памятью воскресла и тревога. Побег Телемаха, медсестра в Гренатье и ее коллега, полицейские. Ужасное уравнение и большие проблемы вместо решения.
Сердце словно выпрыгивало из груди, но действовать приходилось осмотрительно. Он поднялся, стараясь не издавать ни звука и оставаться незамеченным: только Биби проснулась и быстренько взбежала по рукаву на плечо, свой излюбленный насест.
В домике на дереве было небольшое слуховое окошко, закрытое жалюзи, истрепавшимися за долгие годы. Створки были повернуты внутрь, и Гомер мог наблюдать за всей территорией и подступами к ней – как и задумывал когда-то Давид Пим.
Мальчик перешагнул через спящих друзей, стараясь не отдавить никому руку или ногу, и напряженно уставился в сад из-за створок жалюзи.
Машина стояла уже перед самым гаражом, но это был не полицейский автомобиль. Это была машина матери.
Волнение мгновенно воскресло. Он машинально взглянул на часы смартфона: четыре с четвертью. На смену облегчению снова пришли другие тревожные мысли. Что понадобилось тут матери среди ночи? Рестораны давно закрылись. Или она была в баре? На дискотеке? У проклятого Антиноя? Разве что вечеринка у друзей и вправду так затянулась, а впрочем, Гомеру не нравился ни один из вариантов.
И почему она все еще сидела в машине? Гомер видел в кабине силуэт матери, освещенный голубоватым светом ее смартфона. Она звонила? Набирала эсэмэску? Но кому?
Немедленно ответить ни на один из этих вопросов было невозможно. Ждать до завтра – но кто гарантирует, что ответ найдется завтра?
– Много будешь знать – плохо будешь спать; сам скрываешь столько тайн – и другим посекретничать дай.
Шепнув это ему на ухо, Биби лишний раз подтвердила, какой она мудрый зверек.
Гомер с облечением вздохнул, увидев, что мать выходит из машины, но тут же затаил дыхание – ему показалось, что она направляется прямо к его сосне. Потом рассудил здраво: бояться нечего – они ведь решили провести ночь здесь, все вместе, и Лилу, и Саша тоже. Нинон об этом знала, все было в порядке.
Но вот мать открыла дверь в дом, сейчас темный и затихший, и исчезла внутри. Гомер, все еще замирая от страха, наконец перевел дыхание.
Он вернулся туда, где спал; там уже вволю раскинулась Лилу, воспользовавшись освободившимся местечком. Гомер деликатно подвинул ее ногу, она что-то проворчала во сне, но потом съежилась рядом, когда он растянулся на своем месте. Ему очень нравилось чувствовать, что девочка совсем близко, лежит рядом – но при этом крепко спит и не осознает этого.
Положив голову ей на плечо, он подумал сперва о матери, а потом – о словах Биби. Все закончилось смесью сна и яви, кошмара с бредом, вот уже мамин ухажер Поль Мартино хохотал истошно, как сумасшедший клоун, полицейский с рожей химеры и в красном бархатном плаще вылезал из машины, Телемах уносился в воздух на велосипеде, гнусавя: «Телемах едет домой», – а мать превращалась в женщину-монгольфьер и уносилась далеко, так далеко…
А Биби что-то важно вещала битком набитому амфитеатру – в нем сидели лилипуты, заколдованные миниатюрным существом в римской тоге и лавровом венке на голове.
Ресницы затрепетали под тяжестью этих грез, и Гомер, еще на миг погрузившись в собственный мир, наконец крепко заснул, но отнюдь не безмятежным сном, а словно пришибленный как реальностью, так и осаждавшей его игрой воображения.
Глава 29
– Ой, да ты здесь, дорогой мой?
Гомер обернулся, застигнутый врасплох: мать стояла за его спиной, в дверях кухни.
– Привет, мам, как дела?
Хотя у нее под глазами и залегли темные круги, она выглядела вполне отдохнувшей. И все-таки предпочла не отвечать на вопрос.
– Это для Саша? – спросила она, показывая на большую кружку с кофе.
– Да, но можешь взять, если хочешь, я сделаю еще.
– Великолепно, – откликнулась она.
Усевшись за стол, она маленькими глотками стала пить кофе, а Гомер в это время суетился, собирая поднос с завтраком. Сейчас никому бы и в голову не пришло, что в этом помещении еще несколько часов назад царил невообразимый бардак: Нинон и ее гости поистине оказались способны творить чудеса.
– А у твоих друзей все хорошо? – спросила Изабель Пим.
– Супер! Мы ночевали там, в домике на большой сосне, чтобы немного развеяться…
– Ох…
Этого Гомер не понял. В восклицании матери ему послышалось удивление, но еще и грусть, и тоска о прошлом. Домик неизбежно возвращал память к Давиду Пиму, строившему его с такой энергией и воодушевлением. Гомер еще помнил тот день, когда они все вместе справляли там настоящее новоселье по всем правилам, с перерезанием ленточки и откупориванием пенящейся бутылки яблочного сидра.
– Вам там не тесновато? – спросила мать.
– Нормально.
Он сгорал от желания свернуть разговор на то, чем она занималась ночью, почему вернулась так поздно и с кем была. А вдруг ей даже понравится, что он интересуется ее жизнью и задает такие вопросы? Но не слишком ли это будет нескромно? Уступив сомнениям, Гомер сдался. Вот так уже долгие годы – он чувствовал, что должен сделать, что диктовало ему его сердце, но почему-то этого не делал. И когда мать старалась быть с ним потеплее, он отводил взгляд, так что все попытки сближения и общения рассыпались, как песочный замок.
– Тут недавно из полиции звонили, – сказала она.
Мысли Гомера мгновенно рухнули вниз. А ведь он и без того обеими ногами стоял на земле – но тут почему-то почувствовал, что его слишком грубо вернули к реальности.
– А? – спросил он каким-то не своим голосом.
– Жорж Финк опять сбежал, его палату нашли пустой сегодня утром, и в Гренатье от него не осталось никаких следов.
– Страшновато, – только и смог он выдавить из себя. Мать встала, чтобы ополоснуть стакан в раковине. Этого времени Гомеру хватило, чтобы более или менее скрыть тревогу, вытаскивая из тостера подрумянившиеся ломти хлеба.
– И они… будут здесь?
– Кто, полиция? Нет. Они только просили сообщить, если мы где-нибудь тут увидим Жоржа или заметим что-нибудь подозрительное, и я им это обещала.
– Вот бедняги, а еще ведь эта история со свиньями, – вдруг прозвучал голосок Нинон.
Растрепанная и еще толком не проснувшаяся девушка торопливо подошла к кофеварке и налила себе большую чашку кофе.
– Привет, и правда… – зевота помешала ей закончить фразу.
Сестра и племянник одновременно последовали ее примеру и зевнули.
– Что за история со свиньями? – спросила Изабель. В голове у Гомера вновь зазвучали сигналы тревоги. В тот же миг в кармане свитера зашевелилась Биби и высунула оттуда мордочку. Гомер испугался, что она сейчас тоже что-нибудь скажет.
– Да весь интернет про это шумит, – сказала Нинон. – Кажется, напали на конвой ных, перевозивших деньги в фургоне, и преступники вместо них посадили в машину свиней.
Изабелла нахмурилась.
– Наверняка фейк…
– Видимо, нет, кто-то снял эту сцену на видео…
– И поспешил пустить по социальным сетям! Как это меня раздражает…
Нинон невольно улыбнулась.
– Теперь всё так, сама знаешь.
– Увы, да.
Гомер был уверен: сейчас мать по простой ассоциации вспомнит про Добрячка. Да куда
