Разве это не важнее, чем беспокоиться о репутации Манхэма?
– Не играйте со мной в прятки, доктор Хантер, – огрызнулся он. – Если бы побольше людей следили за происходящим в поселке, этого могло и не случиться.
Я знал, что со Скарсдейлом в пререкания лучше не вступать.
– Все же не понимаю, к чему вы это говорите.
Мне немного мешало присутствие садовника на заднем плане, зато Скарсдейл никогда не упускал возможности выступить перед аудиторией. Он качнулся на каблуках, взглянув на меня поверх кончика носа.
– Ко мне обратились прихожане. Есть мнение, что нам следует выступать единым фронтом. Особенно при общении с прессой.
– Что сие означает конкретно? – спросил я, хотя уже начат улавливать, куда он клонит.
– Есть мнение, что поселку требуется официальный спикер. Человек, наилучшим образом способный представить Манхэм внешнему миру.
– Я так понимаю, это вы?
– Если эту ответственность хочет взять на себя кто-то другой, буду рад уступить место.
– Почему вы считаете, что спикер вообще понадобится?
– Потому что Всевышний еще не закончил с нашим поселком.
Он произнес это с такой убежденностью, что я начал беспокоиться.
– Так что же вы от меня хотите?
– У вас есть определенный вес. И ваша поддержка была бы уместна.
Скарсдейл вознамерился превратить трагедию в политическую платформу для личных амбиций? Каков циник! С другой стороны, я знал, что страх и недоверие, объявшие всех и вся, дадут ему весьма восприимчивую аудиторию. Удручающая мысль.
– Я вам вот что скажу, пастор. Занимайтесь тем, что считаете лучшим для людей, и я поступлю точно так же.
– Изволите критиковать?
– Скажем так: у нас с вами просто разные взгляды на то, что служит интересам всего поселка.
Он холодно смотрел мне в лицо.
