и попросила, чтобы он принял ее. Евстафий пригласил ее войти и сказал: «Чего ты хочешь от меня, старица?». А она спросила: «Не ты ли – Плакида, нареченный в святом крещении Евстафием? Не ты ли видел Христа на кресте среди оленьих рогов? Не ты ли вышел из Рима с женой и двумя детьми, Агапием и Феопистом? Не у тебя ли чужеземец отнял жену на корабле?»
Слыша это, Евстафий безмерно удивился, и тут узнал в женщине свою жену, бросился обнимать ее и оба они долго плакали от великой радости. И сказала ему Феопистия: «Много претерпела я страданий, но сам Христос охранял меня от гнусных унижений. Хозяин корабля, похитивший меня, едва мы приплыли к берегу, заболел и умер. С тех пор я живу в этом селении. Но где же наши дети?» Евстафий глубоко вздохнул и ответил: «Звери съели их». И рассказал о том, как потерял своих сыновей. Тяжко было это известие для бедной женщины. Много перенесла она невзгод, разыскивая своих сыновей, и вот теперь узнала, что они давно мертвы. Но, привыкшая к ударам судьбы, она мужественно снесла и это испытание. Ее душа ни на мгновение не возмутилась против Господа.
На другой день Феопистия отдыхала в саду в палатке и услышала, как остановились рядом с ней двое юношей, бывшие в войске Евстафия, и стали говорить промеж собой об их происхождении. Старший сказал: «Я помню, что отец мой был большим человеком в Риме, но почему-то уехал оттуда, бросив все богатства, взяв с собою только мою мать и моего младшего брата. Затем, во время морского плавания, хозяин корабля захватил нашу мать и уплыл с ней, а отец и брат остались на берегу. Поплакав о ней, мы продолжали путь и стали переходить через реку. Отец перенес сначала меня и пошел за братом, но тут прибежал лев, схватил меня и унес в пустыню. Однако пастухи отняли меня у него и я был воспитан в их селении». Так говорил старший юноша. Младший бросился к нему на шею с радостными слезами и сказал: «Воистину ты брат мой, ибо я помню все то, о чем ты рассказываешь, и я сам видел, как похитил тебя лев. А меня в то время унес волк, но земледельцы отбили меня и воспитали в их селении".
Феопистия, слышавшая весь этот разговор, залилась слезами и возблагодарила Господа за то, что Он послал ей на старости лет такую великую радость. Она поспешила к Евстафию и рассказала ему обо всем. Он вызвал юношей, стал сам обо всем их расспрашивать и наконец совершенно убедился, что перед ним его сыновья. И была великая радость в лагере Евстафия, как некогда в Египте, когда узнали Иосифа его братья. Не так радовались воины победам, как счастью своего полководца.
Ефстафий продолжил путь к Риму, но прежде, чем он успел вернуться, до него дошла весть о внезапной смерти императора Траяна. Власть наследовал Адриан, известный как жестокий гонитель христиан. Новый император встретил Евстафия с великой пышностью и велел в честь его победы совершить жертвоприношения языческим богам. Однако Евстафий не пошел вместе со всеми в храм. Императору это показалось подозрительным и он спросил: «Отчего ты не хочешь поклониться богам вместе со всеми?» Евстафий ответил: «Я – христианин, и знаю только Единого Бога моего – Иисуса Христа. Его я чту и благодарю, ибо все, что имею, я получил от Него. А глухим, немым, бессильным идолам я не поклоняюсь».
Адриан сильно разгневался на эти слова и лишил Евстафия командования над армией. Затем он вызвал его на суд с женой и детьми как простого гражданина и стал требовать, чтобы они принесли жертвы языческим богам. А поскольку они отказались, суд приговорил их к смерти и постановил кинуть на съедение диким зверям. Но когда были выпущены на них звери, свершилось великое чудо – как только какой-нибудь из зверей подходил к ним, то преклонял свою голову и тотчас отбегал прочь. И не было Божьим праведникам от них никакого вреда. Видя это, Адриан еще сильнее распалился яростью и подверг осужденных гораздо более страшному наказанию – велел раскалить до красна большого медного вола и бросить в него Евстафия и его близких. Он думал, что вид огненной печи смутит их и приведет в ужас. Они же, перед тем как войти внутрь, помолились Богу и спокойно предали себя Его власти. И принял Господь их души и успокоил в Царствии Своем, а напоследок явил еще одно великое чудо – когда палачи открыли дверцы печи, они нашли тела святых мучеников целыми и невредимыми. Народ, видя это, восклицал: «Велик Бог христианский!» и укорял Адриана за то, что он напрасно предал смерти такого великого воеводу. Христиане же, взяв честные тела святых мучеников, предали их погребению.
Василид
Василид, один из видных представителей гностицизма, происходил из Сирии, но жил и действовал в Египте. Он учил в Александрии ок. 125–130 гг. Им написано 24 книги. В кратких словах учение Василида заключается в следующем. Начало всего сущего есть существо до такой степени трансцендентное, что никакое человеческое представление о нем невозможно. Оно называется у Василида «не сущий Бог». Из этого начала произошло все. Не сущий Бог из не сущего сотворил не сущий мир. Но хотя мир – не сущее, в нем заложены элементы реального бытия, которые Василид называл «семенами». Мир, таким образом, можно представлять как совокупность семян – панспермию, которая должны в перспективе развиться в определенное реальное бытие. В этой панспермии изначально содержалось некое высшее бытие – «трехчастное сыновство», единосущное самому Не сущему. Судьба составлявщих его частей была различна. Движимое естественным влечением, первое сыновство мгновенно выделилось из массы и вознеслось к Не сущему. Вслед за ним захотело вознестись туда же и второе сыновство. Но оно было не способно к такому полету. Поэтому оно создало крылатое существо, «Духа Святого» и при его помощи вознеслось за пределы мира. Сам Дух, однако, не мог вступить в сферу Не сущего и он остался как «твердь», как граница между миром и вышемирным.
Вслед затем из низших элементов панспермии выделился первый архонт – «великий князь», более несказанный, чем само несказанное, и более могущественный, чем самое могущественное, прекрасный, мудрый и могучий. Однако его пневматическая натура не могла проникнуть в сферу Не сущего. Он даже не подозревал о существовании вышемирного и считал себя верховным богом. Он породил сына, еще более высокого, еще более прекрасного
