прибавлял шагу.
Потому что должен был.
Потому что от моей решимости здесь и сейчас зависела жизнь человека, которого я считал другом.
Я шел, щурясь от ветра. Под ногами морозно поскрипывал снег.
Рукам и спине было холодно — больше от волнения, чем от стылой погоды.
А в душе расцветала какая-то особенная легкость и теплота.
Я сделаю то, что должен. А там будь что будет.
Неверное, это и есть настоящая смелость.
Приблизившись к переднему ряду гвардейцев, я с удивлением заметил, что четверо из них не совсем люди. Издалека я решил, что у них под плащами какая-то особенная броня. Но оказалось, что темные блестящие щитки на рельефной груди и плечах — это обнаженная кожа с крупной гладкой чешуей. Гуманоидные лица воинов были покрыты точно такой же, но с мелкими чешуйками. Небольшие оранжевые глаза с острым вертикальным зрачком двигались не синхронно, а как вздумается. Волос у них не было — то ли вообще не росли, то ли по меркам ящеров эталоном мужественной красоты являлся лысый череп. Крепкие руки заканчивались коричневыми человеческими кистями, на пальцах виднелись острые желтые когти.
Из одежды на звероморфах были только свободные черные штаны наподобие хакамы и плащи, из-под которых выглядывали толстые и длинные хвосты. На широком поясе с большой блестящей пряжкой у каждого из четверых имелся полуторный меч.
И как только им в таком виде не холодно? Они же вроде как холоднокровные…
Хотя в основе звероморфа всегда лежит обычное человеческое тело. Так что скорее всего температура тела у них соответствующая. Но раздень так меня — и минут через пятнадцать я начну превращаться в сосульку.
А им вон ничего.
Может, у них такая сверхспособность — устойчивость к морозу? Ну, как у кошкодевочек — бесконечная милота.
При виде меня полуящеры переглянулись и сомкнулись плотнее.
— Стой, где стоишь, ибо дальше пускать не велено! — громким и неожиданно высоким голосом крикнул мне один из них.
Я не стал нарываться и остановился.
Вблизи эти красавцы даже несмотря на смешной голос производили мощное впечатление. С такой тварью сойтись в рукопашную — как в мясорубку попасть.
— У меня срочное донесение для ее величества! — ответил я.
— Представься, и мы передадим твое прошение об аудиенции секретарю ее величества, — сказал писклявый ящер.
Господи, яйца им отрезают, что ли?
Я вздохнул.
— Слушайте, мужики, тут некогда ждать секретарей — дело срочное…
— Какие мы тебе мужики, ущербленец?! — взвизгнул вдруг ящер. — Глаза разуй — ты имеешь честь разговаривать с отрядом Неподкупных воительниц!
— А ему червь промеж ног думать мешает, — насмешливо взвизгнул второй ящер.
— Убогие рабы простаты, — фыркнул третий.
И только после этого высказывания до меня, наконец, дошло!
Я несколько раз моргнул, как будто от протирания встроенной оптики мог измениться результат наблюдений.
Потому что мозг отчаянно сопротивлялся признавать в этих бугаях с лысыми бошками — женщин.
Или, правильней сказать, ящериц?
Отлично, блин.
Еще и настоящую партию не начал, а уже успел облажаться!
Краем глаза я заметил, как оживились человекообразные гвардейцы. Они незаметно подтянулись к нам, с явным любопытством прислушиваясь к перепалке.
— Простите, девушки… — неловко кашлянув, проговорил я. — Я… я никого не хотел обидеть, просто тут темно, а вы так… так… э-эээ… воинственны! — подобрал я, наконец, подходящее слово. Вот, на этом и выползем из лужи! На комплиментах! Какой фемине не приятно, когда ею восхищаются? У меня этот фокус даже с паучихой сработал! — Серьезно — такие внушительные силуэты, крепкие плечи, руки! — разошелся я, поддавшись внезапному вдохновению. — Прямо как настоящие му…
Вот я дебил!
Хорошо, что успел остановиться…
—— Мужики, ты хотел сказать? — издевательским тоном протянула самая крупная ящерица, угрожающе направившись ко мне.
— Да уж, мозгов у него нет, — констатировала ее подружка. — Вот что бывает, когда яйца не откладываешь, как положено, а при себе таскаешь!
— Нет-нет, я не то хотел сказать, — принялся изворачиваться я.
— Ну конечно. Прямо мы такие дуры! — оскалила ровные белые зубы подошедшая ко мне красотка, насмешливо подмигнув одним глазом, закатившимся куда-то далеко вправо.
Я решил сменить стратегию и стать уязвимым и милым.
— Слушайте, ну не обижайтесь! — с улыбкой развел я руками. — Если бы вы хоть грудь прикрыли, то я бы, конечно, даже издалека и ночью разгадал в вас дам!..
— Интересно, а с какого это перепугу мы чего-то там должны прикрывать, а? — возмутилась самая писклявая. — Значит, всяким ущербленцам можно с открытым торсом ходить, а мы прикрываться должны. Потому что женщины. Может, еще шляпку с вуалью и платье в пол порекомендуешь?
— А про дам и не дам — это не у нас, это в доме терпимости. Ясно? — рявкнула та здоровая, что стояла ближе всех. Из ее пасти пахнуло… Даже не знаю, чем. Но пахнуло здорово. — Так что ты осторожней, а то ведь и хвостой схлопотать можешь! Или мечёй промеж ребер.
Я отвернулся и перевел дыхание. Радикальные фемоящерицы — это, конечно, жесткий перебор. «ХвОста», «мЕча»… Интересно, следует ли из их логики, что жопами обладают только женщины? Потому что у мужика вместо жопы должен расти жоп, а вместо головы — головняк.
И лично мой головняк от этих неподкупных воительниц уже шел кругом
— Я вам могу сколько угодно не нравиться, но донесение у меня действительно очень срочное, и вы обязаны …
— Мы обязаны оповестить секретаря, — холодно проговорила писклявая. — Еще раз, как твое имя?
— Даниил из «Парящего грифа».
Ящерица кивнула и, пружинисто переставляя полусогнутые лапы, двинулась к крыльцу, где я только сейчас разглядел пару королевских досок.
Вот блин система охраны!
И что мне теперь делать? Надеяться на любопытство ее величества?..
Но я не успел даже хорошенько задуматься по этому поводу, как ящерица крикнула:
— Пропустить и сопроводить беспрепятственно в покои!
— Уверена, что это не очередной пьяный охранник написал? — переспросила здоровая.
— Уверена. Почерк ее величества. Правда странно, что она в одном слове лишний твердый знак в конце написала… — проговорила писклявая, направившись обратно к нам.
Твердый знак, значит.
Я спрятал улыбку.
Спасибо, Лёха. Интересно только, где он смог раздобыть почерк королевы, чтобы его скопировать?
Хотя, наверное, у Диса мог иметься подходящий образец.
— Описки ее величества — не нашего ума дело, — осадила здоровая ящерица писклявую. И,
