Зачем после совершения злодеяния Александр так ждал Василия? И не раз обмолвился об этом посторонним людям?
Задавать ему эти вопросы бесполезно. Равно как и выслушивать его ложь, загодя приготовленную и отрепетированную до тонкостей интонаций. Поэтому Иван Федорович, пока Кара описывал картину преступления и свои чувства при виде ее, углубился в размышления по поводу обнаружения на кухне топора и задержавшегося слуги Василия Титова.
Как топор оказался на кухне?
Зачем Кара (и никто иной) принес его в кухню, совершив свои ужасные злодеяния? Ведь он не мог не знать, что нахождение топора в кухне вызовет к нему со стороны следствия дополнительные неприятные вопросы, а то и вовсе может послужить изобличающей его уликой. К чему же так глуповато рисковать?
А может, он специально принес туда топор? Если так, возникает очередной вопрос: для какой цели?
Для совершения еще одного злодеяния, которое он не успел совершить?
А что он не успел сделать?
И тут Воловцова словно пронзило молнией. Он даже вздрогнул, чем заставил замолчать Кару.
– Продолжайте, продолжайте, – механически произнес Иван Федорович и снова углубился в размышления…
Он хотел убить и Титова! Вот почему в кухне был обнаружен топор… Он поджидал там слугу, чтобы убить и его! Но его чем-то спугнули, и завершить план до конца не удалось… Вот почему он не единожды обмолвился о «Ваське, которого невесть где носит!»
Иван Федорович поднял голову и посмотрел на Кара. Тот рассказывал уже о том, как привел доктора Бородулина и тот стал помогать Еличке…
– А вы и правда задушили бы своими руками человека, который сделал все это? – задал вдруг неожиданный вопрос Воловцов.
– Правда, – твердо и весьма убедительно ответил Александр. – Ведь он убил мать, которую я очень любил, сестру, покалечил Еличку и вообще принес столько горя нашей семье, что…
– Что простить его невозможно? – добавил за Кару судебный следователь и вонзил в допрашиваемого острый взгляд.
– Ни о каком прощении не может быть и речи, – мужественно посмотрел в глаза Воловцова Александр. – Такое не прощается…
– Да, такое не прощается, – повторил вслед за ним Иван Федорович и вдруг спросил: – Скажите, а как часто вы посещаете Еличку?
– Нечасто, – признался Александр.
– Насколько нечасто? – продолжал допытываться Воловцов.
– После того как ее поместили в клинику, я посетил ее всего два раза, – не сразу ответил Кара.
– А можно поинтересоваться почему?
– Мне… очень тяжело видеть, что с ней произошло и какая она сейчас… – с трудом проговорил Александр и потемнел лицом. Было похоже, что он сказал чистую правду…
– Понимаю вас, – кивнул Иван Федорович, отметив для себя, что вместо мук совести Кара испытывает страх. И снова, в который уже раз, в голове мелькнула мысль, каким-то образом связанная с Ядвигой. На сей раз она оставила неясные следы, по которым при большом желании и усилии воли ее можно было бы вернуть…
– Простите, у вас еще будут ко мне вопросы? – поинтересовался Александр, возвращая судебного следователя по наиважнейшим делам из мира мыслей в мир поступков и дел. – Меня уже поджимает время…
– Да, будут… Последний… Разрешите поинтересоваться: а откуда у вас такие деньги, сударь? Вы в один день купили украшения для невесты и несколько безделушек для себя ценою более чем в пятьсот рублей в ювелирном магазине Хлебникова. Вы приобрели меховое пальто в магазине Гирша за восемьдесят пять рублей, купили смокинг и жилетку за сорок два рубля, катались на «лихачах»… На первом допросе вы показали, что отец не стеснял вас в средствах, но, как оказалось, Алоизий Осипович выдавал вам с братьями лишь по семьдесят копеек в неделю. Правда, Юлия Карловна со своей стороны помогала, но не в таких же значимых суммах? Так откуда у вас столь существенные финансы, господин Кара?
Александр был готов к этому вопросу. Он считал его одним из главных, на который надлежало ответить так, чтобы следователь поверил, а вот проверить не имелось бы никакой возможности… Отвечать же надлежало не сразу, немного смущаясь, поскольку следовало говорить то, что лучше было бы держать втайне… И Кара, опустив глаза и покашляв, чтобы оттянуть время и успеть собраться с мыслями, ответил:
– Вы правы, отец не баловал нас деньгами. И я врал, говоря о том, что отец не стеснял меня средствами… Понимаете, – поднял он на судебного следователя глаза, полные раскаяния, – мне неловко было признаться, что я… играю на скачках. Мне крайне не хотелось, чтоб об этом узнали. В семье этого бы не одобрили. И это еще мягко сказано…
– И вы выигрывали?
– Когда как. Как раз накануне горя, что постигло нашу семью, я играл на зимних скачках, что проводились на Москва-реке. Я поставил квинеллу – двойную ставку – и выиграл около восьмисот рублей. Вот откуда у меня были деньги. Надеюсь, господин следователь, вы не расскажете об этом отцу? Поверьте: ему и без этого хватает неприятностей…
«Какой вы, однако, заботливый сын, – хотелось сказать Ивану Федоровичу с максимальной долей язвительности и презрения, – сначала убиваете его супругу и дочь, калечите вторую дочь, еще ребенка, а через год заботитесь о том, чтобы ваш батюшка не узнал новость, которая будет ему слегка неприятна. Это верх безнравственности, бездушия и цинизма». Но Воловцов сдержался и промолчал, лишь понимающе кивнул. Сей кивок не означал согласия, как это понял Александр Кара. Кивок этот означал, что судебный следователь расшибется в лепешку, но выведет этого мерзавца на чистую воду. Правда, Иван Федорович еще не знал как, но был уверен, что это у него непременно получится…
Глава 14
Полная картина преступления, или Жало змеи
Невеселые мысли не покидали разгоряченного мозга Ивана Федоровича, когда он, изможденный и обозленный, ехал домой на извозчике.
Мысли донимали его, когда делал себе ужин, простецко-холостяцкий.
Мысли не давали ему покоя, когда, насытившись, он плюхнулся на диван и откинулся в раздумье на его спинку.
Что убийца Александр – сомнений не оставалось. Напротив, после допроса Кары Воловцов закрепился в этом мнении и решил для себя, что сделает все возможное, чтобы изобличить убийцу и передать дело в суд. Но вот возможностей как раз и недоставало.
Иван Федорович снова и снова прокручивал в голове все детали допросов, которые составили бы картину преступления и его мотивы наиболее полно и выпукло.
Часа через два картина преступления стала ему ясна. Да так живописно, будто он присутствовал во время злодеяния…
Все началось с танцевальных вечеров у Владимира Цармана, посещать которые Александр Кара начал, еще обучаясь в гимназии. Там он знакомится с Клавдией Смирновой, учившейся в женском Усачевско-Чернявском семиклассном училище в Хамовниках и пользовавшейся популярностью как у танцевальных кавалеров, так и вообще у молодых людей, посещающих уроки танцев.
Поначалу они просто знакомы. У Смирновой много поклонников, и Кара не входит в их число, Клавдия его просто не замечает. Он не выделяется среди других ни статью, ни умом, ни танцевальной техникой. Так, среднестатистический молодой человек, имя коим легион.
Он ревнует Смирнову, хотя у него нет на то ни причин, ни права. Паша Жабина, с которой они начинают встречаться, конечно, тоже хорошенькая и премиленькая девушка, но она служит горничной, к тому же ничего такого себе не позволяет без обязательств со стороны Кары. Врать ей и изворачиваться, представляя собой обеспеченного человека, становится все труднее. А девичьей ласки и прочих удовольствий очень хочется, поскольку в семействе Кара Алоизием Осиповичем заведены весьма строгие порядки, в которых развлечениям и удовольствиям нет места…
Поначалу Кара-старший даже не знает, что Александр посещает уроки танцев, а Юлия Карловна, которая знает о танцевальных вечерах, не спешит сообщать об этом главе семейства. В конце концов, Алоизий Карлович узнает, что Александр учится танцам у Цармана, и со скрипом соглашается на их посещение сыном. Но материальное обеспечение остается прежним: семьдесят копеек в неделю плюс пятирублевые подарки на Рождество и Пасху.
Александр начинает копить деньги. Он решает предстать перед Смирновой эдаким обеспеченным и ни в чем не нуждающимся юношей с большими перспективами в самом недалеком будущем и имеющим весьма богатых родителей, пользующихся известностью в Москве. Отчасти это так, поскольку главный пивовар хамовнического пиво-медоваренного завода Алоизий Осипович Кара и правда довольно известная в Москве личность. И перспективы у Александра имеются немалые. Вот только он не богат и не скоро еще таким сделается. А предстать таковым хочется немедленно. Именно своей обеспеченностью он надеется завоевать холодное сердце Смирновой.
