могу называть этого гада Родригесом. Настоящий Родригес был хорошим парнем.
– Конечно… я выразился коротко, но не точно. Ты уверен, что у нас не появятся новые самозванцы?
Я немного подумал.
– Мы от этого не застрахованы… хотя маловероятно. Родригес вернулся из поездки. Больше никто из нас не покидал Дом Рептилий в последние несколько недель. Не считая, разумеется, вас и меня – мы навещали Орканью. Но себя, думаю, заподозрить трудно. Еще Вайкуна, но с него подозрения снимаются… можно сказать, автоматически.
– Хорошо. Еще один вопрос… – Он сделал паузу и подозрительно покосился на своих людей, которые не слишком профессионально молотили по какому-то механизму под капотом машины. – Тебе не кажется, что на самом деле это мог быть Рейвич?
– Двойник Родригеса?
Кагуэлла кивнул:
– Ведь он говорил, что со мной поквитается.
– Возможно… но мне сдается, что Рейвич идет с основным отрядом. Орканья сказал нам то же самое. Возможно, самозванец рассчитывал побыть с нами, не раскрываясь, пока не появятся остальные.
– И все-таки это мог быть Рейвич.
– Едва ли. Разве что ультра оказались еще умнее, чем мы думали. У Рейвича и Родригеса совершенно разные конституции организма. Я могу поверить, что парню изменили лицо, но вряд ли хватило бы времени переделать скелет и мускулатуру – за несколько дней тут не управишься. А потом еще и перепрограммировать координацию движений, чтобы он не стукался о потолок. Нет, они подобрали наемника, который сложен примерно так же, как Родригес.
– А он не мог предупредить Рейвича?
– Возможно. Но похоже на то, что Рейвич не принял предостережения всерьез. Сигналы от оружия продолжают двигаться к нам с обычной скоростью.
– Значит, по большому счету ничего не изменилось?
– По большому счету – не изменилось, – согласился я, но мы оба не слишком в это верили.
Вскоре, вопреки стараниям наших бойцов, турбина вновь запела, и мы отправились дальше. Я всегда серьезно относился к вопросу безопасности экспедиции, но теперь удвоил свои усилия и отдал новые распоряжения. Отныне никто не должен был выходить за пределы лагеря в одиночку и без оружия. Впрочем, это не относилось к Кагуэлле, он даже под угрозой смерти не отказался бы от своих ночных вылазок.
Лагерь, который нам предстояло разбить этим вечером, должен был играть роль базы в нашей операции, поэтому я не пожалел времени и нашел оптимальное место для размещения палаток. Стоянка не должна просматриваться с дороги и при этом должна находиться достаточно близко, чтобы с нее можно было атаковать группу Рейвича. Не хотелось бы оказаться слишком далеко от склада боеприпасов. Значит, палатки следует разместить между деревьями, не более чем в пятидесяти-шестидесяти метрах от дороги. До наступления ночи мы могли выкосить стратегически важные участки, чтобы растительность не мешала стрелять из подлеска, и подготовить пути для отступления на тот случай, если люди Рейвича начнут подавлять нас ответным огнем. А позволит время, так мы расставим ловушки или мины вдоль других, более очевидных путей отхода.
В ту минуту, когда я мысленно чертил перед собой карту, нанося на нее скрещенные линии смерти, на просеке показалась змея.
Я почти перестал следить за дорогой, и только резкий оклик Кагуэллы заставил меня сообразить, что происходит нечто неладное.
– Стой! – скомандовал он, и наши машины шлепнулись брюхом оземь.
Метрах в двухстах впереди, там, где дорога уходила за поворот, из зеленой завесы высунулась гамадриада. Над бледной башкой тошнотворного зеленоватого цвета нависали оливковые складки светочувствительного капюшона – он напоминал раздувшийся капюшон королевской кобры. Змея пересекала дорогу справа налево – она ползла к морю.
– Почти взрослая, – заметил Дитерлинг, словно речь шла о жужелице, шлепнувшейся на лобовое стекло.
Голова гамадриады была немногим меньше нашей машины. За ней уже показались первые несколько метров извивающегося тела. Шкуру покрывал узор, такой же как я видел на спирали, обвивающей дерево гамадриад, – совсем как у обычной змеи.
– По-твоему, сколько в ней метров? – поинтересовался я.
– Тридцать – тридцать пять. Я видел и покрупнее. Если не ошибаюсь, в семьдесят первом году мне попалась шестидесятиметровая. Но эта тварь уже почти взрослая. Если она сможет найти дерево подходящей высоты, которое достигает полога, то, вероятно, вступит в слияние.
Голова достигла кустов на другой стороне просеки. Тварь медленно ползла мимо нас.
– Подъезжай поближе, – произнес Кагуэлла.
– Вы уверены? – возразил я. – Здесь мы в безопасности, она скоро уберется. У нее нет инстинкта самосохранения, но вдруг она решит, что мы годимся в пищу? Вы точно хотите рискнуть?
– Ближе, – повторил он.
Я завел турбину, выставил минимальные обороты – так, чтобы машина только приподнялась над землей, – и немного подал ее вперед. Считается, что у гамадриад нет органов слуха, но вибрации почвы – совсем другое дело. А если змея, почувствовав отраженную от земли дрожь воздушной подушки, решит, что приближается добыча?
Пересекая дорогу, гамадриада постоянно держала переднюю часть тела приподнятой над землей. Движения огромной твари были медленными и плавными. Ничто не говорило о том, что она заметила наше присутствие. Возможно, Дитерлинг прав: змея занята поисками подходящего дерева, вокруг которого можно обвиться, чтобы забыть об изнурительном «шевелении мозгами» и необходимости куда-то двигаться.
Теперь ее отделяло от нас метров пятьдесят.
– Стой, – проговорил Кагуэлла.
На этот раз я повиновался охотно. Когда я обернулся, он уже выпрыгивал из машины. Теперь мы слышали непрестанный низкий гул, с которым рептилия проталкивала свое тело сквозь заросли. Никакое животное не могло издавать подобных звуков. Больше всего это напоминало грохот танка, сминающего все на своем пути.
Кагуэлла обогнул машину и извлек из багажника с оружием свой арбалет.
– О нет… – вырвалось у меня, но было слишком поздно.
Он уже вставлял в арбалет ампулу с транквилизатором, рассчитанную на тридцатиметровую взрослую особь. По большому счету эта штука только изображала из себя оружие, но для данной задачи она вполне подходила. Для того чтобы обездвижить взрослую змею, необходима огромная доза транквилизатора. Наши ружья просто не предназначались для подобной цели в отличие от арбалета, из которого можно стрелять массивными ампулами. Что касается очевидных его недостатков – ограниченной дистанции и точности, – они едва ли имеют значение, когда имеешь дело с глухой и слепой тридцатиметровой
