– Проверь, – кивнул Брейгелю Камохин.
Фламандец подошел к берегу, присел на корточки и зажатым в вытянутой руке шестом трижды повел по траве. Из стороны в сторону и обратно. Подождав какое-то время, Брейгель еще раз проделал то же самое. И только после этого осторожно ступил на край островка, сделал три шага к центру, обернулся и, как цирковой артист, только что совершивший нечто совершенно невообразимое, раскинул руки в стороны.
Камохин снял с плеч мальчика и кинул на траву рюкзак.
– Как тебе этот цветок, Док?
– В каком смысле? – непонимающе посмотрел на него Орсон.
– Пусти меня на землю! – дернула его за ухо Ирина.
– Да, конечно.
Орсон присел на корточки, чтобы девочка могла слезть с него. Но автомат у нее забрал.
– Достойный объект для биолога? – уточнил свой вопрос Камохин.
– Здесь все необычайно интересно, – непонимающе пожал плечами Орсон.
– Ну, значит, тебе будет, чем заняться. Останешься со Светланой и детьми.
Камохин отсоединил от автомата магазин, провел большим пальцем по верхнему патрону и снова вставил его на место.
– Почему я? – волком глянул на него Орсон.
– А почему нет?
Камохин достал из рюкзака подсумок с запасными магазинами и повесил его на плечо.
– Думаешь так со мной поквитаться?
– Думаю, что кто-то должен остаться со Светланой и детьми.
– Простите, – произнесла негромко Светлана. – Я хочу извиниться за то, что мы создали вам столько проблем… Простите.
Она стояла босая на траве, в обрезанных по колено джинсах и клетчатой, не по размеру рубашке с оборванными рукавами, скрестив руки в низу живота и повинно наклонив голову. Ну прямо как японка, извиняющаяся перед начальником за десятисекундное опоздание на работу. С растрепанными волосами и перемазанным синим лицом она выглядела столь забавно, что Осипов невольно улыбнулся.
– Что за чушь? – недовольно поморщился Камохин. – Какие еще проблемы?
– С вами даже веселее, – подмигнул девушке Осипов.
– Верно, – Брейгель повесил на одно плечо подсумок, на другое кобуру с пистолетом и сунул за пояс свой любимый нож. – Пока нас не будет, не давайте доктору скучать, – он указал пальцем на Ирину и с нарочитой строгостью закончил: – Ты за него отвечаешь.
Прищурившись, девочка оценивающе посмотрела на биолога, поджала губы и заговорщицки кивнула Брейгелю.
– Идите, – с показным безразличием махнул рукой Орсон. – Мне эти ваши пакали… – он дважды щелкнул пальцами. – Bloody hell!.. Как это будет по-русски?..
– По барабану, – подсказал Брейгель.
– Ладно, пусть будет так, – согласился Орсон. – Хотя, по-моему, это полнейшая бессмыслица!
Глава 18
Дно постепенно опускалось, и вскоре они уже шли по грудь в воде, держа оружие над головой. Камохин уверял, что автомат «Хеклер и Кох» будет стрелять, даже если его полностью погрузить в воду. Но проверять никому не хотелось. Осипов снял дескан с приклада автомата и, держа его в вытянутой вверх руке, то и дело поглядывал на дисплей. Он боялся, что сигнал обнаруженного пакаля вдруг исчезнет. Просто так, безо всякой причины. Но красная точка отчетливо горела на дисплее и понемногу перемещалась к пластиковому треугольнику, выступающему на нижней кромке экрана. Брейгель следил за датчиком движения, надеясь, что удастся засечь «серых». Если они объявятся.
– Слушай, Ян, – Камохин раздвинул прикладом автомата воздушные корни, свисающие до самой воды. – Тут Док-Вик поделился со мной одной своей теорией, нуждающейся в проверке.
– Что за теория? – живо заинтересовался Брейгель.
Едва ли не с первых минут знакомства с Брейгелем Осипов обратил внимание на то, что фламандец проявляет неподдельный интерес ко всему новому. Что самое главное, он был весьма восприимчив к новым идеям и не имел привычки отметать что-либо сходу, даже не задумавшись, только потому, что услышанное противоречило его личному опыту или мировоззрению. Свое окончательное мнение по любому вопросу он высказывал только после того, как все тщательно взвешивал и обдумывал. Однако даже в самых нелицеприятных высказываниях он никогда не бывал категоричен. Камохин, в отличие от фламандца, был более тверд во взглядах и жесток в суждениях. Что вполне красноречиво продемонстрировала недавняя стычка с Орсоном. Брейгель на его месте, несомненно, попытался бы сгладить конфликт.
Камохин коротко, но вполне внятно пересказал Брейгелю суть своей беседы с Осиповым. Самому Осипову пришлось сделать лишь пару несущественных замечаний.
– Так, как я понял, идея сводится к тому, что «серые» нам друзья, – подытожил все услышанное фламандец.
– Не совсем так, – Осипов присел, погрузившись в воду по самый подбородок, чтобы подлезть под провисшую лиану. С лианы на него посмотрел странный зверек, похожий на плоскую черепашку, приклеившуюся к растению нижней частью панциря. – Насчет того, что друзья, я совсем не уверен. Но не враги.
– Вот, значит, как, – Брейгель, следуя за Осиповым, скинул псевдочерепашку в воду и посмотрел, как она сначала пошла было ко дну, но затем вдруг резко дернулась, выпрыгнула из воды и снова прилипла к лиане. – И что от нас требуется для того, чтобы удостовериться в том, что «серые» нам не враги?
– Не стрелять в них.
– Зачем мы тогда вообще взяли с собой оружие?
– Не знаю. Спроси у Камохина.
– Игорь! Зачем мы взяли автоматы, если решили не стрелять?
– Кончай дурковать, – не оборачиваясь, буркнул Камохин.
– Да я серьезно, бамалама!
– А если серьезно, то без приказа – не стрелять.
– А что, если они первыми начнут?
– На провокации – не отвечать.
– Убойная логика, – усмехнулся Брейгель. – В самом прямом смысле этого слова. Ну а если мы не встретим «серых»?
– Не встретим сегодня – встретим в следующем квесте.
– Так вы, ребята, уже на новый квест нацелились!
– А тебе больше нравится работать охранником в ЦИКе?
– Нет! Я с вами!
– Далеко еще, Док-Вик?
– Трудно сказать, – Осипов запрокинул голову, чтобы посмотреть на дисплей зажатого в руке дескана. – Из-за взаимодействия двух пакалей масштабная сетка сбита.
– Это хорошо или плохо? – поинтересовался любопытный Брейгель. – Ну, то, что сетка сбита?
– По всей видимости, это подтверждает мою гипотезу о том, что пакали вызывают незначительную пространственно-временную флуктуацию.
– Слушай, Док-Вик, а что это вдруг Орсон взъерепенился? – спросил, не оборачиваясь, Камохин. – Ты не в курсе?
– Может, у него критические дни? – с очень серьезным видом предположил Брейгель.
– Да мне нет дела до того, какие у него дни. Но если он будет регулярно такие выходы психа устраивать…
– Да все в порядке с ним, – уверенно заявил Осипов. – Я его отлично понимаю. Он себя на этом болоте чувствует, как маленький мальчик, которого привели в огромный кондитерский магазин с самым невероятным выбором небывалых сладостей, но при этом строго-настрого запретили что-либо трогать. Не говоря уж о том, чтобы попробовать на вкус.
– А по-моему, это разумный запрет, – сказал Брейгель. – Ребенок, он же неразумный, сам не ведает, что творит. Может объесться шоколада так, что потом плохо станет.
– О! Смотрите!
Камохин остановился. Мимо него, рассекая покрывающую водную поверхность листву проплыло нечто, напоминающее растопыренную пятерню.
– Вот видишь, даже тебе интересно, что это там такое, – заметил Осипов. – А представь, каково Крису? Кто знает, может быть, любая из этих тварей способна перевернуть все наше представление о живом!
– Города рушатся, – Камохин снова двинулся вперед. – Мир катится в тартарары. Сейчас не до науки.
– А что еще может спасти мир, если не наука?
– Красота! – уверенно заявил Брейгель.
– Наука – это и есть концентрированная красота, – ответил ему Осипов.
– Это кто ж такое сказал?
– Никто. Это очевидно. Каждая математическая формула завораживающе красива. А ДНК? Ты видел, как выглядит двойная спираль ДНК?.. Признаться, мне тоже не понятно, зачем ЦИК отправляет в зону ученых, если им не предоставляется возможность проводить полноценные исследования? В замерзшем городе я производил какие-то замеры возле разломов, толком не понимая, что и зачем я делаю? Все автоматически записывалось на карту памяти, и кто-то потом, в Центре, станет разбираться с полученными данными. Крису там вообще нечего было делать. Поэтому когда мы оказались на болоте, он просто ошалел от восторга! А тут ему вдруг говорят, мол, все бросаем и валим отсюда.
Каково? Если принять во внимание тот факт, что…
– Тихо!
Внезапно остановившись, Брейгель вскинул руки. В одной – автомат, в другой – дескан. Лицо наряженное. Синее.
И – полушепотом:
– Слышите?..
Осипов с Камохиным замерли, вслушиваясь.
Шуршала листва в кронах деревьев. Негромкий всплеск, а следом за ним будто звук лопнувшего пузыря. Тяжкий вздох – говорят, характерный для болота звук. И – что-то совсем иное. Чужое. Нездешнее.
